потребовало от Александры Ивановны огромного мужества и
стоило ей неимоверных душевных страданий, потому что ей
предстояло оставить на родине шестерых детей.Поручив
детей заботам родственников, она отправляется на каторгу
и прибывает в Читу в марте 1828 года. Александра
Ивановна, как и все жены декабристов, берет на себя
заботу о соузниках мужа: пишет письма их родным,
отправляет почту, хлопочет по хозяйству. Видеться с
мужем дозволено лишь 2 раза в неделю. Скупость этих
свиданий дополняют встречи возле частокола острога, в
котором было много щелей, сквозь которые можно было
разговаривать."К частоколу в разных местах виднелись
дорожки, протоптанные стопами наших незабвенных дам.
Каждый день по нескольку раз подходили они к скважинам,
образуемым кривизнами частокола, чтобы поговорить с
мужьями, пожать им руки, может быть, погрустить с ними
вместе, а может быть, и ободрить друг друга в
перенесении наложенного тяжелого креста. Сколько горячих
поцелуев любви, преданности, благодарности безграничной
уносили эти ручки, протянутые сквозь частокол!
Сколько, может быть, слез упало из прекрасных глаз этих
юных страдалиц на протоптанную тропинку", - писал в
своих воспоминаниях декабрист Александр Беляев.В 1830
году декабристов переводят в новую тюрьму в
Петровске-Забайкальском. Женам декабристов разрешено
было поселиться в камерах с мужьями, однако брать в
тюрьму детей запрещалось. Александра Ивановна вынуждена
была делить свое время между детьми, рожденными в
Сибири, и мужем.
Тяжело переживает она и за судьбу детей, оставленных в
европейской России.
"Какая пытка для матери поздравлять дочь с именинами за
шесть тысяч верст! Или получать портреты детей. Как
выросли, как милы, и нам с мужем их не видать!"
жалуется Александра Ивановна в письме к Н.Д. Фонвизиной.
"Не сетуйте на меня, добрые, бесценные мои Катя и Лиза,
за краткость письма моего, - пишет Александра Ивановна
дочерям, - у меня столько хлопот теперь, и на этой почте
столько писем мне писать, что я насилу выбрала время для
этих нескольких строчек".Все знавшие Александру Ивановну
с уважением и восхищением отзываются о ней. "Без нее,
пишет ее муж, - меня бы уже не было на свете. Ее
безграничная любовь, ее беспримерная преданность, ее
заботы обо мне, ее доброта, кротость, безропотность, с
которой она несет свою полную лишений и трудов жизнь,
дали мне силу все перетерпеть и не раз забывать ужас
моего положения".
"Необыкновенная кротость нрава, всегда ровное
расположение духа и смирение отличали ее постоянно",