Черноусый мастер одиноко трудился за верстаком, орудуя ножницами и клеем.
- Во сколько мне обойдется переплет этих журналов? - спросил Крыленко, отчеканивая каждое слово.
Черноусый поднял голову:
- Вам сафьян? Или кожу?
- Можно и коленкор.
Мастер взял журналы, полистал, подбросил, словно оценивая их на вес, цокнул. И загнул такую цену, что Крыленко принужден был сказать:
- Это, знаете ли, дороговато. Мне надо подумать.
- Подумайте, - миролюбиво сказал черноусый, возвращая журналы, - воля ваша.
Дома между журнальных страниц Крыленко нашел письмо. ЦК сообщал, что в августе состоится съезд партии, а до этого нелегальная партийная конференция юга России. "Вы назначены,-говорилось в письме,- членом оргкомиссии... по подготовке... Немедленно приступайте к работе..."
За те четыре месяца, что они не виделись, Елена Федоровна осунулась, побледнела от бессонницы и голода, под глазами набухли синие мешки. Но она была полна энергии и на все уговоры отдохнуть, полечиться отвечала: "Потом, потом". - "Когда потом?" - спрашивал Крыленко. "Когда-нибудь..." И загадочно улыбнулась.
- Хорошо же, - с напускной строгостью сказал Крыленко, - пеняй на себя. За непослушание я не привлеку тебя к важнейшей работе.
Они только что вернулись с вокзала, даже вещи не распаковали, так не терпелось поделиться новостями.
- Интересно, к какой же? - Розмирович лукаво сощурилась. - Готовить конференцию и съезд?
- Ты знаешь?!.
- Еще бы... ЦК назначил меня членом оргкомиссии. Я как раз думала тебя привлечь или нет. Решила все-таки: привлеку, надежный товарищ...
Они весело расхохотались. Вдвоем было легче.
И работа пойдет.
Розмирович начала разбирать чемодан. И вдруг вскрикнула.
- Что с тобой?! - Крыленко примчался из кухни.
- Смотри!..
- Что это?
В руках у нее было письмо. Крыленко пробежал его глазами: сообщение о конспиративной встрече... явки...
рассказ о том, как готовится побег из тюрьмы группы товарищей...
- Почему оно у тебя?
- Вот и я хотела бы это узнать...
Розмирович задумалась, обхватив голову руками.
- Где ты его нашла?
- В чемодане между бельем. Если бы меня задержали, стали обыскивать, это же верная улика! Сибирь обеспечена...
- Ты сама собиралась в дорогу?
Она покачала головой.
- Не было сил... И уйма дел, как всегда перед отъездом. Знаешь, кто меня собирал? - Она чуть помедлила, давая понять, что готовит сюрприз: Стефа.
Газеты запестрели сенсационными сообщениями:
"Лидер социал-демократической фракции Думы, депутат от Московской губернии Р. В. Малиновский сложил с себя звание члена Государственной думы без объяснения мотивов и отбыл в неизвестном направлении.
История представляется в высшей степени темной. Подозревают предательство..." Особенно неистовствовали меньшевики: они прямо называли Малиновского провокатором, обвиняли большевиков в близорукости, в покровительстве полицейскому агенту.
- Злорадствуют, - с горечью подытожил Крыленко, прочитав десятки статей, где было множество туманных намеков, но ни одного, даже самого захудалого, факта.
Еще до неожиданного бегства Малиновского Розмирович написала в Краков обстоятельное письмо.
Подтверждая прежние подозрения, она просила вызвать ее за границу, чтобы лично рассказать все известные ей подробности. Ответ пока не пришел, но содержание его было ясно заранее: теперь уж без проверки подозрений, которые открыто брошены не только Малиновскому, но и всей партии враждебной печатью, не обойтись.
...Через несколько дней пришел незнакомец, сказал:
- Вам поклон от старика Эпишкина.
- Спасибо, - вежливо ответил Крыленко, - мы давно ждем от него весточки.
Незнакомец передал дошедшую окольными путями "весточку от Эпишкина" и удалился. Это был вызов Елене Федоровне: закончить подготовку к конференции и явиться в Поронин - местечко неподалеку от Кракова, куда Ульяновы уезжали обычно на лето, - чтобы дать показания о Малиновском партийной следственной комиссии.
Посоветовавшись с Крыленко, Розмирович наметила отъезд на август. Но судьба решила иначе.
Экзамены уже позади. Он стал не только историком и филологом, но еще и юристом. Случай редчайший: не так-то просто дважды пройти полный набор экзаменационных рогаток императорского университета! Пройти, находясь в глубоком подполье, выполняя рискованнейшие задания партии, скрываясь от явных и тайных филеров, каждую минуту ожидая провала...
Это уже не просто свидетельство способностей и упорства, но акт гражданского мужества: ведь дипломы нужны ему не для карьеры, не для того, чтобы двигаться по служебной лестнице от одного тепленького местечка к другому, а для революционной борьбы.
Чтобы еще лучше служить делу, которому он посвятил свою жизнь.
Вечером, когда в затянутом тучами небе не проглядывалась ни одна звезда, Крыленко возвращался с очередной конспиративной встречи. Сквозь листву буйно разросшихся деревьев пробивался тусклый свет фонарей.
Свернув на Сумскую, Крыленко по привычке замедлил шаги, пристально вглядываясь во тьму. И не зря: возле своего подъезда он заметил одинокую фигуру, которая не слишком ловко пряталась в тени построек. Неделю назад к нему нагрянули с обыском.
Перевернули все вверх дном, не нашли ничего, кроме учебников по римскому праву. Ушли пригрозив:
"До следующего раза!" А что, если это и есть тот "следующий раз"?.. Химик* [* Химик - партийная кличка А. С. Бубнова, видного большевика. В то время он тоже находился на поселении в Харькове.] предупредил: пришел приказ об его аресте; товарищи, у которых есть связь в полиции, видели ордер своими глазами.