- Моя семья далеко, родители живут в Ленинграде.
- Это не важно, продолжай, - сказала Юля.
- Можете рассказать о институте, о своих друзьях. Учатся они или работают?
- Все мои друзья: Ксанка, Данька и Яшка работают в губчека.
- Что есть "губчека"?
- Губернская чрезвычайная комиссия. Эйдорф кивнул.
- Ничего не понимаю в системе ваших государственных учреждений. И чем они занимаются на работе, какие должности занимают?
- Это секрет, - сказал Валера.
- Так легко отвечать, - ехидно заметила Юля.
- Расскажите тогда, в каком они здании работают, - предложил профессор.
- Не нужно, Генрих, - твердо сказал Мещеряков.
- Это тоже секрет? - сделал большие глаза Эйдорф.
- Давайте, лучше я расскажу, - предложила Юля.
- Прошу, фройляйн Юля.
- Я выйду позвонить, - сказал Валера.
Он спустился к дежурному и снова набрал ЧК. Друзья пока не вернулись. Мещеряков поднялся в номер. Эйдорф и Юля весело щебетали на смеси немецко-русских слов, но половину словаря им все равно заменяли жесты. Валерка прихлебывал остывший чай, смотрел на Юлю и чувствовал себя гораздо лучше, чем когда прижимал к уху пустую бибикающую трубку.
Прощаясь, Генрих пропустил девушку вперед, а ее кавалера придержал за локоть.
- Извините за излишнюю навязчивость, Валерий, но у меня была причина пригласить вас сегодня в гости. Вот, посмотрите, - профессор подал Мещерякову бумагу.
Валера увидел толстого буржуя, срисованного с плаката, и подпись по-немецки печатными буквами: "Деньги или смерть".
- Значит вы, Генрих, знаете, что такое "губчека"?
Эйдорф виновато кивнул.
- Подозреваете кого-нибудь?
- Я боюсь.
- Я посоветуюсь, - сказал Валерка, - больше ничего обещать не могу. Я ведь там больше не работаю.
- Валера, ты идешь? - позвала с лестницы Юля.
- Сейчас.
- Вам же не нужен дипломатический скандал? - мягко спросил Эйдорф. Мы должны быть союзниками.
- Постарайтесь пока в одиночку не гулять, - посоветовал на прощание Валерий, - и держите дверь на запоре.
- Спасибо, обязательно.
7
Тряская на булыжной мостовой телега подкатила к больничному крыльцу. С помощью санитара Даниил и Летягин перенесли Яшку с подводы в приемный покой и уложили на койку с колесиками. Епанчинцев с рукой, висящей в тряпичной петле, завязанной на шее, зашел в больницу самостоятельно.
Ксанка и Настя вошли следом, оставив с лошадьми Васина. Остальные чекисты отправились прямиком в здание губчека.
По настойчивой просьбе Ларионова Яшу и раненного в плечо чекиста поместили в одну отдельную палату. Роскошь, но в мирное время вполне допустимая. Данька хотел на всякий случай поставить у дверей охрану, но Епанчинцев его отговорил.
- Я же легкораненый, да еще в левое плечо. Вы мне, товарищ командир, наган оставьте, я за товарищем Цыганковым пригляжу.
- И мне оставь, - одними губами прошептал Яшка.
- Тебе - усиленное питание, а как выздоровеешь - пять нарядов на дежурство вне очереди за самовольную отлучку.
- Не выйдет, я - по делу.
- Молчи уж, деловой! - Ксанка поправила цыгану одеяло. - Мы, между прочим, тебя у девушки нашли.
- Ксанка, да я...
- Твое дело поправляться, - рассмеялся Даниил, - и поменьше болтать, понял? Цыганков прикрыл глаза.
- Яшка! Яшка! Ребята! Вы где? - донеслось из коридора. В палату влетел Валерка и кинулся к раненому. - Как же ты так, Яша?
- Нормально, Валерка.
- Будет знать, как друзей на прогулку не брать, - сказал Данька. - Ты где был?
- В городе. Я уже вторые сутки постоянно в ЧК звоню, а вас все нет и нет. Хотел уже идти в губком отряд требовать. Остальные хоть все целы?
- Епанчинцева зацепило, - сказал Ларионов, - но мы не только все, а еще с прибытком.
Только теперь Валера заметил стоящую в углу девушку.
- Настя? Привет... Но откуда?
- Из Медянки, - просто ответила та. - Здравствуй.
- Настя Яшу и спасла, - сказала Ксанка, - подобрала полуживого, у себя дома спрятала.