омарксистской оболочке) из об
щего идеологически-теоретическо
го комплекса позднесартровской экзистенциальной феноменоло
гии, постструктурализма Фуко, фрейдовского и лакановского пси
хоанализа и дерридеанской деконструкции. Современное западное
сознание ощущает как общую черту названных выше мыслителей
то, что Рикер в своей книге "Об интерпретации" (1965) (254)
назвал более или менее ярко выраженным недоверием к поверх
ности вещей, к явной реальности. Отсюда тот импульс к деми
стификации поверхностных явлений и иллюзий, которую Рикер
определил как "герменевтику
подозрительности".
Разногласия левых деконструктивистов и Йельской школы
Как уже отмечалось, основ
ными пунктами разногласия ме
жду левыми деконструктивистами
и йельцами были аполитичность и
анти-, вернее, аисторичность по
следних. У де Мана и Хиллиса Миллера эта аисторичность прак
тически доходила до отказа от истории литературы. Точнее было
бы сказать, их познавательный релятивизм закономерно приводил
их к историческому нигилизму вообще и, в частности, к мысли о
невозможности истории литературы как таковой, в чем откровен
но признавался Хиллис Миллер (239, с. XXI). Бремя истории,
как остроумно заметил Лейч, оказалось для них неподъемным
(213, с. 299).
Антиисторизм йельцев и его критика
В предисловии к своей книге
де Ман пишет: "Аллегории про
чтения" задумывались как исто
рическое исследование, но закон
чились как теория чтения. Я на
чал читать Руссо, серьезно готовясь к историческому исследова
нию о романтизме, но обнаружил свою неспособность выйти за
пределы локальных трудностей интерпретации. Пытаясь спра
виться с этим, я был вынужден перейти от истории дефиниций к
проблематике прочтения" (101, с. IX).
Точно так же и в предисловии к "Риторике романтизма"
(1984) де Ман отмечал, что практика его анализа как скрупу
лезного прочтения текста постоянно нарушает континуум преем
ственности историко-литературных традиций, а свою статью в
107
ОТ ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА К ПОСТМОДЕРНУ
"Йельском манифесте" он заключает типично деконструктивист
ской сентенцией: "Ничто, ни поступок, слово, мысль или текст
никогда не находится в какой-либо, позитивной или негативной,
связи с тем, что ему предшествует, следует за ним или вообще
где-либо существует, а лишь только как случайное событие, сила
воздействия которого, как и сила смерти, обязана лишь случайно