6
После просмотра фильма "Аршин мал алан" зрители расходились из Дворца культуры, напевая песенку Вели и Телли.
Таир любил музыку, знал немало песен и старых, и новых, из кинофильмов. Но сегодня его не волновал фильм, который он уже видел раньше, не заражало и веселье молодежи, выходившей из кинозала. Как только исчез на экране последний кадр, мысли Таира снова вернулись к тому самому важному, что ожидало его впереди: удастся ли показать себя на работе, остаться в Баку?... В памяти всплыли события и картины этого первого городского дня: беседа с управляющим трестом Исмаил-заде, который так охотно принял его, неопытного деревенского парня, работать и учиться на промысле, поздравления новых друзей в маленькой комнатке молодежного общежития, вторая встреча с Лятифой у входа в кинозал, когда она всем четверым вручила билеты, а на него, Таира, взглянула каким-то особенным взглядом... Таир почти не слушал, о чем говорили шагавшие рядом с ним Джамиль, Самандар и Биландар.
- Это что! - говорил Джамиль, расхваливая Баку и кое-что явно преувеличивая. - Здесь у нас, что ни день, какое-нибудь развлечение. Стоит тебе пробыть здесь день - другой, как и думать забудешь о своей деревне.
Новый мир, раскрывшийся перед Таиром, все больше захватывал его. Юноша постепенно привыкал к городскому шуму и головокружительной быстроте уличного движения.
Джамиль объяснял молчаливую задумчивость Таира по-своему и, решив, что приятель тоскует по деревне, говорил безумолку:
- Сказать по правде, в деревне я не знал, куда деваться от скуки. Тишина такая, что в ушах звенит... Послушай, Таир, ты уж не тоскуешь ли по деревне?
Они подходили к трамвайной остановке. Улица была полна народу. Свет больших уличных фонарей отражался на ровной глади асфальта.
Все взглянули на Таира, ожидая, что он ответит. Но Таир только загадочно улыбался и почему-то не торопился с ответом.
- Ну как, друг? - не вытерпев, спросил Самандар.
- Конечно, - ответил Таир, указывая на многолюдную и шумную, казавшуюся бесконечной улицу, - какое же может быть сравнение? Да на одной этой улице людей в десять раз больше, чем во всей нашей деревне.
- А посмотрел бы ты, сколько тут бывает народу в большие праздники!
В это время в стороне послышались переливчатые звуки баяна, и ожидавшая трамвая рабочая молодежь, раздавшись в круг, начала хлопать в ладоши в такт музыке. На середину круга выскочил русский парень и лихо пустился в пляс, хлопая руками по коленям и выбивая ногами барабанную дробь чечотки. Русый чуб его бился над бровью, и он то и дело вскидывал голову, ни на секунду не замедляя ритма движений.
- Да это же ребята с четвертого промысла! - воскликнул Самандар и, обращаясь к гармонисту, крикнул:
Эй, Миша! Как начал выполнять план, так сразу и загордился? - Он обернулся к своим друзьям: - Подойдемте, я станцую вам нашу "гайтаги"!
- Да разве русский парень сможет играть наши танцы?
Вопрос Таира показался Самандару странным.
- Ну и что тут такого? Почему бы ему и не сыграть?
Друзья потянули Таира с собой, и все вошли в круг. Мех Мишиного баяна растягивался все шире, плясун все больше входил в азарт, стараясь показать свое искусство перед окружившими его парнями и девушками.
Вдруг он раскинул в обе стороны руки и опустился на колено перед черноглазой армянкой.
- Прошу! - пригласил он ее.
Девушка вышла к парню и, подражай русской пляске, поплыла вокруг него, взмахивая платочком над головой.
- Эй, Миша!. Жарь "гайтаги"!
Вопреки ожиданию Таира, гармонист заиграл "гайтаги", и русские ребята захлопали еще громче. Самандар выскочил на середину круга и завертелся, как резиновый мяч. Не ожидавшие такой прыти от этого толстяка, парни и девушки кричали со всех сторон:
- Браво, браво!
Прохожие останавливались, толпа росла с каждой минутой. В задних рядах люди вытягивались на носках, стараясь увидеть пляску Самандара. А тот, яростно отбивая ногами такт, приблизился к девушке, которая только что танцевала с русским парнем, и пригласил ее. Несмотря на усталость, девушка не отказала ему и снова вышла плясать.
Самандар кружился вокруг нее до тех пор, пока, запыхавшись, девушка не отступила в толпу. Довольный победой, разгоряченный танцор словно пришел в исступление. Кружась и топая, как безумный, он издавал какие-то невнятные звуки. Наконец со всего разбега он подскочил к самому центру круга, выпятив грудь и откинув голову, поднялся на кончики пальцев и замер на месте.
Громкие аплодисменты покатились по улице.
К остановке подошли пустые вагоны трамвая. Молодежь с шумом бросилась занимать места, и Таир не заметил, как очутился на лавочке рядом со своими друзьями.
"Ну и парень! Какой славный парень!" - думал он, удивляясь мастерству Самандара.
Ликующее веселье молодежи различных национальностей было непривычно новым для Таира. В далекой родной деревне он никогда не видел, чтобы русский парень играл "гайтаги", а девушка-армянка - танцевала с азербайджанцем. Все это вызывало в душе Таира чувства, в которых он и сам не мог еще разобраться. Ему казалось, что все это могло быть только в Баку, что в этом сказывается один из прекрасных обычаев города. Правда, веселая беззаботность молодых рабочих и девушек казалась Таиру несколько странной. Сам собой напрашивался вывод, что бакинскую молодежь больше всего занимают подобные развлечения. И, может быть, он сделал бы этот вывод, если бы не услышал разговора Самандара и Миши, сидевших рядом.
- Ты, Миша, - говорил Самандар, - не очень-то задавайся! Ведь у тебя всего-то сто пятьдесят процентов, а у меня двести!
- О чем это они? - спросил Таир у Джамиля.
- О выполнении норм. Их бригады соревнуются.
Таир насторожился. Самандар и Миша разгорячились.
- Если бы я на себя не надеялся, мой баян давно покрылся бы пылью. Через десяток дней у нас две скважины выйдут из ремонта. Тогда посмотрим, у кого будет больше!
- Посмотрим, посмотрим... - усмехнулся Самандар. - Так говорит, будто один он работает, а мы храпим, положив под бок подушку. Не беспокойся! Когда ты вытянешь двести процентов, у меня будет триста, не будь я Самандаром! Ты что думаешь, мы так легко выпустим из рук знамя?
Таир снова заинтересовался:
- Что за знамя?
- Уже второй год переходящее знамя Государственного Комитета Обороны в их тресте...
Молодежь зашумела. Кто-то со стороны заметил:
- Их погубил кружок самодеятельности. Да разве выполнишь план, если все время будешь думать об игре да пляске?
- А мы выполним! И не только выполним, а с песнями придем к Лалэ Исмаил-заде и скажем: "Товарищ управляющий трестом, будьте добры своими руками снять со стены знамя, которое висит у вас в кабинете, и передать нам. А то оно слишком долго задержалось у вас".
- Этого-то как раз вам и не видать!
- Увидим, увидим!..
В вагоне поднялся такой шум, что трудно было разобрать, кто и что говорит. Над самым ухом Таир услышал самоуверенный голос Самандара:
- Сколько бы они ни старались, ничего у них не выйдет. Не отдадим знамя! Шутка ли? Упустишь знамя, тогда людям и в глаза не смотри...
Всю дорогу Таир молча глядел на Самандара и думал: "Честное слово, замечательный парень".
ГЛАВА ВТОРАЯ