А как быть с такой украинской фамилией, как «Шуль- га» (что, кстати, по-украински означает «левша»: вспомним древнеславянское слово «шуйца»)? Здесь действует тот же «закон склонения». Я говорю: «Я учился с Шульгой», а не «я учился с Шульга», «я был в гостях у Шульги», а не «я был в гостях у Шульга» и т. д.
Однажды в Доме творчества в Комарове я услыхал такую фразу: «Сегодня вечером пойду к Бианкам читать свой рассказ...» Речь шла об известном детском писателе Виталии Бианки, который вместе с женой жил в Доме творчества. Следовательно, и фамилия «Бианки» (итальянская по своему дальнему происхождению) в просторечии подчиняется иногда «закону склонения».
Повторяю: русскому языку свойственно склонение фамилий вообще, в том числе иностранных и иноязычных.
И не только фамилий...
* * *
Но прежде чем перейти к «закону склонения» в русском языке, хочется упомянуть об одном «новшестве», которое получило сейчас повсеместное распространение и имеет прямое отношение к имени, отчеству и фамилии.
Разговор идет об исчезновении доброй русской традиции писать перед фамилией какого-либо лица его инициалы, то есть начальные буквы его имени и отчества. За последнее время почему-то перед фамилией того или иного лица стали писать только одну букву его имени, например: «А. Петров», «Б. Сидоров», «В. Смирнов», а не «А. А. Петров», «Б. М. Сидоров», «В. В. Смирнов».
Русскому древнему обычаю (в отличие от заграничных стран) свойственно называть не очень близко знакомого человека по имени и отчеству; следовательно, и при сообщении о нем в печати надо перед его фамилией ставить две буквы, а не одну. (Исключение можно иногда делать только при упоминании великих и всем известных фамилий, которые вообще можно не сопровождать инициалами: вспомним самоэпитафию «Здесь лежит Суворов...»)
Итак, упоминание инициалов, повторяю, — старый русский обычай, к которому мы (во всяком случае люди старшего поколения) привыкли с детских лет. Нет никаких оснований менять эту традицию.
Нет никаких оснований менять эту традицию.
О законе «склонения»
Всем образованным людям известно, что слова иностранного происхождения, кончающиеся на «о», не склоняются. К этим словам относятся: «пальто», «трюмо», «пианино», «депо», «метро» и т. д.
Но почему же с таким упорством склоняются они в просторечии? Почему нам нередко приходится слышать «в пальте́», «без пальта́», и даже множественное «по́льта»?
Потому что так яснее и понятнее.
В самом деле. Возьмем, для примера, исконно русские слова, оканчивающиеся на «о» — с ударением как на последнем слоге, так и не на последнем: «письмо», «крыльцо», «сито», «дело», «озеро», «марево».
Все они, конечно, всегда склоняются.
И вот, когда в просторечии встречается такое «обрусевшее» слово, как «пальто», у некоторых появляется желание сказать: «без зимнего пальта́», «в новом летнем пальте́» и т. д.
(Еще раз прошу понять меня правильно: я не призываю к склонению слов «пальто», «трюмо» и пр., а только пытаюсь обосновать «закон склонения» в нашей разговорной речи.)
Но «закон склонения» распространяется на иностранные слова, кончающиеся не только на «о», но и на другие гласные: «боа», «кофе», «кепи», «рагу», «меню»...
И здесь чувствуется «напор» рассматриваемого нами «закона». Если «боа» еще его выдерживает, то уже слово «пижама» сдалось; потеряв «французское» ударение на последнем слоге и превратившись в «пижа́му», оно стало широко склоняться: «в полосатой пижаме», «без новой пижамы» и т. д.«Кофе» для удобства склонения — превратилось в просторечии в «кофий»: «я не привык к кофию», «пойду за кофием»...
Английское «кепи» быстро «обрусело», приобрело русский суффикс «ка» и превратилось в «кепку».
Вот «рагу» и «меню» — держатся...
Впрочем, в моей «коллекции» исковерканных слов есть совершенно поразительный пример, уникальный для моей записной книжки.
Однажды в ресторане, где в меню значилось «рагу», посетитель, пришедший с женой и сыном, сказал официанту: «Три рага!» Самое удивительное, что официант его моментально понял и принес три порции рагу.
Вот еще любопытный пример. Одна особа (невысокого культурного уровня) быстро подчинила «закону склонения» слово «какао», превратив его в слово «какава», после чего говорила, что она «сменила кофий на какаву», склоняя «какава», как «канава»...
А вот пример того, как слово давнего иностранного происхождения, кончающееся на «о», приобрело право склонения... в одном падеже!
Это слово — «эхо».
В древней Руси такого слова не существовало. Для обозначения всем известного акустического явления было слово «о́тгулье». «Эхо» — слово иностранное. Но оно так- давно прижилось на Руси, прочно войдя в нашу речь и без остатка вытеснив «омтгулье», что уж не кажется нам иностранным. И всё же оно до недавнего времени подчинялось правилам, которые существуют для слов «пальто», «трюмо», «пианино» и т.д., то есть не склонялось.
Пушкин писал:
«И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа...»
Никто, пожалуй, и сейчас не скажет: «Я здесь не слышу эха», «прислушайтесь к эху», «я знаю об этом эхе», но почти все — и в прозе и в стихах — говорят и пишут: «звучит далеким эхом», «отозвалось эхом» и т. д. Поэты любят даже рифмовать «эхом» со «смехом».
Итак, слово «эхо» приобрело один творительный падеж! Лет через сто, вероятно, оно приобретет и остальные...
* * *
Можно привести еще один пример «закона склонения», когда ему (правда, тоже только в одном падеже) подчинилось... наречие.
«Не может быть! — скажет читатель-скептик. — Наречие никогда не склоняется».
И всё же...
Что такое «завтра»? Наречие.
Склоняется ли оно?
Но прежде поговорим о самом этом слове.
Не вызывает сомнений, что «завтра» — это видоизмененное «за утро», «заутра», В современной бытовой речи это слово исчезло. Никто в наши дни не скажет например: «Заутра мне надо платить за квартиру», да и в современной поэзии это слово можно встретить очень редко. Но в поэзии прошлого века «заутра» употреблялось часто. Достаточно вспомнить у Пушкина:
«Но решено: заутра двину рать!...»
(«Борис Годунов»)
«Блеснет заутра луч денницы...»
(«Евгений Онегин»)
«Заутра казнь. Но без боязни
Он мыслит об ужасной казни».
(«Полтава»)
Но вернемся к наречию «завтра», несклоняемость которого кажется очевидной.