Мимо окна с шумом пронеслась стайка воробьев. Таир вздрогнул от неожиданности.
- А... ну вас! - пробормотал он, взглянув еще раз на Джамиля, взял подмышку саз, перекинул через плечо сумку и на цыпочках подошел к двери; тихо открыв ее, через плечо оглянулся и вышел.
Только за Таиром закрылась дверь, Джамиль сбросил с себя одеяло и моментально вскочил с постели; торопливо оделся и побежал прямо к мастеру Рамазану.
С лейкой в руках старик поливал цветы в своем маленьком садике, разбитом перед одноэтажным домом, огороженном невысокой дощатой изгородью. Посредине садика стояло одинокое фисташковое дерево. Перед ним, как расшитая цветными шелками женская шапочка, возвышалась небольшая цветочная клумба. По окружности изгороди было разделано несколько небольших грядок помидор, тархуна, лука и гороха. Чтобы смыть осевшую на листочках пыль, Рамазан высоко поднимал свою лейку, и струя воды мелким дождичком сыпалась в клумбу. Отставив пустую лейку, он вынул из кармана кривой садовый нож и, наклонившись, срезал несколько пышных бутонов. А когда выпрямился, увидел запыхавшегося Джамиля, который подбежал к изгороди.
- К добру ли, Джамиль? - спросил он с тревогой. - Что случилось?
Тяжело дыша, Джамиль ответил:
- Таир ушел, уста...
- Куда ушел?
- В деревню, наверно.
- Как же ты отпустил его?
- Он обиделся на меня. Я-то ничего такого особенно обидного и не сказал. Но он не терпит шуток.
Рамазан, захватив свою лейку, вышел из садика к Джамилю и пристально посмотрел на него:
- А, может быть, он обиделся на меня? - Потом опустил глаза и задумчиво покачал головой: - Не припомню, что бы такого обидного я сказал ему.
- Нет, уста, - перебил Джамиль. - Я знаю: это он на меня рассердился.
- На вокзал поехал?
- Думаю - да.
- Ну, ничего. Придумаем что-нибудь.
Оставив Джамиля, Рамазан поднялся по каменным ступенькам в застекленную галлерею, прошел в комнату и принялся звонить кому-то по телефону. Вернулся он уже в фуражке, но с тем же букетом цветов в руке, и обратился к Джамилю, стоявшему у садика:
- Ты иди, сынок, отдыхай. Будет лучше, если на вокзал я один поеду.
Джамиль, успокоенный тем, что удалось во-время предупредить мастера, зашагал в общежитие. А минут пять спустя на асфальтированной мостовой показалась новенькая голубая машина и плавно подкатила к домику Рамазана.
Из-за опущенного стекла высунулся чернявый шофер Кудрата Исмаил-заде.
- Куда собрались, уста? - спросил он и, заметив букет в руке старика, воскликнул: - Э, да у вас какая-то радость сегодня!
Рамазан только сейчас вспомнил о цветах. Нехотя улыбнувшись, он уселся рядом с шофером и ворчливо сказал:
- Гони на вокзал, там узнаешь, какая радость!
Шофер развернулся, и по накатанному пути машина помчалась к вокзалу. Ему довольно часто приходилось возить Кудрата Исмаил-заде к старому мастеру. Поэтому он хорошо знал и самого Рамазана, и его жену - старушку Нису, и его сыновей. Собственно он, как и сам Исмаил-заде, был в этой семье своим человеком. Глядя на взволнованное лицо старика, он строил разные догадки и решил, что мастер едет провожать кого-то, с кем ему тяжело расстаться. Через некоторое время ему пришла на ум другая догадка.
- Уж не возвращается ли кто из сыновей? - вдруг спросил он.
Словно невзначай задели эти слова незажившую рану старика. Колючий взгляд его посуровевших глаз впился в шофера. Но сразу поняв, что тот задал свой вопрос только из доброжелательства, Рамазан проглотил готовое сорваться резкое слово, и глаза его наполнились влагой.
- Где уж мне ждать такого счастья! - тихо произнес он и задумался.
Шофер принялся утешать его:
- Не тужите, уста. Я вот своего брата давно перестал считать в живых. А вчера получил от него письмо. Жив и здоров, оказывается. Был в партизанах. Убежал из лагеря и два года бил фашистов.
- Дай бог, чтобы и мои живы были...
- Раз не получили черной вести, дядюшка Рамазан, значит, вернутся, убежденно продолжал шофер. - Брат пишет, что большинство наших, которым удалось бежать из плена, подалось к партизанам... Разве мало таких, которых считали убитыми, а потом они возвращались живыми-здоровыми?
- Хорошо бы... - тихо шептал старик, словно говоря с самим собой. - Да и то сказать: если остались они в живых, должны бы уже вернуться.
- Вернутся, вернутся!..
Из-за угла неожиданно вывернулась грузовая машина; шофер резко затормозил и выругался.
- Вот так и на войне. Только забудь об осторожности - и сам погибнешь, и товарища загубишь. Эй, ты! Пьян, что ли?.. - крикнул он на раскрасневшегося, как медь, шофера грузовика с упавшим на лоб спутанным чубом. - В такую пору не пьют даже горькие пьяницы!
- Как знать, сынок, что тебя ждет впереди? - тихо проговорил старик. Есть такая поговорка: человек предполагает, а бог располагает... Хорошо, если бы твои слова сбылись.
Мысли шофера все еще были заняты грузовиком, с которым едва удалось избежать столкновения. Не расслышав как следует старика, он спросил:
- Что вы сказали, уста?
Устремив печальные глаза вдаль Рамазан глубоко вздохнул:
- Говорю, лишь бы случилось так, как ты сказал. Я все еще не теряю надежды увидеть своих сыновей живыми и невредимыми. Немало и я потрудился за эти годы - дневал и ночевал на промысле. Правда, постарел я за это время, но от молодежи все же не отстаю. Когда отказался от пенсии и снова вернулся на работу, у меня было одно желание: только бы наш народ вышел из этой войны победителем. Спасибо нашим бойцам, не подвели. Теперь, если бы еще и мои ребята вернулись, не было бы человека счастливее меня.
Шофер замедлил ход и, повернув направо, подъехал к зданию вокзала, у которого суетилась толпа.
- Ничего, не грустите, дядюшка Рамазан, оба вернутся!.. А вы так и не сказали, зачем мы сюда при ехали.
- Скоро узнаешь, - хмуро бросил мастер и вылез из машины.
Поднявшись по сверкающим, гладко отполированным ступенькам лестницы, он оглянулся вокруг, ища глазами Таира, затем подошел к стоявшей у выхода на перрон женщине и спросил, когда отходит поезд в Тбилиси.
- Через десять минут, - ответила та охрипшим от постоянного разговора с пассажирами голосом.
Мастер вышел на перрон и бодро зашагал вдоль поезда, стоявшего на первом пути. Пассажиры, высунувшись из окон, громко переговаривались с провожающими. Опоздавшие к началу посадки, волоча тяжелые чемоданы и обливаясь потом, торопились найти свой вагон. Рамазан прошелся из конца в конец поезда, - Таира нигде не было. "Так я совсем прозеваю его. Будешь ходить по вагонам, а в это время он и прошмыгнет у тебя за спиной", подумал он и решил подождать лучше у выхода на перрон.
- Долго еще до отхода? - еще раз спросил он, подходя к женщине-контролеру.
- Гражданин, я же сказала вам!.. - раздраженно ответила женщина.