Такое представление, однако, было ложным. Интервенты могли рассчитывать на содействие лишь со стороны небольшой кучки феодальной знати - Якуб-хана и его приближенных, соперничавшей сними группировки во главе с сардаром Вали Мухаммед-ханом, крупного кандагарского феодала Шер Али-хана{219}, а также на предводителей некоторых племен.
Трудящиеся массы, на плечи которых ложился весь гнет британской оккупации, готовились к решительной борьбе. Подавляющее большинство населения Афганистана выступило против капитулянтской политики. К активной борьбе против врага стремились также патриотически настроенные представители правящих кругов страны. Глубокое возмущение в Афганистане вызвал кабальный договор, заключенный в Гандамаке. Афганский торговец Насыр-хан, приезжавший в Ташкент, рассказывал: "Когда слух об условиях мира дошел до народа, то он был крайне недоволен и громко высказывал, что змир в Гандамаке продал англичанам родину. "Приедет Каваньяри, - говорили в народе, - и будет выплачивать жалование чиновникам и войску за измену родине..." Недовольство проявилось особенно сильно при въезде Мухаммед Якуб-хана в Кабул; народ кричал ему: "Продал нас англичанам за одну арабскую лошадь", и вообще выражал крайнее возмущение"{220}.
Насыр-хан передавал также, что еще перед поездкой в Гандамак Якуб-хан, выступая на одной из площадей в Кабуле, обосновывал необходимость заключения мира неподготовленностью страны к сопротивлению и отсутствием денег. В ответ на это со стороны собравшихся афганцев раздались возгласы: "Хотим драться! Если денег нет, то снимем последнюю рубашку, продадим, и деньги будут!"{221} Понятно, что о "последней рубашке" могли говорить лишь трудовые низы, полуголодные ремесленники, беднейшее афганское крестьянство.
Народные массы Афганистана не желали признавать позорный Гандамакский договор и вели широкую подготовку к оказанию решительного отпора вторгшимся агрессорам. "Массовое восстание, революционная война, партизанские отряды повсюду - вот единственный способ, при помощи которого малый народ может одолеть большой, при помощи которого менее сильная армия может противостоять более сильной и лучше организованной"{222}, - указывал Ф. Энгельс. Не располагая современным вооружением и не имея достаточно хорошо обученного и подготовленного войска, народ боролся против оккупантов методами "массового восстания, революционной войны, партизанских действий". Повсеместно создавались отряды народного ополчения, с оружием в руках выступавшие на борьбу; они стягивались к столице. Партизанское движение расширялось с каждым днем, охватывая в первую очередь крестьян, ремесленников, патриотически настроенных представителей сардарства; это движение приобретало все более организованный характер.
Народно-освободительная борьба развивалась под лозунгами отмены Гандамакского трактата, изгнания из Афганистана или истребления британских интервентов и их ставленников. В столице и на улицах захваченных англичанами городов систематически происходили стычки и столкновения между афганцами и британскими солдатами.
Члены английской миссии во главе с Каваньяри, игнорировали настроение народных масс Афганистана, не понимали смысла и значения происходивших в стране процессов. Л. Н. Соболев объяснял это ослепление, ставшее роковым для миссии, ее изолированностью от действительной жизни Кабула, вызванной "с одной стороны, глубокой ненавистью и брезгливостью афганцев к англичанам, с другой же стороны, гордостью и самонадеянностью англичан. Совершенно пренебрегая интересами афганцев и преследуя лишь свои собственные, англичане были в полном неведении того, что творилось вокруг них"{223}.
Между тем, 6 августа 1879 г. в Кабуле произошла массовая демонстрация, в которой участвовали афганские солдаты и горожане. Демонстранты, как гласила запись Каваньяри в дневнике, "шли по городу с обнаженными саблями и возбужденно высказывались об эмире и его английских гостях..."{224} На следующий день афганские солдаты во главе со своими офицерами под звуки оркестров снова устроили шествие по улицам столицы. За ними следовали жители города. Из толпы доносились угрозы и оскорбления в адрес английского посла, протесты против его прибытия в Афганистан. Каваньяри, которому сообщили об антибританских демонстрациях, с презрением отозвался об афганских патриотах{225}.
Вскоре после этого, 3 сентября 1879 г., Каваньяри отправил Литтону телеграмму о том, что в Афганистане "все в порядке". Это сообщение из Кабула еще не успело дойти до Индии, как связь с афганской столицей была прервана. В городе вспыхнуло восстание против интервентов. Поводом послужило грубое отношение англичан к афганским солдатам. Когда солдаты стали открыто проявлять недовольство положением в стране, перед ними выступил один из высших афганских офицеров с патриотической речью, которая завершилась словами: "Если бы вы были молодцами и храбрыми мужчинами, то англичане не сидели бы у нас и не командовали бы нами"{226}. В ответ раздались возгласы: "Убьем посла, а за ним и эмира!" Отряды солдат с криками протеста двинулись к зданию британской миссии. По идущим был открыт огонь. Первым выстрелил Каваньяри. Он стрелял с крыши посольства и убил одного из афганцев{227}. Тогда солдаты, не имевшие до того оружия, бросились в казармы за своим вооружением и начали штурм посольского дома. Их единодушно поддержали горожане и крестьяне, стекавшиеся к Кабулу из соседних районов. До наступления темноты продолжалась упорная борьба между восставшими и сильным отрядом английских войск, охранявших посольство. Якуб-хан безрезультатно высылал своих приближенных, чтобы уговорить повстанцев прекратить атаки. Посланный им военный министр Дауд-хан был сброшен с коня, забросан камнями и вернулся ни с чем. Та же участь постигла и сына Якуб-хана. Эмир не решался отправить на выручку Каваньяри находившийся при нем небольшой отряд солдат, вполне резонно опасаясь за собственную судьбу. К концу дня восставшие одержали полную победу: все находившиеся в столице англичане были истреблены{228}.
Народное восстание в Кабуле вызвало чрезвычайное беспокойство среди английских правящих кругов. Происшедшие события как бы воскресили эпизоды позорно провалившейся первой войны британских экспансионистов против афганского народа. Империалистическая пресса, отражавшая взгляды правящих кругов Англии, призывала к кровавой расправе над афганскими патриотами, к полному захвату Афганистана. Этими призывами были заполнены многие номера различных английских газет. Так, например, орган британских консерваторов и военных кругов "Арми энд нэви газетт" писал: "Первая наша обязанность ныне идти прямо на Кабул и утвердить там наше господство. Вторая - примерно наказать афганцев... Афганская армия должна быть распущена, и все солдаты полков, участвовавших в избиении, должны быть преданы смерти - до единого человека. Кабул должен быть сметен с лица земли... Если мы уничтожим Кабул, присоединим Кандагар, займем Джелалабад и позволим северной части государства разделиться на сотню небольших округов, то нам нечего будет опасаться"{229}.
Вся английская печать выдвигала один и тот же план "наказания" афганского народа. Он предусматривал жестокую расправу над участниками освободительного восстания в Кабуле и уничтожение этого города, перенос столицы в Кандагар и утверждение британского господства над всем Восточным и Юго-Восточным Афганистаном. Остальная часть страны должна была быть разделена на мелкие ханства и княжества, между которыми надлежало поддерживать состояние непрерывной вражды. Этот же план предусматривал приведение в боевую готовность английского флота в Индийском океане.
Кабульское восстание 3 сентября 1879 г. имело большое значение. Оно свидетельствовало о полном провале надежд агрессоров на то, что войну удастся успешно завершить посредством сговора с феодальной правящей верхушкой Афганистана. В освободительную борьбу против интервентов вовлекались все более широкие слои афганского народа - ремесленников и городской бедноты, крестьянства и даже кочевников. Смысл происшедших в Кабуле событий, так напоминавших события 1838-1842 гг., становился ясным даже и некоторым кругам в Англии. "...Нам приходится сталкиваться с чем-то более серьезным, нежели взрыв бешенства диких солдат, выместивших свою злобу на нашем посланнике, - писала газета "Мэйфэе" - орган находившейся в оппозиции либеральной партии. - Очевидно, мы имеем дело с восстанием народа, раздраженного присутствием англичан и воспламененного ненавистью к ним". Эта же газета отмечала далее, что британским войскам недостаточно будет разбить афганскую армию, ибо война принимает общенародный характер. "Очевидно, мы должны будем удерживать силой то, что заберем себе. Пройдет много времени, прежде чем покоренные примирятся с покорением"{230}.
Аналогичные мысли высказывал и глава неудавшегося посольства в Кабул генерал Н. Чемберлен, хорошо помнивший восстание 1841 г. в афганской столице и истребление миссии А. Бернса: "Плохо вооруженные и неорганизованные племена не могут сопротивляться дисциплинированным войскам на поле боя, но когда народные чувства в стране решительно противятся вмешательству чужестранцев, они всегда могут причинить интервентам много хлопот, особенно в такой горной и бедной стране, как Афганистан"{231}.
Война вступила в новый этап. Британское правительство создало специальный "Кабульский полевой отряд", состоявший вначале из 7500 человек при 22 орудиях, но затем увеличенный до 26 тыс. человек при 26 орудиях. Перед ним поставили задачу захватить столицу Афганистана. Командиром отряда был назначен генерал Робертс, отличавшийся своей жестокостью, которая не раз проявлялась во время карательных походов английских войск против афганских племен.
В сентябре 1879 г. "Кабульский полевой отряд" двинулся по Курамской долине к столице Афганистана. Литтон поручил Робертсу заявить, что англичане больше никогда не уйдут из Афганистана и окажут поддержку и защиту каждому, кто будет им содействовать{232}. Во время похода отряда на Кабул к Робертсу явился в сопровождении многочисленной свиты Якуб-хан, который еще до этого присылал в Индию письма и послов с заверениями в своей преданности Англии. Эти действия Якуб-хана являлись убедительным свидетельством того, что его власть и авторитет опирались лишь на штыки оккупантов. Вместе с Робертсом эмир отправился в Кабул.
Афганские партизанские отряды непрерывно нападали на агрессоров во время движения английских войск к Кабулу. Энергично сражались с интервентами крестьяне деревень, мимо которых пролегал путь Робертса. Жители селения Катихель и соседних пунктов, крайне плохо вооруженные, в начале октября 1879 г. напали на арьергард войск Робертса. Искусно скрываясь в горных ущельях, они постоянно нападали на противника, затрудняя его переправу через реку Логар. Столкновения переходили подчас в ожесточенные рукопашные схватки{233}.
Жители селения Зерганшах снабдили англичан некоторым количеством продовольствия и фуража только после того, как на их дома были наведены стволы пушек{234}. Сопровождавший Робертса английский корреспондент Хенсмен сообщал о "значительном возмущении" среди племени мангал "по всей линии от Тала до Шутургардана"{235}. Отдельные стычки в конце концов вылились в упорное сражение между афганским народным ополчением и агрессорами при Чор-Асиабе, на подступах к Кабулу. Крестьянские отряды и солдаты бывшей армии Шер Али, возглавляемые сыном умершего эмира Нейк Мухаммед-ханом, преградили путь интервентам. Сюда стекались воины-гильзаи Тезина и Хисарака, предпринимавшие набеги на фланги англичан. Афганцы, многие из которых были вооружены лишь топорами, оказали героическое сопротивление империалистам. Английские войска одержали победу с большим трудом, после напряженных боев. Спустя два дня, 8 октября 1879 г., англичане взяли Ширпурскую цитадель, к северу от города, беспощадно расстреливая захваченных в плен и раненых афганцев. Характеризуя действия британской военщины, Л. Н. Соболев отмечал: "Никому пощады!" - вот лозунг, который был произнесен генералом Робертсом. Английские интересы требовали жестокости, а эти интересы, по понятиям англичан, выше всяких других интересов... Справедливость, человеколюбие, милосердие к врагу - все эти жалкие слова дико звучат в ушах англичан, когда вопрос заключается в том, что для них выгодно и что для них не выгодно"{236}. Хенсмен писал: "Мы являемся армией мщения, и всякие угрызения совести должны быть отброшены"{237}.
12 октября 1879 г. отряд Робертса вступил в Кабул. Собравшееся на улицах население встречало войска интервентов взглядами, полными вражды и ненависти. В городе было введено военное положение, жители обложены контрибуцией. Оккупанты готовились к суровой расправе над афганскими патриотами. Несмотря на "успехи" агрессоров, обстановка на захваченной ими территории была исключительно напряженной. Некоторое представление о ней давали корреспонденции Хенсмена, писавшего, что "влияние" Англии в Афганистане основано исключительно на беспощадном терроре и насилии. "Население выдает продовольствие только тогда, - отмечал он, - когда каждая деревня посещается группой фуражиров, сопровождаемой сильной кавалерийской охраной, в противном случае они скорее с удовольствием оставили бы нас умирать с голода, чем открыли бы для нас свои запасы зерна... Таковы отношения между нашей армией и народом: единственный признак нашего господства заключается в том, что мы держим Кабул в ежовых рукавицах и вешаем тех из наших пленников, которые участвовали в преступлении"{238}.
В тылу английских войск шла упорная борьба. После ожесточенных атак партизаны овладели Шутургарданским перевалом и перерезали линии связи отряда Робертса с Индией. 16 октября 1879 г. в занятой оккупантами кабульской крепости Бала-Гиссар патриоты взорвали арсенал и уничтожили большое количество вооружения и боеприпасов; за этим взрывом последовали другие. Борьба только начиналась. С громадным трудом британскому командованию удалось восстановить связь с отрядом Робертса через Пешавар и Хайберский проход.
Захватив Кабул, агрессоры стремились укрепить здесь свое положение кровавым террором. Они сравняли с землей дома, окружавшие английское посольство. За хранение и ношение оружия афганцев расстреливали на месте. Роберте обещал выплачивать по 50 рупий за выдачу участников нападения на Каваньяри или за предоставление сведений о них. "Цена крови" увеличивалась до 75-100 рупий, если это были афганские офицеры. Однако предателей среди населения столицы не оказалось. Тогда началось "расследование" обстоятельств уничтожения миссии Каваньяри и расправа над "виновными". "Англичане прибегли к страшному зверству: на площади в Бала-Гиссаре они устроили круглую виселицу громадных размеров и разновременно вешали на ней за подмышки на железных цепях по 15-20 человек, обмазав их предварительно горючей жидкостью и разложив под ними костер.
Таким образом они соединили два рода казни: повешение и медленное сожжение живьем. Всего ими было замучено более двухсот человек"{239}, сообщал очевидец.
Но британская военщина настойчиво призывала к еще более суровой расправе над жителями Кабула. Именно эти взгляды отражала газета "Пайонир", которая писала: "Армия действовала слишком вяло в своем деле мести и не, исполнила своей миссии настолько кровожадным образом, как того можно было ожидать"{240}.
Вместе с тем британское командование нашло, что Якуб-хан, скомпрометировавший себя перед афганцами предательской политикой, не может более выполнять функции английской марионетки. Якуб-хана заставили отречься от престола, он был обвинен в том, что не оказал надлежащей помощи Каваньяри, и отправлен в ссылку в Индию.
Однако ни зверская расправа над населением Кабула, ни всевозможные политические маневры оккупантов не разрядили обстановки. Англичане пытались пустить в ход свое испытанное средство - золото. На оккупированной территории распространялись специальные листовки. Одна из них, обращенная "к афганским сардарам, ханам и маликам", гласила: "У вас существует поговорка, что в Афганистане золото сильнее оружия, - это зависит вполне от вашего выбора, что из них желаете - выберете! Правительство наше распределило: оружие - врагам, а золото - друзьям. Если вы с умом, то должны причислить себя к числу друзей"{241}.
Отдельные представители феодальной верхушки пошли на службу к интервентам, но попытки Робертса использовать их в интересах Англии, как правило, кончались крахом: назначенные им в различные округа правители из афганского сардарства были либо убиты, либо оказались вынужденными бежать под защиту английских войск. Так, например, в конце 1879 г. Робертс отправил к боровшимся с агрессорами в районе Джелалабада гильзаям сановника Вали Мухаммед-хана с предложением денег в случае "установления спокойствия". Патриоты с негодованием отвергли британские посулы, а Вали Мухаммед-хана убили{242}.
В конце ноября 1879 г. вспыхнуло освободительное восстание в Кухистане. Находившийся в городе Майдане отряд генерала Бейкера подвергся нападению и был вынужден отступить в Кабул. После его ухода повстанцы убили назначенного англичанами губернатором Майдана сардара Мухаммед Хусейн-хана. "Губернатор" Логарской долины сардар Абдулла-хан был осажден афганцами в небольшом форте, где он едва успел укрыться{243}. В дальнейшем Абдулла-хан, как и назначенный британским командованием правитель Кухистана Шахбаз-хан, был вынужден бежать в Ширпур под защиту английских войск.
К концу 1879 г. произошло объединение афганских партизанских отрядов; они начали действовать более решительно, согласованно и целеустремленно. Стремясь помешать установлению непосредственного контакта между наступавшими из Кухистана повстанцами во главе с генералом афганской армии Мухаммед Джан-ханом к жителями Кабула, Роберте дал указание разбить войска на 2 колонны, которые пытались оттеснить афганцев. Однако армия Мухаммед Джан-хана совершила обходное движение и 11 декабря 1879 г. атаковала первую колонну генерала Масси. Народное ополчение прижала войско Масси к селению Бхагвана. Жители деревни стреляли по оккупантам из своих домов, а староста с ножом в руках прыгнул на прибывшего сюда Робертса, которому с трудом удалось спастись{244}. Отряд Масси был разгромлен.
Интервенты постепенно оказались окруженными и осажденными в районе Кабула, население которого сопротивлялось всем попыткам установить над ним британское господство. Вокруг города шли напряженные бои. Особенно упорный характер носила борьба на Асмайских высотах. 14 декабря 1879 г. англичане потерпели здесь решительное поражение{245}. Опасаясь нового массового восстания в столице, они были вынуждены оставить Кабул и укрыться в Ширпурской цитадели. Над агрессорами нависла угроза повторения судьбы Эльфинстона и Макнотена, Бернса и Каваньяри и многих других их соотечественников, уничтоженных афганскими патриотами. Видный индийский ученый К. М. Паниккар писал, характеризуя сложившуюся в то время обстановку: "Известный генерал Роберте снова двинулся во главе армии, захватил Кабул, начал, не разбираясь, вешать людей и сжигать деревни, чтобы афганцы могли узнать, чего стоит сопротивление англичанам. Но афганцы отказались усвоить урок. Они сражались и сделали невыносимым положение британских интервентов..."{246} Повстанцы беспощадно расправлялись с теми афганскими феодалами, какие были уличены в связях с врагом. После изгнания из Кабула английских войск здесь подверглись разгрому дома сардаров, проявлявших дружественные чувства к оккупантам{247}.
Заняв столицу и окрестные районы, Мухаммед Джан-хан, к которому присоединились тысячи афганцев из Логара и Вардака, 22 декабря 1879 г. начал штурм Ширпурского укрепленного лагеря. Английское правительство было чрезвычайно встревожено событиями в Афганистане. Раулинсон считал, например, что для Англии наступило время, имеющее "великое национальное значение... Никто не мог сомневаться, не исключая и крайних оптимистов, - продолжал он, - что мы были лредметом ненависти для всех обитателей Восточного Афганистана"{248}. Как показали факты, население Западного Афганистана питало к интервентам такие же чувства.
На выручку армии Робертса были спешно двинуты войска из ближайших местностей. С огромным трудом к Ширпуру пробился отряд генерала Гофа из пешаварской группы. Это несколько облегчило положение осажденных и дало возможность англичанам снова занять столицу страны.
Решительная борьба афганского народа против интервентов во второй половине 1879 г. сковала их силы и заставила отказаться от намеченного ранее похода на Герат с выходом в долину Аму-Дарьи. Южная (кандагарская) группа британских войск, готовившаяся к движению на Герат, была вместо этого направлена по маршруту Келати - Гильзаи - Газни - Кабул, чтобы провести "демонстрацию силы", по выражению Литтона{249}.
Основной целью этого наступления был захват города Газни, вокруг которого сосредоточились партизанские отряды. Афганские патриоты оказали упорное сопротивление наступавшим войскам противника и только вследствие военного и технического превосходства последнего, после напряженных боев, вынуждены были отступить. В начале апреля 1880 г. англичане захватили Газни. В конце этого месяца части кандагарской группы прибыли в Кабул. Их командующий генерал-лейтенант Дональд Стюарт возглавил все оккупационные войска и немедленно организовал карательные экспедиции в Кухистан, к Исталифу и в другие районы, находившиеся под контролем повстанцев. Считая, что им легче будет справиться с раздробленной страной, английские правящие круги предложили Стюарту "поддерживать и закреплять сепаратное состояние областей Афганистана". Интервенты надеялись ослабить, а затем и подавить упорное сопротивление афганских патриотов британской агрессии при помощи раздела страны на мелкие, разрозненные ханства и бекства во главе с предателями из числа подкупленной феодальной знати.
Английская пресса публиковала разнообразные проекты расчленения Афганского государства. Один из них был помещен в "Сивил энд милитари газетт" - влиятельном полуофициальном органе британских военных властей в Индии. По этому проекту Ирану передавались Герат и афганская часть Сеистана, Келатскому ханству - юго-восточные, а Кашмиру - северо-восточные районы Афганистана. Курамская и Хостская долины, как и долина реки Кабул до Джелалабада, должны были войти в состав английских владений в Индии. Кроме того, предусматривалось создание вассальных от Англии ханств Южноафганского с центром в Кандагаре и Восточноафганского с центром в Кабуле, где планировалось расположить гарнизоны из неафганских народностей под начальством английских офицеров. "План этот, - писал Л. Н. Соболев, составлял часть общей программы... захватить в свои руки все государства Южной Азии, начиная от азиатской Турции и до непосредственных владений Великобритании, с устройством ряда прочно укрепленных пунктов"{250}.
Британское правительство предпринимало практические шаги к осуществлению этих проектов расчленения Афганистана. В частности, в конце 1879 - начале 1880 г. английский посол в Тегеране Томсон вел переговоры с иранским правительством о передаче Ирану Гератского оазиса.
Тем временем афганский народ продолжал героическое сопротивление интервентам. Британские оккупационные войска, засевшие в Кабуле, Кандагаре и некоторых других городах, подвергались непрерывным нападениям афганских партизан. Война против интервентов приняла характер подлинно народной борьбы. Наряду с генералом Мухаммед Джан-ханом видную роль в этой борьбе играл верховный мулла Афганистана девяностолетний Мушки Алим. В интересной книге Л. Н. Соболева приводится мнение видного афганского офицера Гулям Хусейн-хана о том, что за всю историю Афганского государства не наблюдалось создания такого сплоченного и многочисленного союза племен и народностей Афганистана, как в декабре 1879 г. "Союз этот носил характер строго демократический. Почти все сардары и представители афганской аристократии состояли при генерале Робертсе и не принимали участия в деле Мушки Алима и Мухаммед Джана... В числе состоявших при генерале Робертсе - наиболее выдающиеся аристократы Афганистана - Вали Мухаммед, сводный брат покойного эмира Шер Али-хана, Гассан-хан - двоюродный брат Якуб-хана.., Абдулла-хан. Англичане пользовались услугами сардаров и награждали их, чем и возбуждали против них всеобщую народную ненависть...
Дело Мухаммед Джана и муллы Мушки Алима не только ничего не проиграло от того, что от него отреклись сардары, но положительно выиграло. Отсутствие сардаров дозволило союзу сплотиться и придало ему вполне народный характер"{251}.
Захватническая война в Афганистане вызывала огромные расходы и сопровождалась крупными потерями английских войск. Между тем, несмотря на то, что военные действия длились уже почти два года, эта война, по сути дела, не дала английским империалистам желаемых результатов. Цель войны полная аннексия Афганистана - была почти так же далека от агрессоров, как и в самом начале. Это сознавали даже наиболее экспансионистски настроенные английские политические деятели. Г. Раулинсон, например, писал: "Если мы решим присоединить страну и держать ее силой, как держали ее могольские императоры Индии в течение двух столетий, мы должны решиться на многие жертвы. Расходы, связанные с такой аннексией, будут серьезны, ибо годовой доход Кабула мал, не превышает 80 лаков рупий, и в течение долгих лет мы не будем в состоянии собрать большой его части; даже то, что мы получим, будет стоить нам крови; наше гражданское управление в течение многих лет будет встречать затруднения со всех сторон. Мы не будем иметь сил для того, чтобы обезоружить всю страну, зато будем иметь бесконечные хлопоты по подавлению беспорядков и созданию надежной позиции".
Он предлагал "обратиться к известному образцу протектората над индийскими государствами и оставить туземному правителю столько свободы действий, сколько допускает зависимость Афганистана от Великобритании". Разъясняя смысл своего предложения, Раулинсон отмечал, что "для того, чтобы утвердить наше господство и обеспечить нам исключительный политический контроль над афганским народом, необходимо установить в столице прочную власть и сохранить в наших руках всестороннее командование военными силами провинции. Несомненно, если бы мы могли содержать в Кабуле постоянный гарнизон в 2 тыс. человек британских войск всех родов оружия и, кроме того, сформировали армию в 20 тыс. человек из хазарейцев, кизыл-башей и парсиван{252}, вооружив их нарезным оружием и поставив под начальство британских офицеров, то мы смогли бы тогда без опасений поручить местным сардарам взимать пошлины и вообще выполнять обязанности исполнительной власти; наш резидент, оставаясь в британской цитадели, защищенный от всякой личной опасности, мог бы управлять афганскими советниками, наблюдать за северной границей и действовать как посредник между соперничающими группировками". Раулинсон настаивал на передаче Герата Ирану и отправке туда английского гарнизона "в помощь иранскому", на создании в Фарахе британского аванпоста и на утверждении влияния Англии над северо-восточным Афганистаном{253}.
Основной смысл предложений Раулинсона, отражавшего взгляды консервативного кабинета, сводился, таким образом, к превращению Афганистана в вассальное, полностью зависящее от Англии княжество. Однако к этому времени в значительной степени изменилась политическая обстановка в самой Англии. Положение кабинета Биконсфильда было серьезно подорвано неудачными военными действиями, какие вело британское правительство в Афганистане и против племени зулу в Африке. В апреле 1880 г. кабинет консервативной партии был вынужден уйти в отставку и уступить место либеральному правительству В. Гладстона. Принципиальной разницы между ними не было. Новое правительство также являлось правительством английской буржуазии и отражало ее интересы. Его важной целью также являлось расширение колониальных владений, источников сырья и рынков сбыта товаров. Либералы, точно также, как и консерваторы, стремились к усилению эксплуатации народов зависимых и колониальных стран, и не случайно период правления Гладстона был ознаменован крупными колониальными захватами.
Вместе с тем это правительство стремилось маскировать политику грубой силы различными политическими интригами. Оно было вынуждено ликвидировать затянувшуюся и бесперспективную войну против народов Афганистана. "Инструмент войны" - лорд Литтон был заменен на посту вице-короля Индии представителем либеральной партии лордом Рипоном. Английским правящим кругам необходимо было найти какого-нибудь авторитетного представителя афганской феодальной верхушки, чтобы передать ему власть на выгодных для империалистов условиях. Командование английских войск в Афганистане на первых порах пыталось подкупить руководителей афганских патриотов, чтобы обезглавить партизанское движение. С этой целью один из бывших министров эмира Шер Али Мустафа Хабибулла был отправлен Робертсом для переговоров к генералу Мухаммед Джан-хану. Однако попытки привлечь его на сторону агрессоров даже ценой предоставления верховной власти в стране ни к чему не привели. Мухаммед Джан-хан отклонил все предложения интервентов и потребовал немедленной эвакуации британских войск из Афганистана. В этих условиях английские власти приняли решение об установлении связи с внуком Дост Мухаммед-хана и племянником Шер Али - Абдуррахман-ханом, находившимся в политическом изгнании в русском Туркестане. Еще в марте 1879 г. посол России в Тегеране Зиновьев сообщал в Петербург, что прибывший в столицу Ирана английский капитан Чарльз Нэпир проговорился о желании своего правительства вызвать Абдуррахман-хана в Афганистан{255}.
Это происходило еще тогда, когда обстановка в Афганистане была очень сложной. Царское правительство, желавшее поражения своего соперника в войне, надеялось, что в Афганистане будет оказан организованный отпор вторгшимся английским войскам. Прибытие нового претендента на престол могло усилить междоусобную борьбу и ослабить сопротивление интервентам. В министерстве иностранных дел было принято решение предложить Кауфману усилить надзор за Абдуррахман-ханом. Это вполне отвечало взглядам и самого туркестанского генерал-губернатора. Однако вскоре после получения этих указаний министерства Кауфману была доставлена телеграмма начальника главного штаба Гейдена с намеком на целесообразность отправки Абдуррахман-хана на родину. Кауфман отклонил это предложение, указав, что в Афганистане ведется борьба против оккупантов и прибытие туда нового претендента на престол внесет разлад в эту борьбу. Как выяснилось вскоре, депеша Гейдена была инспирирована русским послом в Лондоне П. Шуваловым, который был известен под кличкой "друг Англии"{256}. Эта депеша свидетельствовала о стремлении британских правящих кругов добиться своей цели обходным путем.
Однако на рубеже 1879 и 1880 гг., когда Якуб-хан был выслан в Индию и оккупанты непосредственно контролировали некоторые территории восточного и юго-восточного Афганистана, точка зрения царских властей по вопросу о возвращении Абдуррахман-хана на родину изменилась. Как Кауфман, так и центральное правительство сочли возможным дать санкцию на отъезд Абдуррахман-хана, рассчитывая, что он утвердится в Южном Туркестане, куда агрессорам так и не удалось проникнуть, и создаст здесь самостоятельное владение.
В то же время русская дипломатия, учитывая печальный опыт с посольством Столетова, старалась не давать британским империалистам поводов для новых нападок на политику России и обвинений во вмешательстве в афганские дела. По сути дела, Абдуррахман-хану было лишь разрешено "бежать" в Афганистан{257}.
В начале 1880 г. Абдуррахман-хан переправился через Аму-Дарью и прибыл в Южный Туркестан. Он управлял некогда этой областью и имел здесь сторонников. Пользуясь их поддержкой, Абдуррахман-хан довольно быстро подчинил Южный Туркестан своей власти. Его публичные выступления были направлены против английской интервенции, против пребывания в стране оккупационных войск. Однако никаких конкретных мер для борьбы с агрессорами Абдуррахман-хан не намечал и не предпринимал.
Британские правящие круги решили воспользоваться прибытием Абдуррахман-хана в Афганистан для того, чтобы привлечь его на свою сторону. Как сообщал военному министру Милютину военный агент России в Лондоне Горлов, правительство Гладстона, стремившееся поскорее покончить с войной в Афганистане, возлагало большие надежды "на возможность возвести на престол в Кабуле Абдуррахман-хана"{258}.
Суть дела заключалась в том, что освободительное движение народов Афганистана приобретало все больший размах. Нараставшая сила сопротивления афганских патриотов вынуждала британских интервентов признаться в несостоятельности своих попыток подавить это сопротивление военным путем. Лишним доказательством этого явились попытки агрессоров вступить в контакт с представителями афганских феодальных верхов для достижения договоренности о прекращении военных действий. Обстановка в стране продолжала диктовать империалистам настоятельную необходимость прекращения дорогостоящей войны, в которой они так и не смогли одержать победу.
В мае 1880 г. английские представители вступили в переговоры с Абдуррахман-ханом, предложив ему принять на себя верховную власть в Афганистане. В конечном итоге в июне 1880 г. Англия признала Абдуррахман-хана афганским эмиром. Это признание было обусловлено требованием подчинения британскому контролю внешней политики Афганистана. Абдуррахман-хан был вынужден принять также некоторые условия Гандамакского трактата, а именно: отторжение от Афганского государства областей Сиби, Пишин и Курам, установление английского контроля над Хайберским и Мичнийским проходами. Эти захваты имели большое значение для английских колонизаторов, поскольку создавали постоянную угрозу новой военной агрессии против Афганистана.
Помимо этого, английское правительство отделило Кандагарскую область и превратило ее в "независимое владение", во главе которого поставило перешедшего на службу к оккупантам сардара Шер Али-хана. Этот правитель, который находился в полной зависимости от Англии, получил титул "вали". Все его права ограничились возможностью иметь собственный дурбар ("совет") и чеканить монету со своим именем{259}.
Британские политики обосновывали отторжение Кандагарской области лживыми разговорами о тяготении ее населения к Англии. Подлинные причины этого отторжения выболтала английская пресса. Как писала одна из лондонских газет, "стратегическое значение Кандагара... признано всеми. Торговое значение Кандагара немалое, так как даже при самой скромной смете торговля велась на 1 млн. фунтов стерлингов ежегодно. Железная дорога и таможенная система значительно увеличили бы торговые обороты, распространив рынки далеко за Герат, и таким образом подорвали бы господство русской торговли во всей Восточной Персии и в Центральной Азии..."{260}
Английское казначейство выделило специальные средства для организации войска нового "кандагарского государства", британские офицеры обучали солдат этого войска. Кандагарское государство должно было играть роль важного британского военно-политического плацдарма для наступления против остального Афганистана, Ирана и Средней Азии. Вскоре, однако, произошли события, в которых проявилось подлинное отношение населения Кандагарской области к интервентам и их местной агентуре.