Потом нашел другое завершение фильма.
Странник, который отправляется на богомолье в Соловки, получает от Степана Разина тяжелый мешок в подарок монастырю:
- Помолись и за меня.
Проходит время, и странник переступает, наконец-то, порог монастыря:
- Вот, пришел помолиться за себя и за Степана Тимофеевича Разина. И дар от него принес.
- Какой дар? Его самого уже нет в живых. Казнен.
- Долго же я шел! - поразится странник и полезет в мешок за Степановым подношением, которое высоко поднимет над головой. Огромный золотой поднос, переливаясь и слепя глаза, превратится в солнце.
Впервые на сцене
Спектакль "Охота жить" по рассказам Василия Шукшина впервые поставил народный театр Дворца культуры Метростроя. Виктор Комиссаров, режиссер, недавний выпускник Театрального училища имени Щукина, был одним из первых, кто обратился к Шукшину, чтобы показать зрителям, как театрален и интересен этот автор, хотя Василий Макарович пока всерьез еще не думал о сцене.
Единомышленником и сподвижником Комиссарова в работе над спектаклем был самодеятельный артист Геннадий Горячев, работавший токарем-универсалом в Центральном институте авиационного моторостроения. Он исполнял с успехом заглавные роли во всех четырех рассказах Шукшина ("Охота жить", "Светлые души", "Космос, нервная система и шмат сала", "Верую"), ставших основой спектакля. Кстати сказать, Геннадий Горячев, как и Шукшин, начал трудиться с четырнадцати лет. Самодеятельный артист рассказал мне, что Комиссаров встречался с Василием Макаровичем, вместе с ним обсуждал будущий свой спектакль.
С ноября 1973 года со спектаклем "Охота жить" зритель встречается на сцене народного театра Дворца культуры Метростроя до ста раз. В паре с Геннадием Горячевым в рассказе "Верую" попа играл заслуженный артист Татарской АССР Юрий Блащук, воспитанник этого коллектива. И всякий раз спектакль проходил с аншлагом, об участниках говорили по радио, широко писала пресса. Пятеро самодеятельных артистов стали лауреатами первого Всесоюзного смотра-конкурса самодеятельного творчества трудящихся, среди них и Геннадий Горячев получил поощрительные медаль и диплом.
Народ первым вывел шукшинских героев на сцену!
Как писал алтайский писатель В. Ф. Горн: "Василий Шукшин - художник народный, сроднившийся с ним (вспомним слово Достоевского) "взаправду".
Именно поэтому народ ему отвечал взаимностью, гласно и негласно поддерживая талант Шукшина.
Свой театр
Театральный режиссер А. Гончаров услышал о Василии Макаровиче в 60-е годы, первые же работы кинематографиста приковали к себе внимание непривычной, нестандартной, не общепринятой "сибирской" экзотикой. Натуральность поведения героев на экране была неожиданна в то время еще потому, что зритель часто видел театральных артистов, а не устоявшиеся, порой и поднадоевшие, киношные имена.
А. Гончарову предстояло открыть Василия Шукшина как прозаика прежде всего в том, что автор искал героев совершенно в "другой зоне".
В 60-х годах литература подчинена была исследованию научно-технической революции, прогресса - Шукшин видел своих героев в совершенно другой ипостаси. Уходя от навязываемых стереотипов, Василий Макарович создал своего героя, с иной духовностью и степенью внутренней свободы и красоты.
Этот персонаж не был готов ко встрече с НТР, усиленно насаждавшейся и в искусстве существующей идеологией, похоже было - даже сопротивлялся ей.
Актер, режиссер, кинодраматург, прозаик - такое многогранное явление для этого времени редкость. Ко всему прочему, у Шукшина была своя эстетика, нравственность, норов, своя походка, почерк, уверенность, стойкость. Правда, не было произведений для театра! И тогда, очарованный нестандартным творчеством Шукшина, на первом объединенном актерско-режиссерском курсе в ГИТИСе Гончаров принялся делать этюды по рассказам Василия Макаровича, а затем инсценировать их. Это случилось в 1967 году, продолжалось и на втором, и на третьем курсе, то есть привязанность режиссера к имени Шукшина становилась постоянной.
В ходе работы пришло озарение объединить несколько рассказов в единый спектакль. Гончаров и актеры нашли общую тему - душевность и человеческая щедрость, то, чего не хватало в век НТР.
Взяв за основу сюжет одного из рассказов, А. Гончаров сделал его стержневым, нанизывая на него, как на шампур, остальные. Получалось что-то необычное.
Наступил долгожданный, ответственный и волнующий вечер, памятный для театральной группы, когда на просмотр по приглашению студентов явился "сам" Шукшин - неконтактный человек, который сначала напряженно, испытующе, недоверчиво присматривался ко всему происходящему, а потом лицо его помягчело, и Василий Макарович начал улыбаться. Это было уже хорошим признаком.
Едва закончился спектакль "Характеры" и отгремели аплодисменты, состоялась запланированная встреча исполнителей с автором.
Шукшин вошел в кабинет режиссера А. Гончарова и молча присел в сторонке. Актеры настороженно ждали, что скажет Василий Макарович. А он молчал, прислушиваясь к репликам. Потом незаметно пересел на диван и заговорил, сказав, что поначалу все-таки не поверил в затею актеров, не понимал, как можно играть прозу, но спектакль убедил его, что такое возможно, за что он благодарен молодым дарованиям. Гончаров воспользовался доверительной интонацией Василия Макаровича и обратился к нему с просьбой написать для коллектива пьесу.
Прошло несколько месяцев, Шукшин попал в больницу: его мучила язва. Оттуда он вскоре дал знать, что пьеса почти готова. Студенты, заранее сговорившись с Шукшиным, подогнали к больнице машину и "украли" Василия Макаровича на несколько часов из-под бдительной опеки врачей!
В Малом зале Московского театра им. Маяковского, где уже шли "Характеры", в час дня собралась актерская группа, которой Василий Макарович начал читать свою первую театральную пьесу "Энергичные люди". Кстати сказать, событие это произошло через полгода после инсценировки нескольких рассказов Шукшина Народным театром Дворца культуры Метростроя.
Текст пьесы еще не был отпечатан, весь умещался в клеенчатой тетрадке. В некоторых местах вместо реплик шли прочерки или многоточия, и Василий Макарович по ходу чтения импровизировал, получалось неожиданно и эффектно. Позже автором сделан был машинописный экземпляр.
Надо честно сказать: в первой драматургической работе Шукшину не удалось до конца реализовать свои возможности. Пьеса представляла собой анекдот, правда, талантливо написанный, но она не вскрывала причинность явлений. Всем запомнилось поразительное чтение Василием Макаровичем своей пьесы "Энергичные люди". Когда смолк голос автора, актеры устроили ему настоящую овацию, оценив его талант и со стороны их непосредственной профессии, чем несколько смутили Шукшина, но и воодушевили. Он понял, что попал к своим! В изложении Василия Макаровича характеристики героев совпали с его личной яркой актерской индивидуальностью. Это впечатляло и удивляло.
Попав из-за неурядиц по случаю "Калины красной" в больницу, а возможно, и спасая тем самым кинофильм (ведь Бондарчук в это время доказывал партийным вельможам, что фильм нужно выпустить, чтоб не убить известного кинорежиссера Шукшина), больной и там занимался творчеством, потому что вдохновенное состояние души было его человеческой сутью.
Вскоре начались репетиции, их вел талантливый молодой режиссер Борис Кондратьев.
Начав работу над пьесой "Энергичные люди" раньше Большого драматического театра им. Горького в Ленинграде, руководимого Георгием Товстоноговым, Московский театр им. Маяковского сдал премьеру своего спектакля глубокой осенью, тогда как БДТ выпустил спектакль уже весной!
Режиссер Московского театра им. Маяковского Андрей Гончаров позже с горечью заметит:
- В октябре тысяча девятьсот семьдесят четвертого года Шукшина не стало. Для нас это был тяжелый удар - страна потеряла человека огромного, всенародно признанный талант, Театр Маяковского - "своего" автора, о котором мечтал десятилетия, связывая с ним немало надежд.
Увы, им было не суждено сбыться, а Шукшину - утвердиться в новом качестве - драматурга.
Подарок на день рождения
Двенадцатого февраля 1974 года, по воспоминаниям Кати Шукшиной, она пригласила отца на день своего рождения. Он уезжал в Болшево, в Дом творчества кинематографистов, и его по этой причине, в общем-то, не особо и ждали в доме Виктории Софроновой. Но Василий Макарович, для которого просьба дочери была законом, явился в разгар детского праздника. В подарок Кате отец принес чашку, на которой изображался большой красный цветок, а возле него - черная пчела в золотом окаймлении, что, видимо, представляло дочку и его, жужжащего рядом. Как самокритичный человек, он увидел себя в черном цвете, но в золотом окаймлении: как-никак, а известный в стране человек - кинорежиссер, актер, сценарист и писатель!..
Виктория Анатольевна же в этом интригующем подарке усмотрела трагическую символику и после ухода Василия загоревала. Катя и Ксения Федоровна успокаивали ее, как могли, но Вика почувствовала чутким женским сердцем надвигающуюся катастрофу.
Хранятся в доме Вики, подаренные ей Василием Шукшиным, портрет Лермонтова, выбитый на горном хрустале, и небольшая иконка Николая Угодника, принесенная в дом отцом для Кати. Эти предметы Вика мне показывала, как и многим другим, кто наведывался в дом ее для прояснения какой-то истины, связанной с именем Шукшина. Со смешанным чувством неловкости и печали эта женщина говорила не про давнюю любовь, а только о дочери Кате, о творчестве Шукшина, о житейских буднях... Она давно смирилась со своей участью и относилась к ней философски.
Хамство
Последнее время Шукшин интенсивно работал, словно боялся не успеть высказаться до конца, и потому спешил - так велика была сопротивляемость этого человека, когда дело касалось его убеждений и творчества. Учащаются его публикации в газетах "Литературная Россия", "Неделя", в журналах "Наш современник", "Аврора", "Звезда" и других. Многие фильмы с участием Шукшина демонстрировались уже после его смерти.
Василий Макарович работал на износ. Он всегда был как бы солдатом, вставшим на передовой искусства насмерть, форпостом его. И военная форма удивительно шла Шукшину!
И в первом фильме "Два Федора", в котором Василия Макаровича снял Марлен Хуциев, он играл военного, и в последнем, "Они сражались за Родину", Шукшин играл солдата-бронебойщика Петра Лопахина, бывшего когда-то в мирной жизни шахтером.
С первого появления в кадре Шукшина - Петра Лопахина мы про себя произносим спасительное в любых ситуациях: "Свой".
В одном из предсмертных рассказов Шукшина можно найти такие строки:
Боюсь чиновников, продавцов и вот таких, как этот горилла, псих с длинными руками, узколобый.
За четыре недели до смерти Василия Макаровича "Литературная газета" 4 сентября 1974 года перепечатала из журнала "Аврора" его очерк "Кляуза", в котором Шукшин резко пройдется по адресу вахтерши, которая сначала не пустила к Василию Макаровичу его детей, а потом двух вологодских писателей, требуя взятку, издеваясь над больным в вестибюле Московской клиники пропедевтики, что находится на Погодинской улице.
Как говорил Георгий Бурков, Шукшин пришел в литературу с пониманием значения "маленького человека". Рассказ "Кляуза" - об этом, крик души - в мелочи подмеченное новое негативное явление времени.
"Держись, Катюня!" - слова, обращенные к дочке, но больше, наверное, к самому себе, самоутверждение и сопротивление каким-то негативным обстоятельствам. Лежать в больнице, да еще при таком отношении,удовольствие, признайтесь, не очень-то приятное. Хотелось сочувствия.