Если исходить из того, что Иезекииль (или неизвестный автор этого текста) очутился рядом с храмом, который обмеряли на его глазах, то у нас с неизбежностью возникает вопрос: в чем был смысл всех этих точных измерений? Ответ на этот вопрос содержится в тексте: пророк должен был все запомнить, потому что именно для этого он здесь и очутился. В том переводе Библии, по которому я приводил цитаты выше, написано: «ибо ты для того и приведен сюда».
Однако существует и другой вариант перевода, где та же фраза звучит как: «Ибо для того, чтобы показать тебе это, прибыл я сюда». Эти два перевода несопоставимы!
«Ибо ты для того и приведен сюда, чтоб я показал тебе это…» означает, что Иезекииль прибыл куда-то после путешествия. Фраза «Ибо для того, чтобы показать тебе это, прибыл я сюда» говорит о том, что муж с видом меди «сам избрал пророка». Конечно же, на этот перевод влияло мнение теологов о том, что все это было лишь видением, но все же, судя по контексту, цель теологов все-таки не была достигнута: Иезекииля принесли на «весьма высокую гору», где он обнаружил нечто, напоминавшее город, а значит, оказался в совершенно новой ситуации. В этой ситуации он получил приказ точно записать все измерения помещения и стен, которые муж с видом меди проводит. Точность, с которой Иезекииль описывает эти мерки, позволяет предположить, что он записал их прямо на месте. Итак, «Господь», благодаря своему посланнику, «мужу с видом меди», достиг своей цели: неизвестный на то время храм вошел в анналы истории! Эта информация о реально существующем храме — а вовсе не фантоме — должна заинтересовать разумных людей в будущем, пусть и через много тысячелетий.
Пришельцы — позволю себе уже выпустить кота из мешка — предполагали, что Священные Писания не потеряются. Они знали, что книгу пророка будут переписывать вновь и вновь, а возможно, даже печатать, а значит, эта книга переживет войны и природные катастрофы. Инопланетяне понимали, что описанное в священном тексте загадочное событие заинтересует священников и толкователей. Они знали также, что когда-нибудь наступит день, когда земляне смогут объяснить феномен огненных колесниц, взлетающих в небо, с технической точки зрения, не злоупотребляя верой в чудо.
Если считать, что в книге Иезекииля, будь она написана пророком или каким-либо другим автором, приведены настоящие пропорции реального храма, то нужно исходить из того, что это примечательное своими размерами архитектурное сооружение должно было сохраниться и по сей день, пусть даже и в полуразрушенном состоянии. Время охоты настало!
Лицевая сторона описываемого Иезекиилем храма обращена на восток. В современных вариантах перевода Библии «муж с видом меди» мерил стену, комнату или здание.
Этот медноликий человек использовал особую измерительную трость «в шесть локтей, считая каждый локоть в локоть с ладонью». Забавно получается. Если бы это было видение, то в нем Иезекииль увидел бы обычную меру длины, то есть локоть. Так нет, при измерении локоть не использовался, а использовалась какая-то другая, совершенно особая мера длины. И вот тут академическому миру приходится выкручиваться, чтобы объяснить эту нестыковку: «Если речь идет о воображаемом здании, то не имеет значения, говорим ли мы о локте как обычной вавилонской мере длины (458 мм) или о распространенном среди иудеев «царском» египетском локте (525 мм)… описание должно лишь показать, что это священное место отличается от всех остальных».
Это верно. И если речь идет о видении, то неважно, какая мера длины использовалась. Вот только это было не видение.
Судя по тексту, речь идет о четырехугольном здании, построенном с выходами, направленными на все четыре стороны света. Человек с видом, подобным меди, измеряет четырехугольный внешний двор и определяет, что его длина и ширина составляют сто локтей. Иезекииль видит, что на стенах у входа «были резные изображения, сделаны были херувимы и пальмы: пальма между двумя херувимами, и у каждого херувима два лица…». Херувим — это богоподобное создание с человеческим телом и признаками животного. Возможно, двуликие херувимы символизировали летающих посланцев богов? Летающие создания, как те орлы, которых видела Ева, впряженная в небесную колесницу. Или это были летающие ягуары? Или некие механические устройства? Вопросы остаются, вот только все херувимы изображаются с крыльями. Кроме того, в книге приводится важное указание — у южной стены храма протекает река: «эта вода течет в восточную сторону земли, сойдет на равнину и войдет в море». Очень точные данные для пророческого видения!
Такие же точные данные приводятся и о структуре всего комплекса: «Напротив двадцати локтей внутреннего двора и напротив помоста, который на внешнем дворе, были галерея против галереи в три яруса. А перед комнатами ход в десять локтей ширины, а внутрь в один локоть; двери их лицом к северу. Верхние комнаты уже, потому что галереи отнимают у них несколько против нижних и средних комнат этого здания».
В другом же варианте Библии говорится о том, что возникновение трех ярусов храма обусловлено уступами скалы, и именно поэтому верхние комнаты уже. Именно поэтому нижние и средние ярусы находились вровень с землей, а к другому внешнему двору вела лестница в три уступа. Комментируется это так: «Возникает такое ощущение, что здание строилось с учетом неровной поверхности земли в этом месте, и именно поэтому оно было разделено на три части, каждая из которых была чуть ниже соседней».
Даже самому фанатично верующему из всех теологов должно было прийти в голову, что вряд ли всемогущий Бог стал бы давать своему пророку такое видение. Почему бы Богу не показать тот храм, который должен быть построен в Израиле, в виде идеального строения? Неужели он в видении стал бы учитывать соотнесение этого строения со сторонами света? Неужели бы в пророческом видении присутствовали такие обыденные моменты, как измерение коридоров и размещение боковых комнат? Неужели там упоминалась бы река, текущая на восток в море? Сами теологи отрицают теорию о том, что Иезекииль описывал иерусалимский храм:
«Из Святого Писания нам ничего не известно о реке, протекающей рядом с храмом. Эта река не может быть соотнесена с «водами Силоама, текущими тихо» (Исайя 8:6), так как они текут в другом направлении».
И все же эту реку Иезекииль описывает весьма подробно:
«И всякое живущее существо, пресмыкающееся там, где войдут две струи, будет живо; и рыбы будет весьма много… У потока по берегам его, с той и другой стороны, будут расти всякие дерева, доставляющие пищу: листья их не будут увядать, и плоды на них не будут истощаться; каждый месяц будут созревать новые, потому что вода для них течет из святилища…»
В Иерусалиме нет ни реки, ни ручья, на чьих берегах бы пресмыкались живые существа. Просто поразительно, на что были способны интерпретаторы-теологи в отношении этой реки! Поскольку в Мертвом море все мертво и, даже фантазируя, нельзя говорить о богатстве его водного мира, теологи превратили описываемую Иезекиилем реку в видение будущего.
Чтобы вдохнуть в эту реку — которой в Иерусалиме нет — хоть какое-то подобие жизни, переводчики и экзегеты воспользовались двумя уловками: в оригинальном тексте Иезекииля нет ни слова о Мертвом море, но в переводе оно иногда появляется:
«В целом слово «море» при переводе этого отрывка можно сразу же переводить как «Мертвое море», так как такое определение хотя и понятно иудеям, но не всегда ясно немецкому читателю, а перевод лишается ценности, если его смысл можно понять, лишь прочитав примечание».
И тут теологи применили вторую уловку!
После того как «море» по воле переводчиков получило название, оно еще и превратилось в чудо экологического будущего!
Комментарий первый:
«И вот Иезекииль видит второе чудо: в пустынном ранее окружении реки появляются многочисленные деревья, а неплодородная пустыня становится зеленым оазисом… река несет свои воды прямо к Иордану, а Иордан впадает в соленые воды Мертвого моря… животворящая сила вод храма не оставляет места для сомнений по поводу того, какими были истоки образов и сравнений в этой главе; это воды рая, радующие град Божий».
Комментарий второй:
«Вряд ли стоит анализировать подобные фантазии, основываясь на научных данных. Если придерживаться идеи очищения природы…»
Комментарий третий:
«Именно этим и обусловлено пророчество Иезекииля, по которому в будущем источник в храме превратится в широкие воды, которые оросят пустынную Иудею, воскресив далее Мертвое море. Это вполне понятно, ведь если в храме будет происходить служение истинному Богу, то пустошь вокруг храма доллена превратиться в райский сад».
Комментарий четвертый:
«… описывает леивотворящую воду, исходящую из святая святых. Эта вода делает землю плодоносной и восстанавливает Мертвое море».
Комментарий пятый:
«Когда речь идет о таких видениях, видимо, не стоит искать их связи с реальным миром, потому что такая связь весьма сомнительна. Если мы, христиане, не станем вчитываться в букву текста, то сможем воспринимать эти исцеляющие воды как иносказание Господне… В этих водах и их воздействии мы видим образ благословения, исходящего от Святого Духа».
Видение. Благословение. Озарение. В контексте этих комментариев можно предположить, что Иезекииль обещал народу райский сад, который оросит Иудею и восстановит Мертвое море. Однако этого не произошло. Израиль по-прежнему ждет райских вод и благословения Святого Духа.
Критики говорят, что не следует воспринимать все это как описание реально существующего мира.
Если бы Шлиман отнесся к Гомеру таким образом, Трою до сих пор бы не откопали.
Вместе со своим коллегой Чарльзом Чиписом археолог Джордж Перро (1832–1914) в 1889 г. представил рисунки храма, воссозданные по тексту книги пророка Иезекииля; оба ученых воспользовались дополнительным описанием храма в Книге Царств.
Точная реконструкция на бумаге при соблюдении масштабов вызвала определенные сложности. Какой локоть использовал медноликий человек? Вавилонский локоть, длиной 45,8 см, или египетский локоть, длиной 52,5 см? Или же имелся в виду вообще какой-то другой локоть? Все это было весьма важно, так как, судя по масштабам, это было огромное здание.
Перро наткнулся на один факт, который, собственно говоря, и не должен был его удивить:
«Если внимательно изучить текст книги Иезекииля, то можно обнаружить, что сам храм описан менее подробно, чем окружающие его помещения. Эти внешние помещения должны были казаться пророку не столь важными, как сама святая святых. На первый взгляд, подобная диспропорция в описании удивляет, однако, несомненно, у нее есть на это своя причина».
Авторы поддались парадоксальной логике: вероятнее всего, считали они, Иезекииль не описал святая святых подробно, так как она и так была известна иудеям. Но на самом деле это не так: большинство иудеев едва ли бывали во внешних и внутренних пристройках к самому храму, а если и бывали, то явно знали их лучше, чем скинию, в которую мог входить не каждый. Так зачем же Иезекииль описал столь подробно именно внешние помещения?
Теолог Рудольф Сменд в прошлом столетии отважился воссоздать храм на бумаге и удивился тому, что «за исключением двух моментов (Иезекииль, 40:5, 41:8) в книге указаны только длина и ширина помещений».
Меня же это нисколько не удивляет. «Муж с видом, подобным меди» понимал, что за тысячелетия от высоких стен ничего не останется. Ему важны были пропорции фундамента храма, который наверняка сохранится в земле. В то же время тот факт, что Иезекииль нигде не указал высоты помещений, противоречит мнению теологов о том, что пророк описал храм, который он должен был построить: для такой постройки необходимы были данные о высоте стен. Если бы интерпретаторы отбросили предрассудки и приняли бы теорию о том, что Иезекииль описывал реально существующее здание, тайна была бы раскрыта.
Попытки воссоздать храм все время проваливались, поскольку ученые попадали в ловушку представления о том, что образцом для этого храма служил храм Соломона в Иерусалиме. Из этого представления вытекали противоречия, о которых говорит Рудольф Сменд:
«Прочие строфы не могли называться «дверные колонны», и большей частью это была бессмыслица. Также абсурдным кажется, что дверь в зал обвалилась сама по себе… и то, что у каждой двери была такая камера, вначале кажется невозможным, жертвенные алтари (для ритуальных убийств живых зверей. — Э.Д.), от которых они были неотделимы, стояли только у одних — восточных ворот… и если искупительную жертву за разврат, грех и провинность следовало приносить в северной части храма, мы натыкаемся на противоречие».
При такой неправильной исходной позиции книгу Иезекииля нужно было истолковывать по-другому, чтобы она укладывалась в представления о храме Соломона.
Не только Сменд, но и теолог и философ Отто Тениус, пытаясь нарисовать план храма, удивлялся отсутствию данных о высоте помещений и в то же время выражал свое восхищение удивительно точным описанием всего остального:
«Следует учитывать совершенно прагматичное, лишенное каких-либо стилистических средств образности, описание храма, в которое включены подробнейшие сведения о размерах, вплоть до ширины дверей и прочности стен. Очевидно, что по этим описаниям можно нарисовать горизонтальную проекцию храма, но не более того. Вряд ли можно найти ответ на вопрос о том, почему Иезекииль, описывая храм, не приводит данных о высоте помещений, с учетом версии о явлении этого храма в видении…»
Вот именно поэтому! Это было не видение!
Теолог Эдуард Ройс (1804–1891), представитель исторически-критического метода теологии, также столкнулся со сложностями при попытке реконструировать храм на бумаге:
«…Возникают непреодолимые трудности, касающиеся и других элементов… шестьдесят локтей в столбах представляются весьма подозрительными. Чтобы исходить из двадцати пяти локтей ширины, нужно включать в размеры коридора и помещений еще и ширину задней стены, о чем в книге не упоминается… И что это значит «дверь была против двери?» Имеется ли в виду расстояние от одной двери к другой? Или же имеется в виду дверь в задней стене, ведущая во двор?»
Теолог Тениус весьма удачно подметил два момента: во-первых, основываясь на книге Иезекииля, можно нарисовать лишь горизонтальную проекцию храма, а во-вторых, при принятии точки зрения о том, что храм существовал лишь в фантазии Иезекииля, ответа на вопрос о том, почему в книге не указана высота помещений, нет.