4), 5) Кроме того, были спасены еще два батальонных знамени, не упомянутых Кудлингом. Их сорвал с древок и позже представил Главнокомандующему подпрапорщик Ишлинский, который за этот подвиг был произведен в прапорщики .
Галицкого мушкетерского полка. 1) Полковое знамя, спасенное портупей-прапорщиком Поло¬зовым-1м и представленное генералом от кавалерии Михельсоном при рапорте от 18 мая 1806 года. Разрешено прибить к древку. За спасение знамени Полозов-1й был произведен в подпору¬чики .
2),3),4) Три батальонных знамени, спасенных фельдфебелями Никифором Бубновым и Селивер¬стом Куфаевым, и унтер-офицером Иваном Волковым. Кроме того, фельдфебель Александр Ан¬дреев спас навершие и кисти одного из знамен. Представлено Кутузовым при рапорте от 15 де¬кабря 1805 года. Разрешено прибить к древку. За спасение знамен все четверо были произведены в прапорщики .
5)Батальонное знамя, спасенное портупей-прапорщиком Петром Полозовым-2м. Представлено Меллер-Закомельским при рапорте от 16 февраля 1808 года. За спасение знамени Полозов про¬изведен в корнеты в Мариупольский гусарский полк . Знамя до 1898 года хранилось в Архиве Военного министерства, где и было найдено Кудлингом и передано в СПб арсенал, так как на¬следников у Галицкого полка не было.
6) Кроме того, еще одно знамя, не упомянутое Кудлингом, было спасено в день сражения портупей-прапорщиком Старовым .
Подольского мушкетерского полка. 1) Полковое знамя, спасенное портупей-прапорщиком Ле¬цык. Представлено Кутузовым при рапорте от 15 января 1806 года. За спасение знамени Лецык произведен в прапорщики .
В общей сложности, было спасено 25 знамен. Тем не менее, недоставало еще 10 знамен (на самом деле – больше, так как некоторые частные командиры скрыли потерю знамен). Алек¬сандр I ??приказал графу Толстому, русскому послу в Париже (уже в 1810 году) произвести не¬официальное расследование для установления точного числа русских знамен, остававшихся во Франции. К сожалению, неизвестно, увенчались ли эти изыскания каким-либо успехом . Гене¬рал Ниокс, бывший в начале века директором Музея Армии в Париже, в общем списке трофей¬ных знамен, хранившихся в Соборе Парижской Богоматери, указывает, в частности, 10 русских, взятых при Аустерлице . Как стыкуется это число с упомянутой в начале рассказа о знаменах Аустерлица цифрой 29? Все достаточно просто. Ниокс упоминает именно drapeaux – то есть знамена «в сборе» – полотнище, древко и, быть может, навершие. Прочие же 19 – лишь древки и обрывки знамен – то, что оставалось на поле сражения после спасения полотнищ и, воз¬можно, квартирьерские значки.
Какие же знамена были безвозвратно утеряны, частью попав в руки неприятеля, частью сгинув в озерах близ Працена? Азовский полк признавал потерю одного знамени ; однако автор считает более вероятной другую цифру – три батальонных знамени, указанную генералом Андо¬ленко. Нарвский полк, вероятно, потерял 2 батальонных знамени. Курский полк потерял от двух до пяти батальонных знамен – два были взяты батальоном корсиканских стрелков, а еще три – 26м конно-егерским полком. Пермский полк потерял одно батальонное знамя. Подольский полк потерял все пять батальонных знамен (максимальная потеря в этом сражении) . Кроме вышепе¬речисленных полков, входивших в состав 2-й и 3-й колонн (Ланжерона и Пржебышевского) со¬юзной армии, подвергшихся практически полному разгрому, знамена утратили следующие полки. Генерал Ланжерон в воспоминаниях писал : «Генерал-лейтенант Гарне был убит и Старо¬ингерманландский полк потерял знамя (батальонное – Т.Ш.)» . Одно знамя потерял Архангело¬городский мушкетерский полк, входивший, как и Староингерманландский полк, в состав отряда князя Багратиона. Знамя было взято 5-м кирасирским полком во время атаки кавалерии Ланна на русскую пехоту . Удивляет потеря полком лишь одного знамени – ведь ингерманландцы прикрывали отход колонны Дохтурова через озера практически в одиночку. Два батальонных знамени Московского мушкетерского полка взял в плен 4-й линейный полк при отступлении 1й колонны с Праценских высот . Таким образом, безвоз¬вратно утрачено было от 17 до 20 знамен. Из них, как мы знаем, французами было взято 10 (2-5 Курского, 2 Московского и 1 Архангелогородского = 5-8). Прочие же 7 – 10 знамен, вероятно, погибли во время сумбурной переправы 2й и 3й колонн через озера. Люди, лошади, пушки про¬валивались сквозь тонкий ноябрьский лед и не исключено, что под холодную воду вместе со знаменными унтер-офицерами уходили и сами знамена.
Кроме армейских частей, потерявших знамена в Аустерлицком сражении, возможно, что и некоторые полки Императорской гвардии также потеряли символы своей чести. Если армейцы еще кое-как, «со скрипом», признавали утраты, то гвардия, разумеется, вне подозрений. Тем не менее, один батальон Лейб-Гвардии Семеновского полка, вероятно, потерял одно цветное (ба¬тальонное) знамя в схватке с французами под Блазовитцем . Самая же тяжелая, на мой взгляд утрата – это штандарты Кавалергардского полка. Среди взятого при Аустерлице французский источник указывает «…quatre guidons ou etandards…», другой источник упоминает «les etandards de la Garde Imperiale de Russie» . Упоминание «гидонов» в первом документе дает все основания считать правдивым слова второго документа о штандартах Императорской гвардии. Гидоном в европейских армиях именовался штандарт с вырезом на конце в виде ласточкиного хвоста – то, что у нас обычно называлось «в виде хоругви». Такие штандарты на Аустерлиц были у двух пол¬ков: Кавалергардского (3 штандарта, пожалованных в 1800 году) и Лейб-Гвардии Казачьего (2 штандарта, пожалованных в 1798 году). Лейб-казаки своих штандартов при Аустерлице не те¬ряли. С другой стороны, в полковой церкви кавалергардов до самой революции стояли те самые три штандарта! В чем же дело? В «Историческом описании…» Висковатова на этот счет сказано: «В том же 1800 году, только уже в исходе, штандарты сии были заменены новыми. Форма, вели¬чина и цвета самых штандартов неизвестны. Древки сих штандартов, с привешенными к ним, уже в 1813 году Георгиевскими крестами и лентами, хранятся в полку, полотно же, от времени, истребилось и рисунков оному нигде не отыскано» ., Обратимся к работе Николаева и Струкова: «Древки этих штандартов с привешенными к ним уже в 1813 году Георгиевскими крестами и лентами хранятся в Кавалергардском полку» . Учитывая то, что полк с 1800 по 1813 год (когда полотнищ уже не было – ленты обмотаны вокруг перекладины штандарта) выходил из Петер¬бурга в поход только в 1805 и 1812-13 годах, представляется весьма сомнительным, что штандарты за столь короткий период времени успели истрепаться полностью – должны были сохраниться хотя бы элементы шитья – металлическая нить не гниет… Генерал Панчулидзев в «Истории кавалергардов» писал: «19-го он (полк – Т.Ш.) ночевал в м. Бучовиц в 2-х милях не доходя Аустерлица. … С рассветом на биваке услышали пушечный гул и едва эшелон выступил, как получено было приказание Цесаревича поспешить на рысях. Едва успел полк переправиться через Радзницкий ручей по плотине из Вальк-Мюлле, как прискакал Цесаревич, обратившийся к полку со словами: «Выручайте пехоту !» После этого следует описание знаменитой атаки, где, в частности, сказано было, что последним следовал 1й взвод эскадрона Его Величества «под командой корнета Альбрехта, отвозивший в Аустерлиц полковые штандарты и следовавший в хвосте полка» . Во время атаки Альбрехт был ранен и взят в плен. Первым, бросающимся в глаза, несоответствием является то, что штандарты во время боя должны находиться при полку. Кроме того, дорога на плотину вела одна, и шла она через Аустерлиц, таким образом, взвод не нужно было отправлять как-то особо. Далее. Штандарты, исходя из того, что пишет Панчулидзев, были, вероятно, оставлены в Аустерлице вообще безо всякой охраны – ведь в атаке участвовал весь полк. На самом же деле, при взводе Альбрехта штандарты действительно были; стоит только представить себе построение кавалергардских эскадронов перед атакой: в первой линии часть эскадрона Его Величества, 2-й и 3-й, во второй – 4-й, 5-й эскадроны и взвод Альбрехта, что соответствует уставному положению штандартов во второй линии во время атаки. Таким образом, мы можем с большой долей уверенности считать, что в Аустерлицком бою действительно были утеряны полотнища всех трех кавалергардских штандартов; древки же с навершиями (которые во французских документах непременно были бы названы «aigles», то есть «орлами») были спасены. Кроме того, Андоленко предполагал возможность потери одного из цветных штандартов Лейб-Гвардии Конным полком , но автору это представляется несколько бездоказательным.
Таким образом, русская армия при Аустерлице потеряла от 42 до 45 знамен и 3 штандарта, из которых 25 знамен были благополучно спасены. В качестве последнего штриха следует сказать, что очень многие историки делают колоссальную ошибку, говоря, что Новгородский мушкетерский полк был подвергнут наказанию (лишению тесаков у нижних чинов и темляков у офицеров) не только за бегство с поля боя, но и за потерю всех своих знамен. На самом деле полк бежал, в отличие от прочих частей армии, весьма организованно, что позволило ему сохранить все знамена в целости. Частью наказания стало то, что у новгородцев знамена были отобраны, что зачастую и наводит на нехорошие мысли. После штурма Базарджика знамена были полку возвращены и, вероятно, сохранялись им и в бытность (с того же 1810 года) 43-м Егерским полком . Учитывая то, что полки сражались до последнего, Император счел возможным пожаловать знамена «до комплекта». 8 января 1810 года за отличие в войне против шведов – 1 белое (полковое) и 3 цветных (батальонных) знамени были пожалованы 8 января 1810 года Азовскому мушкетерскому полку, за штурм турецкой крепости Базарджик – 13 июля 1810 года – 3 цветных Нарвскому мушкетерскому и 2 цветных Днепровскому мушкетерскому (вместо потерянного в Голландии), а также возвращены все знамена Новгородцам. 13 апреля 1813 года за отличия в войне 1812 года по 1 белому и 5 цветным знамени было пожаловано Пермскому и Могилевскому пехотным полкам (второй потерял знамя в войне со Шведами); на деле же было выдано по 3 цветных знамени, так как вышло предписание впредь жаловать по одному знамени на батальон. Знамена были простыми, прежней расцветки.
Потери-3. 1806-1905.
Следующая по времени потеря знамен относится к войне с Францией в 1806-1807 годах. В сражении 14 декабря 1806 года при Пултуске одно батальонное знамя потерял Днепровский мушкетерский полк. Знамя было взято Франсуа Рюйаром, марешаль-де-ложи 1-го гусарского полка, за что он получил Офицерский крест Ордена Почетного Легиона . 25 января в кровопролитном сражении при Хофе русские войска потеряли 4 знамени. Одно батальонное знамя было потеряно Днепровским мушкетерским полком (ну не везло им!), а остальные три батальонных знамени – Костромским мушкетерским полком. В полковой истории говорится, что «в этом несчастном сражении полк потерял … свои знамена, кроме одного, которое было вырвано из рук знаменщика Изюмского гусарского полка юнкером Томиловским и впоследствии представлено в полк» . Это было полковое белое знамя. Впоследствии ошибочно считалось, что полк действительно потерял все знамена, но дело в том, что в бою участвовали только два батальона, при которых, соответственно, состояло четыре знамени. Одно было спасено, а прочие попали в плен. Честь взятия русских знамен в этом бою полностью принадлежит 1-му кирасирскому полку и его чинам: су-лейтенанту Кадэ, марешаль-де-ложи Муассонье, бригадиру Прево и кирасирам Лекеру, Николя, Рамеро и Вилему . 4 февраля 1807 года в битве при Остроленке, возможно, потерял два цветных знамени Украинский мушкетерский полк, взятые в плен 21-м легким полком . Через 10 дней, в сражении при Браунсберге, 24-й линейный полк захватил одно из батальонных знамен Калужского мушкетерского полка, но спустя некоторое время оно было отбито у французов и возвращено в полк французским эмигрантом графом де ла Роше-Аймоном, командиром эскадрона прусских Черных гусар.
Следующие потери – в войне со Швецией 1808 года. В сражении при Револаксе 15 апреля 1808 года один батальон Пермского мушкетерского полка отступил без приказа начальства, а другой был окружен шведами и полностью разбит, потеряв одно из знамен . Через четыре дня, 19 апреля, в сражении у местечка Пулхилло (неверно именуемом в русских источниках – Пулкино или Пулкила), три роты Могилевского мушкетерского полка были наголову разгромлены превосходящими силами шведов. Батальонные знамена были содраны с древок и спасены портупей-прапорщиками Рогожиным и Поцеловским ; позднее одно из этих знамен было передано в полк рядовым Петровым. В приказе военного министра от февраля 1810 года, в частности, говорилось:
«Могилевского мушкетерского полка рядовой Григорий Петров во время сражения при Пулкиле в 1808 году, видя неизбежность плена, сохранил знамя своего полка; полтора года бытности в плену у шведов берег оное, подвергая себя … опасности, и наконец, бежав на лодке из Швеции, явился в Копенгаген у нашего полномочного министра, которому представил означенное знамя во всей целости.
Государь Император в воздаяние такового подвига рядового Петрова Высочайше повелеть соизволил произвести его в унтер-офицеры и производить навсегда жалованье по фельдфебельскому окладу» .
Приказом по военному ведомству №266 от 25 апреля 1906 года Петров был навечно зачислен в списки 26го пехотного Могилевского полка . В 1813 году полк получил новые знамена взамен считавшихся утраченными. Петр Белавенец среди русских знамен, в разные войны захваченных шведами, упоминает древко с обрывками знамени (возможно, Могилевского) и знамя образца 1803 года с голубым крестом и белыми углами . Скорее всего, это знамя взятого в плен Копорского мушкетерского полка. Два батальона, входивших в состав десантного отряда адмирала Бодиско, 3 мая 1808 года капитулировали на острове Готланд, будучи окруженными в несколько раз превосходящими шведскими войсками. «Шведы обязывались не препятствовать возвращению отряда в Россию и сохранить ему знамена, так как в противном случае решено было защищаться до последней крайности» . Во время суда по поводу капитуляции шеф полка полковник Лихарев, отстраненный от службы, говорил: «…не трусость, животолюбие, измена или что-нибудь сему подобное нами руководствовало, но считали единогласно полезным сберечь знамена и людей (обратите внимание на последовательность – Т.Ш.) и не вступать в дело, коего следствия могли быть безрассудно тщетны…» . Судя по идентичности расцветки трофейного знамени и знамен Копорского полка, одно из батальонных знамен все же досталось шведам. Последняя потеря в этой войне – в стычке у Плелакса 13 июня 1808 года, когда отряд шведов ночью напал на эскадрон Его Величества Лейб-Гвардии Казачьего полка и практически его вырезал. Лейб-казаки, разумеется, о потере не говорят ни слова, однако расцветка второго знамени, захваченного шведами в этой войне и хранящегося в усыпальнице шведских королей Риддарсхольм-кирхе , полностью соответствует расцветке полкового штандарта Лейб-казаков.
В русско-турецкой войне 1806-1812 годов потеря была лишь одна – 28 августа 1811 года. Во время сражения при Слободзее командовавший полком подполковник Жабокрицкий, желая вдохновить своих людей, схватил батальонное знамя у знаменщика 3й роты и ринулся на ряды турок, где и пал геройской смертью, доставив неприятелю долгожданный трофей . Маленькое лирическое отступление. Русские офицеры (в особенности это относится к штаб-офицерам) очень любили в начале прошлого столетия запечатлеть свою героическую смерть попыткой потери знамени. Нередки случаи, когда офицер, увидев или вообразив нерешительность своих солдат, вырывал из рук отчаянно сопротивляющегося портупей-прапорщика знамя и с воодушевляющим возгласом «Ребята, спасем знамя!», швырял его в ряды неприятеля. Разумеется, противник и не думал, что это хитрый психологический ход – нет – они справедливо полагали, что им «за так» достался драгоценный трофей. Далее, естественно, начиналась жестокая рукопашная схватка за знамя, стоящая жизни не одному десятку русских солдат. В общей сложности такие поступки следовало бы идентифицировать как героический идиотизм…
В русско-персидской войне двух батальонных знамен лишился Троицкий пехотный полк, стоявший на Кавказе. «В январе 1812 года персияне нахлынули вновь в Карабах и окружили в Султан-Буда-Керчи наш батальон под командой майора Джини. … 1 февраля 18 тысяч конных и пеших врагов атаковали наш батальон.» . Командир батальона майор Джини был убит, занявший его место майор Сочевский смертельно ранен, следующим за ним по старшинству был капитан Оловянишников. «Вступивший в командование … Оловянишников не нашел в себе мужества решиться на крайнее средство и … приказал положить оружие и два знамени, столько раз покрытые славой, достались неприятелям.» , Полк недолго пробыл без знамен – за отличия, непрестанно оказываемые в войне с горцами, полк в том же 1812 году получил 2 новых простых знамени прежней расцветки.
В Отечественную войну 1812 года в сражении 28 июня при Вилькомире одного батальонного знамени, лишился Тульский пехотный полк. Знамя было взято 23м конно-егерским полком . Позже, 19 июля, батальонного знамени лишился 2й батальон Ревельского пехотного полка в сражении под Эккау. Драгун Бётнер 1-го Западно-Прусского драгунского полка (1й Сводно-Драгунский полк) взял это знамя во время атаки на русскую пехоту, когда прусские драгуны разбили пехотное каре. В 1838 году (официально зарегистрировано 18 апреля 1839 года) знамя было обменено немцами на знамя 24го мушкетерского полка графа Шверина, взятое русскими войсками под Прагой во время Семилетней войны 6 мая 1757 года . Для немцев знамя это было весьма ценно, так как граф Шверин погиб под Прагой, сжимая его в руках.
В заграничных походах русская армия также потеряла несколько знамен. 6 августа 1813 года двух батальонных знамен лишился Ширванский пехотный полк при перевозке их из Кюстрина в Модлин; потерял исключительно из-за поручика Турчина, оставившего повозки, в которых, в частности, находились и знамена, без охраны. Позже, в 1825 году, Турчин, выгнанный из армии с лишением чина, будучи в Потсдаме, рассказывал, что на конвой напали «французские партизаны» и в кровопролитном бою отбили знамена . Мало кто ему верил… Уже будучи на территории Франции, русские полки продолжали терять знамена в схватках с неприятелем. 2 февраля 1814 года в сражении при Вошане одно Георгиевское знамя потерял Шлиссельбургский пехотный полк, а 11 февраля при Шампобере русская армия лишилась аж четырех знамен, среди которых были и полковые : Нашебургский пехотный полк – одно полковое и одно батальонное знамя, Ряжский пехотный полк – одно батальонное и Якутский пехотный полк – одно полковое знамя . Эти знамена, правда, уже ненадолго, поступили в Нотр-Дам…
После этих потерь последовала передышка на 14 лет. Во время войны с Турцией в 1828 году во время сражения при Гаджи-Гассан-Ларе 2-й батальон Лейб-Гвардии Егерского полка попал в окружение. «Видя, что гибель неминуема, несколько … офицеров решились уничтожить находившееся с ними знамя 2-го батальона, чтобы оно не попало в руки туркам. Капитан Кромин, поручик Сабанин и подпоручик Скванчи оторвали полотнище от древка, разделили его на три части и спрятали их на себе под платье ; древко же разломали на части и закопали с орлом (гвардейское навершие в виде двуглавого орла – Т.Ш.) в землю. Едва успели они это сделать, как Кромин и Скванчи были убиты, а Сабанин, раненый в бедро и бок, взят в плен…
Подробности об участи знамени 2го батальона, считавшегося в течение 47 лет пропавшим, выяснились только в 1875 году после смерти Николая Александровича Сабанина. Взятый в плен, он сберег эту полковую святыню, заслуженную кровью его предшественников и обагренною его собственною; никому из товарищей по плену не поведал он своей тайны, опасаясь, что из могущих возникнуть разговоров турки как-нибудь о ней проведают. Возвратившись из плена в 1828 году, он опять-таки никому не рассказал об участи знамени и, лишь умирая, завещал жене своей передать знамя Государю Императору. Скрытность Сабанина в этом деле представляется чрезвычайно загадочной. В том бедственном положении, в котором находился полк, спасение знамени, требовавшее и времени, и присутствия духа, было делом, заслуживающим полного одобрения со стороны всех, кому дорога была честь полка. Поэтому нельзя объяснить одною скромностью непредставление Сабаниным сохранившейся у него части знамени, когда это знамя отыскивалось даже в Константинополе, очевидно им руководили еще иные мотивы. Известно, что все обстоятельства несчастного дела при Гаджи-Гассан-Ларе сильно опечалили Государя и долго после того всякое напоминание ему об этом событии было для него тягостно. … Обстоятельство это очевидно было известно Сабанину и вновь удержать его по возвращении из плена от возбуждения дела, уже начавшего приходить в забвение. Не сдав же своевременно хранившейся у него части знамени, возможно, что Сабанин не сделал этого, впоследствии, из опасения ответственности за несвоевременное объявление о ней и поэтому до смерти сохранял свою тайну. Наконец, могло повлиять на его решение и то, что потерянное Георгиевское знамя уже было заменено новым (14 ноября 1828 – за отличие при взятии Анапы и Варны в 1828 году)… Найденному знамени поэтому не оставалось более места и Сабанин мог думать, что этот упитанный его кровью кусок материи будет сдан в какой-нибудь старый арсенал. Как бы то ни было, но 5 июля 1875 года, генерал-лейтенант Петр Александрович Степанов имел счастье представить Императору Александру II ??спасенное Сабаниным знамя 2-го батальона, а 17 августа того же года, в день полкового праздника, этот остаток был торжественно, в Высочайшем присутствии, перенесен в церковь Лейб-Гвардии Егерского полка, где и повелено его хранить.» ; тогда же знамя было официально восстановлено вместо знамени 1828 года. Возможно, что сейчас остаток знамени хранится в Государственном Эрмитаже, так как полковая церковь была снесена в 30е годы.
Следующие по времени потери все русские историки предпочитали обходить стороной, и это неудивительно – потери эти – в войне с мятежной Польшей в 1831 году. Следует честно признать – Цесаревич Константин прекрасно обучил Польскую армию, правда, на свою же голову… 18 ноября 1830 года Донской казачий №25 Катасанова полк, был атакован мятежниками на своих квартирах в Калише и, оставив врагу 5 знамен, быстро отступил к Прусской границе. Что это были за знамена, на данный момент установить не представляется возможным, но можно сказать, что среди них было по крайней мере одно Георгиевское знамя; остальные, возможно – бунчуки . Эта потеря повлекла за собой особый пункт в Положении о Донском казачьем войске, утвержденном 26 мая 1835 года: «§ 128. Знамена, приобретенные за отличие Донскими полками ныне уже распущенными, более в полки не раздавать и в поход не брать, но хранить оные при регалиях войска» . В сражении при Вавре 7 февраля 1831 года лишился знамени 2й Егерский полк. 1й батальон егерей попал под жестокий огонь поляков и в короткое время понес колоссальные потери. Древко знамени было перебито пополам пушечным ядром. Три знаменщика один за другим были тяжело ранены или убиты. Когда поляки перешли в наступление, кто-то сорвал полотнище с древка; впоследствии оно не было найдено – скорее всего, было затоптано в февральскую грязь. 2му Польскому Егерскому полку досталось лишь навершие. Это навершие было передано Обществу любителей науки и словесности в Варшаве мятежным правительством и после взятия города передано в полк . По этому поводу 25 ноября 1833 года командиром полка полковником Бодиско было получено следующее предписание командира 2й бригады 1-й пехотной дивизии:
«Государь Император, во внимание к тому, что 1-й батальон 2-го Егерского полка (ныне 3-й действующий батальон Копорского егерского полка) лишился на войне против польских мятежников знамя, собственно от сильного огня, в котором полк находился, так что прапорщики, при знамя бывшие убиты, а потом само знамя потеряно и не отыскано в числе тех, которые были отбиты мятежниками, Всемилостивейше пожаловал сему батальону вместо потерянного другое знамя» .
14 февраля 5-й эскадрон Казанского драгунского полка, оставленный в Пулавах для прикрытия корпусного вагенбурга, был атакован мятежниками с помощью измены местных жителей и потерял штандарт .
Через две недели, Позже, в сражении при Устилуге, знамя потерял Житомирский пехотный полк. Комендант крепости Замостье, Красинский, выслал в ночь с 18 на 19 февраля к Устилугу 4 роты с 4 орудиями. Батальон Житомирцев, не принявший никаких мер предосторожности, был внезапно атакован на рассвете 21 февраля. В результате поляки захватили в плен 5 офицеров, 370 нижних чинов, знамя и совершенно спокойно вернулись затем в Замостье .
19 марта 1831 года недалеко от местечка Выгода без боя (официально – в сражении при Дембе-Вельке) положили оружие и знамена два батальона Литовского пехотного полка. Такой поворот событий, в общем, был предсказуем – полк был укомплектован жителями западных губерний – литовцами и поляками, среди которых революционная зараза и антирусские настроения распространялись крайне быстро; в первую очередь это касалось офицеров. При этом в полку остались солдаты, верные своему долгу. Унтер-офицер 1го батальона Иван Гордючный успел отделить навершие, которое, спрятав, позже передал своему товарищу, унтер-офицеру Леонтию Тимофееву. Последний сохранял навершие во время нахождения в польском плену. Всю тяжесть потери можно осознать, лишь представляя, что значило для Российской Императорской армии знамя 1го батальона Литовского пехотного полка – это было одно из знамен, пожалованных Свеаборгскому гарнизонному полку за отличие батальонов, его составивших, при осаде Данцига в 1807 году. Эти знамена были единственной и поэтому уникальной наградой гарнизонным частям за все время их существования. Возвратившись из плена, Тимофеев, прикомандированный к 3му Морскому полку, представил начальству спасенное Гордючным навершие знамени 1го батальона. Об этом было немедленно донесено Государю, и Николай Павлович повелел копье возвратить в Литовский полк, насадить на древко и хранить при полку. Это древко с копьем было вручено воссозданному 1му батальону полка. Унтер-офицер Тимофеев Высочайшим приказом был произведен в прапорщики «куда способным окажется» . Гордючный остался без награды. 20 марта В тот же день в сражении при Дембе-Вельке русские полки лишились трех знамен. 4й Польский уланский полк, атаковав 49-й и 50-й Егерские полки, взял два батальонных знамени (1-го и 2-го батальонов) 50-го полка и одно (1-го батальона) – 49-го.. Опомнившиеся егеря бросились отбивать знамена. Командир польских улан, граф Замойский, не поддержанный никем, оказался в критическом положении и скрылся в лесу, унося с собой драгоценные трофеи . Тогда же, как и Литовский полк утром, положил оружие и, возможно, знамя, батальон Брестского пехотного полка . Польские источники и основывавшиеся на них русские историки указывают 6 русских знамен, взятых мятежниками при Дембе-Вельке. Это неверно, так как при подсчете плюсуются также Житомирское и Литовские знамена, одновременно с прочими, в Великую Субботу Страстной Седмицы 1831 года торжественно пронесенные по улицам Варшавы. Все трофейные знамена и штандарт, в том числе и взятые позже, были помещены в кафедральном соборе, перед взятием Варшавы в конце августа 1831 переданы в крепость Модлин, где и взяты русскими войсками 25 сентября того же года после взятия Варшавы 25 августа возвращены в Россию (в полки не передавались). 29 марта в бою при Игане одно батальонное знамя (2го батальона) потерял Волынский пехотный полк – при атаке на неприятеля в штыки по неосторожности командующего полком Невского пехотного полка подполковника Стефеновича, оставившего знамена в рядах без прикрытия . В полковой истории об этом – ни слова… Последняя потеря в этой войне – в сражении у села Крынки, когда почти полностью был уничтожен недавно сформированный Замосцкий пехотный полк. Знаменщик 1-го батальона Михаил Скурлатов, преследуемый несколькими поляками, сорвал с древка полотнище знамени, скрылся с ним в лесу и, избежав плена, спас полковую святыню . Все знамена и штандарт, взятые поляками в плен, после окончания войны были возвращены в полки.
Единственная потеря в Восточной войне 1853-1856 годов относится ко взятию войсками союзников Бомарзунда – русских укреплений на Аландских островах. 4 августа 1854 года, после капитуляции 10-го Финляндского линейного батальона, оборонявшего укрепления, французы кинулись искать знамя, но подпоручик Клингстедт успел сжечь его, таким образом, оно не досталось неприятелю .
Последняя потеря знамен русскими войсками в XIX веке – в самом конце Туркестанских походов, во время осады крепости Геок-Тепе. 28 декабря 1880 года совершившие ночную вылазку из крепости текинцы захватили знамя 4го батальона 81го пехотного Апшеронского полка, практически полностью изрубив 14ю роту, при которой находилось знамя. Через «пятнадцать скорбных дней», 12 января 1881 года, Апшеронцы во время штурма крепости отбили свое знамя. Обстоятельства захвата и освобождения знамени позволили Александру III ??28 декабря того же года разрешить выносить знамя в строй.
В русско-японской войне Российская Императорская армия не потеряла ни одного знамени. Японцам в общей сложности достались лишь два знаменных древка, а все полотнища и юбилейные ленты были спасены . Тем не менее, следует сказать о тех знаменах, которые подвергались в этой войне опасности быть плененными. В гарнизон осажденного Порт-Артура входили : 5й Сибирский стрелковый полк, 4-я и 7-я Сибирские стрелковые дивизии (13 – 16 и 25 – 28 полки) и Квантунский флотский экипаж ; при капитуляции крепости все регалии этих полков должны были бы попасть в руки неприятеля, но по приказу коменданта крепости генерала Стесселя в ночь на 20 декабря 1904 года, прямо перед капитуляцией, они (и серебрянные рожки канонерских лодок «Бобръ» и «Гилякъ») были вывезены лейтенантом бароном Косинским на эскадренном миноносце «Статный», прорвавшемся в китайский порт Чифу, где были переданы русскому консулу и позже возвращены в полки. Знаменный флаг расформированного в том же году Квантунского флотского экипажа был позже передан в храм-памятник Спаса на водах в Петербурге, где служил алтарной завесой. После уничтожения храма в 1931 году он был передан в Центральный Военно-Морской музей, где и находится Петербурге по сей день .
Следующие по времени потери – во время кровопролитного Мукденского сражения. Во время рукопашной схватки 25 февраля 1905 года было спасено Георгиевское знамя 162-го пехотного Ахалцыхского полка. Командир знаменной роты полка капитан Жирнов, видя безысходное положение полка, отдал приказ – во что бы то ни стало спасти знамя. Знаменный унтер-офицер Гришанов сорвал знамя с древка и первоначально хранил знамя в плену, позже передав его поручику своего полка Хондажевскому, который хранил знамя в течение 8,5 месяцев. По возвращении из плена знамя вновь встало в ряды родного полка. Чины полка, спасшие знамя, были навечно зачислены в списки полка – Гришанов 7 ноября 1906 года, Хондажевский 22 марта 1907, а Жирнов 8 января 1908 года . Приказом по военному ведомству №689 от 24 ноября 1906 года были зачислены навечно в списки 241-го резервного пехотного Орского батальона унтер-офицеры Виноградов, Шестяев и рядовой Лебедев. Батальон этот был развернут во время войны в полк и также участвовал в Мукденском сражении. Тяжело раненый в этом бою знаменщик Лев Виноградов передал знамя рядовому Николаю Лебедеву с просьбой спасти полковую святыню. Лебедев тесаком отделил полотнище от древка, причем в это время неприятельская пуля перебила ему руку. Он спрятал знамя под солому. В это время Шестяев зарывал в землю древко и чехол. Через два дня, находясь в плену на месте боя, Лебедев попросил товарищей отрыть знамя, что и было сделано. Лебедев зашил его в китайскую куртку, которую носил под мундиром. В Японии, в лагере для военнопленных он спрятал знамя в двойное дно сундука, где и хранил его до конца войны. Вернувшись в Россию, он представил знамя начальству, после чего и было возбуждено ходатайство о зачислении героев навечно в списки полка . В 1910 году, при переформировании пехоты, батальон вошел в состав 191-го пехотного Ларго-Кагульского полка; при этом в дополнении к справочнику полковника Шенка по пехотным полкам, опубликованном в 1910 году и касающемся именно новосформированных полков, о этом зачислении навечно не сказано ни слова. Продолжали ли Орцы числится в списках Ларго-Кагульского полка – предстоит выяснить. Тем же приказом №689 с 7го ноября 1906 года навечно в списки 4го стрелкового полка были зачислены штабс-капитан Ожизневский, знаменный унтер-офицер Нестеров и унтер-офицеры Ратников и Смирнов. Тяжело раненый Василий Нестеров, видя безвыходное положение знаменной роты, приказал своим ассистентам снять полотнище и скобу с древка и спасти их. Старший унтер-офицер Андрей Ратников хранил в плену полотнище, а младший унтер-офицер Сергей Смирнов – скобу; позже они передали их штабс-капитану своего полка Ожизневскому, который и вывез спасенное знамя в Россию. 5-му и 19-му стрелковым полкам повезло меньше. Старое знамя 4-го Учебного Карабинерного полка 1837 года, принадлежавшее 5-му стрелковому, было сожжено во время отступления от Мукдена по приказанию начальства. К 1905 году полотнище знамени, которому было без малого 70 лет, должно было уже прийти в ветхость, поэтому спасти его вряд ли было возможно. По данным, приводимым полковыми историками, приказание об уничтожении знамени было действительно отдано штабс-капитаном Гурским, но тяжело раненый знаменный унтер-офицер Лолуев успел спрятать под мундиром полотнище и рассовать по расщелинам мерзлой земли скобу, навершие и разломанное на части древко. Опасаясь, что японцы при обыске найдут знамя, он спустя некоторое время зарыл и его. Позже знамя так и не было найдено . Учитывая все обстоятельства, Государь пожаловал полку 26 ноября 1907 года новое простое знамя, взамен утраченного . Командование 19го стрелкового полка, не имея возможности быстро разрезать и раздать чинам полка тяжелое и плотное полотнище знамени образца 1883 года, приказало сжечь его, оставив лишь Императорский вензель в подтверждение того, что знамени не коснулась рука неприятеля. В плену вензель сохранял поручик полка Шоке. Бежавший из плена младший унтер-офицер Лобачев сообщил начальству о сохранении остатков знамени, да и вскоре они сами были непосредственно предъявлены подполковником 5-го Финляндского стрелкового полка Красноуховым, который за это был награжден золотым оружием . Шоке и Лобачев вышеупомянутым приказом по военному ведомству №689 были зачислены навечно в списки 19го стрелкового полка. До 1917 года полк выходил лишь с вензелем Государя, прикрепленным к чистому полотнищу. Что может быть более явным и более величественным знаком верности присяге и своему Императору?
Потери – 4. Великая война.
Великая война 1914 – 1917 годов принесла с собой новые потери знамен, ставшие последними в истории Российской Императорской армии. После массовой утраты регалий в 1914 – 1915 годах (о чем речь пойдет ниже) русское командование приняло решение об отправке знамен и штандартов в тыл, в запасные части, так как на охрану знамен и штандартов отряжалось иногда по 2 – 3 роты, что, разумеется, снижало огневую мощь русских частей. «Боязнь потерять их приводит к крайне нежелательному отправлению знамен с соответствующим прикрытием глубоко в тыл, нередко в обозы второго разряда. Мне лично приходилось во время объездов встречать и возвращать обратно к полкам иногда целые роты, со знаменем, уходящие в тыл нередко за 30 – 40 верст от позиции» – писал командующий 3й армией в 1916 году.
Первые потери в войне относятся к Восточно-Прусской операции августа 1914 года. Первым было потеряно в Гольдап-Гумбиненском сражении знамя 110го пехотного Камского полка. 7 августа 1914 года полк противостоял трем немецким полкам и понес при этом огромные потери. Ввиду критического положения полотнище было снято с древка, а из навершия был выломан Георгиевский крест. Эти части знамени были благополучно вынесены из боя и спасены; к сожалению, не известно, кто из чинов полка принимал в этом участие. Древко было помещено в одну из повозок обоза, который попал в руки 3го кирасирского Восточно-Прусского Графа Врангеля полка и затем древко со скобой, юбилейными лентами и навершием без Георгиевского креста было передано в Берлинский Цейхгауз, где и находилось до 1945 года; позже оно возвратилось в Россию .
Несравненно большие потери, сравнимые разве что с потерями под Аустерлицем, понесли окруженные и разгромленные корпуса 2й армии генерала Самсонова: XIII, XV и частично XXIII. Поскольку в составе армии царила достаточно большая неразбериха, автор счел необходимым привести данные по всем «самсоновским» полкам, так или иначе пострадавшим в ходе операции. Большим подспорьем в этом плане являются публикации в эмигрантских журналах «Военная быль» и «Часовой».
XIII Армейский корпус
1-й пехотный Невский полк.
Дважды раненый полковник Первушин, перед последней попыткой пробиться, приказал снять знамя с древка и зарыть его в землю. Знаменщик, подпрапорщик Удалых, точно определил место, где было зарыто знамя. Попытка прорыва не удалась, но Удалых пробрался в Россию. Полк восстанавливался в Лиде, и среди прибывших на укомплектование полка офицеров был и прибывший из Казанского (или Павловского – как указывает генерал Флуг) военного училища подпоручик Игнатьев. Назначенный командиром XIII армейского корпуса генерал от артиллерии Василий Егорович Флуг вспоминал, что Игнатьев был замкнутым, практически не общался с однополчанами и имел весьма странную привычку носить всегда с собой в карманах кителя своих домашних животных: морскую свинку и канарейку. «Свое обычное тоскливое настроение он близким лицам объяснял разочарованием, постигшим его, когда он из училища попал в полк, не имевший полковой святыни – знамени». Узнав, что в полку находится подпрапорщик, скрывший знамя и знающий его местонахождение, Игнатьев загорелся идеей спасти полковое знамя и долгое время затем подговаривал Удалых на этот отчаянный шаг. Некоторое время спустя Игнатьев и Удалых исчезли, что, по закону, могло привести к тяжким последствиям для них (вплоть до смертной казни). Через 2 – 3 недели они вернулись в расположение полка оборванные, в крестьянской одежде, и предъявили знамя. Оказалось, что сопровождаемый знаменщиком, Игнатьев пробрался через фронт в Восточную Пруссию. Передвигаясь исключительно ночью, скрываясь как от немецких, так и от русских разъездов, они нашли место, где было скрыто знамя, отрыли его и пустились в обратный путь. При обратном переходе линии фронта оба Невца нарвались на немцев. При попытке скрыться в болоте Игнатьев был ранен пулей в ногу, его канарейка утонула, но подоспевшие вовремя казаки выручили их. О подвиге Невцев было немедленно доложено Верховному Главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу, который наградил Игнатьева орденом Св.Владиира 4й ст. с мечами и бантом, а Удалых – Георгиевским крестом 4й степени. 12 ноября 1914 года в Царском Селе герои были представлены Государю Императору, который пожаловал Игнатьеву орден Св.Георгия 4 ст., а подпрапорщику Удалых Георгиевский крест 1й ст.(первый, пожалованный в эту кампанию). Император Николай II ?записал в своем дневнике :
«12 ноября 1914 года. Приняли вдвоем (с герцогом Н.Лейхтенбергским – Т.Ш.) молодого подпоручика и прапорщика 1го пехотного Невского полка, нашедших полковое знамя закопанным в Восточной Пруссии недалеко от границы» .
2-й пехотный Софийский полк.
В последнем бою полка, когда несколько солдат своим огнем сдерживали подбегавших немцев, поручик Логинов зарывал знамя в землю. Ни одна его часть в руки немцев не попала. О судьбе знамени комиссия генерала Пантелеева (по расследованию обстоятельств гибели армии Самсонова – Т.Ш.) не имела никаких сведений .
3-й пехотный Нарвский полк.
Судьба знамени неизвестна.
4-й пехотный Копорский полк.
16 августа остатки полка выдержали последний бой на глазах генерала Самсонова. Назначенный полковым командиром полковник Жильцов, не желая пережить разгром полка, поцеловал знамя и застрелился. Полотнище, сорванное с древка и Георгиевский крест, выломанный из навершия, были вынесены и доставлены в Россию подпрапорщиком Колочинским и подпоручиком Войтовским. Древко со скобой и юбилейными лентами было найдено немцами в полковом обозе. Хранилось до 1945 года в Берлинском Цейхгаузе ; возвращено в Россию .
141-й пехотный Можайский полк.
Знамя было спасено ; древко уничтожено. За спасение знамени в бою 16 августа под Гогенштейном подпрапорщик Емельян Тарасевич был награжден Георгиевским крестом 4й степ. №5855 . Полотнище вынесено в Россию подпрапорщиком Гилимом. В ночь с 18 на 19 августа у деревни Пушаловен немцы нашли остатки древка, Александровские юбилейные и Георгиевскую ленты, а также скобу ; до 1945 года они хранились в Берлинском Цейхгаузе, а затем возвращены в Россию .
142-й пехотный Звенигородский полк.
Знамя было сорвано с древка и полотнище разрезано и поделено между офицерами, которые хранили его в плену, как и Георгиевский крест со знамени. Древко со скобой и навершием, без выломанного Георгиевского креста, 18 августа у деревни Садек было найдено немцами. В декабре 1914 года в лагере Оснабрюкк немцы нашли на пленном поручике Исаеве кусок полотнища, с надписью «Съ нами Богъ». Исаев категорически отказался дать немцам какие-либо показания. И то, и другое хранилось до 1945 года в Берлинском Цейхгаузе ; позже было возвращено в Россию. Большая часть полотнища была спасена и после войны вывезена из Германии. Часть в 1919 году была представлена в штаб Добровольческой Армии и впоследствии сдана в русский храм в Белграде. 19 октября 1925 года другой кусок полотнища был сдан прямо в храм, где соединенные остатки спасенного знамени хранились до 1945 года. Фамилии офицеров, спасших знамя, неизвестны .