– Ты думаешь, он меня вообще никогда не любил? – с вызовом спросила она. – Любил! Еще как! Бабу не обманешь. Не мог от нетерпения дождаться, пока я разденусь… Что, не веришь?
Бурцев ничего не ответил.
– А как он меня добивался! Из окна грозил выпрыгнуть с десятого этажа. И прыгнул бы… Он такой! Отчаянный!
Она посмотрела на Бурцева блестящими от возбуждения глазами.
– Какие он слова говорил!… Какими именами называл в нежные минуты… Он в самом деле любил. Я знаю! Не веришь?
– Верю.
Наталья опустила голову.
– Я ведь его в ванне купала, как маленького… Головку мыла… Совсем с ума сошла!
Она пристально посмотрела на Бурцева, как будто проверяя, можно ли ему доверяться, не смеется ли он над ней исподтишка. Бурцев и не думал смеяться.
– Я ведь никогда не думала, что можно испытывать к мужчине такую нежность… Когда все внутри как будто тает… И ноет так сладко… Я не думала, что бывает такой покой… Когда он засыпал, уставший, у меня на плече… Такой беззащитный, такой доверчивый… Это ведь он на людях дерзит и задирается. А на самом деле… Я-то знаю, что на самом деле он очень ранимый. Все время все переживает… И мне все время хотелось защитить его, спрятать, прикрыть собой, никуда от себя не пускать. Я все время думала, что он родился не в свое время. Ему родиться лет двести назад, когда ценилась красота, порывистость, романтичность… А наше время – для людей с крепкими локтями. И толстой кожей…
Она посмотрела на свою едва начатую сигарету и рассеянно потушила ее в пепельнице.
Они с Бурцевым помолчали, думая каждый о своем.
– А может быть, он никогда и не любил. Может быть, ему просто лестно было, что он сумел такой женщине вскружить голову. Внимание ему было приятно, подарки…
Она горько усмехнулась.
– А что, собственно, я хотела? Чтобы молодой красавчик любил меня вечно? Ведь я с самого начала знала, что это ненадолго. Не всерьез.
Она вопросительно посмотрела на Бурцева. Бурцев пожал плечами.
Наталья вдруг забеспокоилась:
– А может быть, мне подтяжку нужно было сделать по всему телу? А? И грудь силиконовую? Как у порнозвезды?
– Зачем?
– Тогда бы он не разлюбил. Говорят же, что женская грудь – это магнит для мужчины.
Бурцев не ответил.
– Что? – спросила Наталья.
Бурцев опять пожал плечами. Кто ж это может сказать? Грудь, она, может быть, и магнит. Только любовь ведь не в этом состоит. Или не только в этом.
Наталья и сама поняла, что говорит глупости.
– Дура была… Шептала ему, если разлюбит, чтобы сразу сказал. Чтобы не обманывал, не врал… Как будто такое возможно! Любовь – ведь это… Это жестокая игра!
Она горько усмехнулась.
– Ладно, что уж теперь… Как говорится, померла так померла. – Она вздохнула. А потом мрачно уставилась в пространство перед собой. – Но вот в мою квартиру свою подружку ему приводить не следовало. Зачем так подло? Всем соседям на смех! Я все могу понять, но дуру из меня делать не надо…
Наталья взяла со стола свою сумочку и собралась уходить.
– Ладно. Спасибо, морячок, за коньяк. – Она поднялась. – Как, говоришь, тебя зовут? Бурцев? Ты, Бурцев, обращайся, если что. Я кое-что могу в этой жизни. Соседки твои, Алла с Зиной, скажут, где меня найти.
Бурцев кивнул.
– А впрочем, нужно простить…Так ведь? – со смирением сказала она. – Христос велел прощать… Даже когда кажется, что нельзя…– Вы это о чем? – спросил Бурцев. Он пристально вглядывался в лицо гостьи, последние слова которой показались ему странными.
Она перехватила этот взгляд и отвела глаза. Потом вздохнула:
– Все о том же!
Она поднялась, и сумочка с ее колен упала на пол. При этом об пол стукнулась что-то тяжелое.
Бурцев с интересом посмотрел на гостью.
– Что это у вас там? Булыжник? – спросил Бурцев.
Она в ответ посмотрела почти весело.
– Булыжник? Нет! Это, Бурцев, книга. Роман «Идиот». Точнее, «Идиотка». – Она рассмеялась. – Ну, не поминай лихом!
Наталья Павловна ушла, и Бурцев опять остался один.
Он прошелся взад и вперед, вдыхая оставшийся после гостьи аромат духов… Постоял у окна… Шторы на третьем этаже были по-прежнему задернуты и за ними по-прежнему горел свет.
«Вот она жизнь, как бывает, – философски подумал Бурцев. – Когда у человека все есть, ему начинает казаться, что ему все по силам! Он начинает хотеть чего-то еще большего, чего-то несбыточного. Как в сказке про старика и старуху. А если замахиваться выше головы, то можно в конце концов оказаться ни с чем. А потом все, что у тебя было, оказывается вдруг не нужным… Вот как бывает!»
От нечего делать Бурцев включил телевизор.
По всем каналам показывали какую-то чушь. Бурцев на некоторое время задержался на одном из них, по которому показывали очередную викторину для эрудитов. «Как называется крайне возбужденное состояние человека, граничащее с психическим расстройством?» – замогильным голосом спрашивал ведущий. «Любовь!» – вместо гостя в студии ответил Бурцев и выключил телевизор.
Ну их, эти страсти! От них одни только неприятности!
«Ладно! – подумал Бурцев. – Так выходные и совсем без пользы пройдут. Нужно пойти хотя бы колеса у машины поменять на зимние. Когда-нибудь ведь эта зима все равно начнется?»
Он оделся и вышел из квартиры.
«А тетка симпатичная. Житейская тетка! Жалко ее…» – подумал он, подходя к лифту.