- У меня жена рожает...
Эта тяжелая ноша врача, делать свою работу в любое время суток.
- Вера, извини, первый танец не получился. Беги к Надежде пусть она возьмет все что нужно для родов, она знает что... и идет в дом к лейтенанту Круглову.
Верка улетучивается.
- Я пойду с вами, доктор, - умоляюще смотрит на меня Рита.
- Пошли.
Мы почти бежим за лейтенантом.
- А чего вы в госпиталь не обратились? - на ходу спрашивает Круглова, Рита.
- Да ну их. Им же все надо исследовать. Ребенка бы продержали целый месяц в палате, взяв у него столько анализов и крови, что нормальный бы человек не выдержал. Я хочу, чтобы у меня было все спокойно.
Пришла Надежда с саквояжем и тут же начала командовать, выпихнув мужиков на лестницу, потом начала готовить роженицу, изуродованное животом, юное создание.
- Потерпи, Клавочка, сейчас, все будет хорошо.
Рита прижалась к стенке и испуганно смотрит на все процедуры. Клавочка начинает кричать...
- По тужься, родная, по тужься, - ласково просит Надежда.
Женщина воет. Наконец показался плод и мы с Надеждой принимаем его. Я поднимаю его за ноги и даю ему шлепка, тот час же по комнате раздается детский плач...
Рита все никак не может успокоится.
- Это же так удивительно, на моих глазах родился человек.
- Лучше ложись спать, время около пяти.
- Знаешь, я не хочу здесь рожать, только там... Хочу, чтобы мой ребенок был свободным.
- Обязательно родишь там.
Капитан Синицын пришел ко мне в медпункт утром, когда еще никто из пациентов не зашел на прием, он сидит у меня в комнате и, понурив голову, рассказывает.
- Я знаю, вы Борис Дмитриевич, порядочный человек, но я в этой истории оказался подонком. Понимаете, я получил приказ, при-каз..., и как военный человек его должен исполнять. С другой стороны, там в монастыре гибли люди, которым нужна помощь и эту помощь они своевременно не получили. Я потом основательно разобрался в этом вопросе и узнал, что по моей вине погибло четыре монахини... Но приказ..., я исполнял приказ, - в отчаянии твердит он.
- Сколько же всего погибло людей при взрыве?
- Двенадцать.
- Мне полковник Семененко сказал - шесть.
- Врет он. Пол монастыря рухнуло от вакуумной бомбы. Большинство раненых оказалось с разорванными легкими.
- Скажите, капитан, вы военный, почему военные ненавидят гражданское поселение? Почему погибло около десятка поселков, недавно Камышевка, почему страдает монастырь, кто следующий?
Он сидит понурив голову.
- Этот полигон - лаборатория. Здесь исследуется не только военная техника, но и ее действие на население. Сначала исследовались методы уничтожения зверей, птиц, деревьев, растений, земли, теперь когда это все уничтожено, пришли ближе к поселкам, подобрались к людям.
- Капитан, но это же варварство, уничтожать свой народ.
- Это варварство у нас с начала семнадцатого года и неизвестно когда кончится.
- Выходит, что и вы участник этой бойни.
- После этой истории с вами, выходит, да.
- Что вы будете делать дальше?
- Не знаю, стреляться не собираюсь, но и служить уже так как раньше не могу. Но этот вопрос, я бы хотел задать и вам. Что вы, будете делать потом?
- Я должен уйти за проволоку и рассказать всему миру, что здесь творится.
Капитан напряженно думает.
- Риту с собой возьмете? - неожиданно спрашивает он.
- Да.
- Я не осуждаю ее, все сделано правильно. Она правильно влепила мне пощечину перед всеми, но то что она меня никогда не простит этот позорный поступок уже ясно. Эта история будет на мне висеть более тяжким грузом, чем смерть тех монашек. В отношении того, чтобы вы сбежали..., я за.
Внизу заскрипели двери и взволнованный голос Надежды позвал.
- Доктор, спуститесь вниз.
Мне не пришлось ехать в монастырь, монастырь сам пришел ко мне.
Шесть, замученных дорогой, монахинь пришли в мой медпункт.
- Дайте воды, доктор, - попросила старшая из них и упала в кресло.
Остальные безучастно расползлись по приемной и завалились кто куда. Старшая жадно пьет воду потом отрывается от стакана.
- Доктор, монастыря больше нет.
- Как нет?
- Мы ушли из него последние.
- А где мать игуменья?