Заремба внимательно оглядел весь ландшафт и вдруг резко повернул подзорную трубу на заросли, расположенные направо от монастыря, над самым краем крутого берега, где белели многочисленные палатки и грелись на солнце чугунные туши пушек.
- Шесть штук, - целая батарея на насыпи, и направлена прямо на замок. Наверно, двенадцатифутовки, - могут снести его до основания! За палатками земляные укрепления. И казацкие дозоры на берегу. Берег хорошо охраняется. Тут дела нешуточные! - размышлял он, пряча трубу. - Не время думать об амурах, - прошептал он строго, быстро направляясь к себе домой.
Квартировал он в монастырских постройках, отделенных от сада крепкой стеной, в доме, обращенном фасадом в переулок, ведущий к рынку. Занимал там две небольшие комнатки, разделенные сенцами и какой-то клетушкой с выходом во двор, в которой ютился Кацпер вместе с кухней.
Весь дом, длинный, какой-то неуклюжий, полный закоулков, представлял собой невзрачную развалину, прогнившую от сырости, с облупившейся штукатуркой, с выбитыми стеклами и крышей, как решето. Ему велено было там поселиться, так как дом был расположен в стороне и оттуда легче было попадать к Неману.
- Что, все еще спят? - спросил он Кацпера, открывшего ему дверь.
- Не было приказа, так я и не будил, - вытянулся Кацпер по-солдатски.
- На чем приехали?
- Почтовыми. На перекладных, прямо из Варшавы.
- Ну, так им надо отоспаться. А мне приодеться. А! - воскликнул он с благодарностью, увидав на кровати приготовленные уже белье и костюм. Туалетный ящик стоял открытый на столе у окна, и Кацпер принимался уже разводить мыло и править бритвы.
- Ну, что там у тебя слышно? - спросил Заремба, раздеваясь.
- Буланка охромела. Велел я ее сейчас же, вечером еще, перековать. Не помогло. На счастье, заглянул утром на конюшню какой-то монах-бернардинец. Велел ей бабки мазью обмазать. К завтрему, говорит, как рукой снимет.
- Осмотри-ка там брички. В зеленой что-то спицы постукивали. Не замечал ты?
- Колеса рассохлись. Мокнут уже в пруду.
- Ну, что там еще? - Заремба накинул на себя белый "пудермантель" и уселся перед бритвенным прибором.
- Мацюсь опять напился.
- Уже успел? С кем же это он постарался?
- Да под вечер тут вертелись какие-то, будто бы кого-то спрашивали, а морды их все обнюхивали по сторонам...
- Может быть, шпики какие-нибудь?
- Один сказывался барышником, одет ничего, прилично, - рассказывал Кацпер негромко, ловко мыля лицо командира, - второй смахивал на солдата. Я их вон погнал, а Мацюсь снюхался с ними, и вместе пошли в трактир за монастырем. Напился, как скотина.
- В другой раз получит пятьдесят горячих и отправится домой. Еще спьяна нагородит чего-нибудь ненужного.
- Не приходится бояться. Такой у него характер, что как охмелеет, так уж ни мру-мру; только и знает, что смеется, - успокаивал Кацпер, брея ловко, как цирюльник.
- Славный парень, жалко вот только, что так любит выпить.
Кацпер, справившись с лицом барина, накинул на Севера вишневого цвета халат, богато протканный золотом и подшитый желтой материей, убрал со стола и, подав утренний кофе, сам стал в стороне, глядя на барина верными, преданными глазами. Парень был рослый, красивый; зеленая артиллерийская куртка, только без нашивок, плотно обхватывала его мускулистую фигуру.
- Долго будем здесь сидеть? - спросил он нерешительно, придвигая кувшинчик со сливками.
- А куда это тебе не терпится?
- Давненько своих не видал! - вздохнул тот, пощипывая подстриженные усы.
- Соскучился, вижу, по экономской плетке.
- Кто меня посмеет обижать? Солдат я, крест у меня ведь от самого князя. - Он гордо выпрямился, сознание своего достоинства блеснуло в его серых глазах.
- Я писал уже отцу, чтоб отпустил тебя на волю: только с этим еще будет много хлопот.
- Это верно, старый пан любит делать наперекор, строгий! Я могу даже выкуп дать, - не пропил я того, что мне паны офицеры под Зеленцами надавали.
- Не подумай только рассказывать об этом отцу! Я уж сам постараюсь, чтоб ты был свободен.
Кацпер наклонился к его руке, но Заремба не позволил ему поцеловать ее.
- Не оставлю тебя ни в какой нужде, можешь быть спокоен.
- А позвольте спросить, пан поручик, не было ль чего в последнем письме из дому о моей матушке либо о панне Досе?
- Так я и знал! Го-го! Панны Доси тебе хочется! Высоко хватаешь!
Кацпер в большом смущении пробормотал что-то ни к селу ни к городу.
- Не юли, как лиса, все равно след виден, - засмеялся Заремба, набивая трубку. - Давно я уж не имел вестей из дому.
- Я могу съездить узнать, что да как, - проговорил вполголоса Кацпер, подавая огонь. - Я уж рассчитал время: через недельку смогу быть назад.
С трепетом ждал он ответа.
- Мы сюда не на бал приехали. У меня к тому же для тебя есть важная работа.
- Слушаю, пан поручик.
Вытянулся в струнку, хотя сердце у него защемило.
- Где-то за Неманом имеется корчма, в которой наших солдат из распущенных бригад ловят, как баранов. Тизенгаузовская называется. Разузнай, много ли в Гродно таких бывших рядовых, где собираются и куда их гонят вербовщики. Не жалей угощенья.
- Оно известно, сухая ложка рот дерет! Сделаю вид, будто сам хочу поступить к русским на службу.
- Фортель ловкий, только как бы тебя и впрямь не цапнули да не погнали.
- Черта выкусят, сукины сыны, прежде чем меня им провести удастся.
- Ну и принимайся за это сразу!
Высокая желтая одноколка, запряженная парой английских жеребцов, затарахтела под окнами. Кацпер выбежал в переулок и вернулся с визитной карточкой.
- Новаковский. Как же, проси, проси! - воскликнул Север, ироническим взглядом окидывая карточку, на которой в рамке из красных завитушек чернела фамилия и три строки титулов.