- Ты извини. Думаешь, Таир ничего не понимает? Вижу, что тебя кто-то обидел.
- Ну и что же? Разве тебя никогда в жизни не обижали? Обидеть девушку еще легче.
- А что случилось?
Лятифа молчала, явно не желая ничего объяснять. Таир не стал настаивать и переменил разговор.
- Может быть, вечером сходим в театр?
- Нет! - резко ответила Лятифа и еще больше нахмурилась.
Таир помолчал и опять спросил:
- Но скажи все-таки, что же случилось?
- Ничего особенного... Поругалась с одним парнем.
- С кем это?
- Он из бригады Миши-гармониста... По имени Гусейн-кули...
- Не знаю его.
- И хорошо, что не знаешь. Такие только о гулянках думают, ничего не читают, не работают над собой. Этот парень, должно быть, с ночи пьян. Вздумал приставать с любезностями. А когда я хотела уйти от него, схватил за руку и... и начал говорить всякие гадости.
- Он оскорбил тебя?
Лятифа опустила глаза.
- Ты не понимаешь... - В голосе девушки - послышались нотки досады. Проучить этого парня я и сама сумею. А вот как сделать, чтобы такого у нас не было, не повторялось? Ведь это не первый случай, и не со мной одной?
- Ну, а почему ты ходишь одна?
Этот вопрос рассердил Лятифу.
- С кем же мне прикажешь ходить?
Таир смущенно умолк. "Разве найдется провожатый лучше меня?" - ответил бы он, если бы не боялся еще более рассердить Лятифу. Видя, что она уже с беспокойством поглядывает на баркас, готовый отчалить от пристани, он поторопился еще раз спросить:
- Значит, в театр со мной не пойдешь?
Лятифа посмотрела на него потемневшими глазами.
- Нет!.. А часто я ходила с тобой в театр?
- Чего же ты сердишься? - спросил Таир так тихо, что могла расслышать его только Лятифа. - Не хочешь, не надо...
Девушка резко повернулась и быстро пошла на пристань, ни разу не оглянувшись, а Таир стоял и смотрел ей вслед, растерянный и обиженный.
В это время Джамиль, медленно шагавший вместе с Рамазаном от берега, остановился и обернулся назад.
- Таир, не отставай! Все равно ее возлюбленным тебе не быть! - крикнул он, перефразируя слова модной когда-то песенки, и рассмеялся, довольный своей шуткой.
Эта выходка вывела Таира из себя. Вздрогнув, он повернулся к Джамилю и, сердито топая ногами, подошел к нему.
- Почему это не быть? - спросил он дрожащим от гнева голосом. - Что, я недостоин ее?
Джамиль спокойно ответил:
- Зачем сердиться, дружок? Неужели ты не видишь, что она смеется над тобой? Да и не удивительно. У нее, брат, уже есть жених, и - тебе далеко до него...
Поведение девушки убеждало Таира в правоте Джамиля. "Стало быть, она улыбалась мне только потому, что не хотела обидеть меня, и ничего другого тут не было?.." - подумал он и все же с мрачной решимостью возразил Джамилю:
- Ну и пусть!
Шедший впереди мастер Рамазан понял, о чем спорят его ученики, и замедлил шаг.
- Таир, сын мой, - сказал он, - если так будешь горячиться, наделаешь столько бед, что потом хлопот не оберешься. Куда так торопишься? Ведь ты еще совсем юнец!
В общежитии Таиру сказали, что ему пришло из деревни письмо. Он взял конверт, лежавший на его постели. Это было письмо от матери.
"Дорогой сынок! С тех пор как ты уехал, мое сердце не знает покоя. Каждую ночь вижу тебя во сне. Мне снится, будто ты плаваешь по морю. Будь осторожен, сынок. Не дай бог, если с тобой случится что-нибудь! Пусть отсохнет мой язык, сынок, что я говорю? И зачем я дала согласие на твой отъезд? Каждый раз, когда я начинаю доить нашу Буренку, ты стоишь перед моими глазами...
Возьми ты, дружок,
Голосистый рожок,
И тихо сыграй,
Мой любимый сынок.
Свет моих очей! Хочется мне встать на дороге и спрашивать о тебе у каждого прохожего. Почему ты забыл свою мать? Буду рада, если пришлешь письмо хоть с ладошку. Ведь ты у меня один. Спрашиваешь, что нового в колхозе? Все живы и здоровы, сынок. Твои двоюродные братья благополучно вернулись с войны. Все спрашивали о тебе. Дала им твой адрес, чтобы они тоже написали. Привет тебе от всех родных и знакомых. Крепко целую тебя.
Тоскующая по тебе мать, Гюльсенем".
Щемящее чувство тоски и одиночества сжало сердце Таира. Он забыл обо всем: и о Баку, и о своих мечтах и планах на будущее, и даже о Лятифе. Перечитав еще раз письмо матери, он спрятал его под подушку. Затем начал медленно раздеваться.
2
Таир давно уже лежал на койке, но ему не спалось. Закинув руки за голову, он широко раскрытыми, неподвижными глазами смотрел в потолок. В комнате было тихо. Слышалось только бойкое чирикание воробьев в густых зарослях плюща за окном. Таиру казалось, что именно этот птичий гомон мешает ему заснуть.
Джамиль давно спал или притворялся, что спит.
После разговора на берегу, который так сильно ударил Таира по самолюбию, они не обмолвились больше ни словом.
- Ну и пусть! - прошептал Таир, вспомнив слова Джамиля о женихе Лятифы.