Надо было срочно найти эффективный способ борьбы с «фердинандами». Это диктовалось двумя причинами: во-первых, тем, что только артиллеристы могли уберечь нашу пехоту от потерь при повторении подобных вылазок вражеских самоходок; во-вторых, если б нам удалось побить врага за наглые действия, то это могло бы сбить спесь с фашистов и дать почувствовать им, что их новая самоходная пушка так же уязвима, как и вся их техника.
Командующий артиллерией 13-й армии А. Н. Панков, опытный и инициативный генерал, доложил мне о случившемся и просил разрешения произвести такой эксперимент.
В пушечных бригадах артиллерийских дивизий имелись на вооружении 122-миллиметровые пушки, обладавшие большой дальностью прямого выстрела и мощным снарядом. Эти орудия предназначались для борьбы с дальними целями, и нам еще не приходилось, использовать их на переднем крае для стрельбы прямой наводкой по танкам. Генерал-майор А. Н. Панков и предложил выдвинуть вперед эти пушки, подготовив их для стрельбы прямой наводкой. С наступлением темноты четыре 122-мм пушки выдвинули в боевые порядки пехоты. Расчеты заняли выгодные огневые позиции и тщательно замаскировались.
Фашисты действовали со свойственной им педантичностью. На другой день почти в то же время и примерно в том же месте опять появились два «фердинанда». С огневых позиций всех четырех орудий, расположенных в разных местах, велось тщательное наблюдение. Вражеские самоходные орудия были обнаружены своевременно, и расчеты наших двух ближайших орудий быстро изготовились к стрельбе. Будучи уверенными в своей неуязвимости, «фердинанды» не торопились с открытием огня, выбирая наиболее значительные цели. Но ни одного выстрела им произвести не удалось. Две наши пушки открыли меткий огонь, каждая из них подбила по «фердинанду». На этот раз дать задний ход и уйти за гребень высоты «фердинандам» не удалось. Так они и торчали на виду у всех.
Наши пушки сменили огневые позиции и еще несколько дней дежурили в засаде, но «фердинанды» больше уже не появлялись. Этот небольшой эпизод, происшедший на глазах у множества солдат, сержантов и офицеров, наглядно показал, что у нас и на «фердинандов» есть управа. Весть об этом очень быстро разнеслась по частям. Об этом говорили на митингах, на партийных и комсомольских собраниях, на собраниях личного состава подразделений, которые проводились в ходе подготовки к предстоящим боям.
Выше я говорил, что к весне 1943 года неузнаваемо изменилась организация артиллерии РГК и неизмеримо возросло ее количество. Ко времени подготовки к Курской битве на фронтах уже имелись такие крупные артиллерийские соединения, как дивизии и корпуса.
4-й артиллерийский корпус прорыва, приданный нашему фронту, состоял из двух дивизий в составе 15 полков (6 бригад) каждая и одной гвардейской минометной дивизии полевой реактивной артиллерии в составе трех бригад. В артиллерийских дивизиях на вооружении состояли все основные калибры от 76-миллиметровых пушек и 120-миллиметровых минометов до 203-миллиметровых гаубиц большой мощности. В артиллерийском корпусе насчитывалось 712 таких орудий и минометов (из них более 25 процентов тяжелых калибров и большой мощности) и 432 рамы полевой реактивной артиллерии. Вес только одного залпа такого корпуса составлял около 350 тонн.
Корпус сформировался в конце апреля 1943 года. В него вошли 5-я и 12-я артиллерийские дивизии прорыва под командованием опытных полковников А. И. Снегурова и М. Н. Курковского, а также 5-я гвардейская минометная дивизия реактивной артиллерии подполковника Г. М. Фанталова.
Командиром корпуса назначили прославившегося на Сталинградском фронте генерал-майора артиллерии Н. В. Игнатова.
С апреля начали появляться отдельные пушечные и минометные бригады двух- и четырехполкового состава. Изменилась также организация и противотанковой артиллерии. Вместо истребительных бригад, о которых уже было сказано, формировались сильные в артиллерийском отношении и очень подвижные истребительно-противотанковые бригады трехполкового состава, имевшие на вооружении 72 противотанковых орудия.
Разумеется, ни командующий артиллерией Красной Армии и его штаб, ни Главное артиллерийское управление во главе с генерал-полковником Н. Д. Яковлевым ничего не смогли бы сделать, если бы наши славные рабочие и инженерно-технические кадры, благодаря своему вдохновенному патриотическому труду не давали во все возрастающих количествах артиллерийскую технику и боеприпасы. Все это явилось результатом организаторской работы Центрального Комитета партии и Советского правительства.
Таким образом, к лету 1943 года артиллерия нашего Центрального фронта, как и Воронежского, представляла огромную силу. Ведь только в полосе нашего фронта к началу вражеского наступления было сосредоточено 10 725 орудий и минометов и, кроме того, 650 боевых установок и рам полевой реактивной артиллерии.
Только один залп этих установок и рам составлял 5600 мин. Выполняя свои основные задачи, зенитная артиллерия фронта так же усиленно готовилась и к борьбе с вражескими танками. Она насчитывала в своем составе 557 орудий малого и среднего калибров.
Столь сильная группировка артиллерии, наличие большого количества танков и самоходных установок (свыше 1600), тщательно организованная, глубоко эшелонированная оборона и хорошая подготовка войск — все это давало право полагать, что мы сумеем дать достойный отпор врагу.
В ходе подготовки к боям встал вопрос о том, как разместить очень большое количество боеприпасов, накопленных фронтом для обеспечения предстоящей операции. В предвидении крупного наступления противника было бы естественно расположить армейские и тем более фронтовые склады на значительном удалении от передовых частей. Однако при этом намного усложняются условия боевого питания частей в ходе боевых действий, а главное — снижается быстрота боевого питания частей, ведущих бой. Вот почему командование решило нарушить традиции и подтянуть склады и их отделения как можно ближе к войскам. Боеприпасов у нас было очень много. Только в полосе 13-й армии, которая должна была принять на себя основные удары противника, мы разместили около полуторы тысячи вагонов снарядов и мин всех калибров.
До Курской битвы в борьбе с танками применялись бронебойные снаряды, которые, однако, для поражения тяжелых танков были недостаточно эффективны. Еще задолго до войны наши замечательные конструкторы создали так называемый подкалиберный снаряд, правда, с очень дорогим вольфрамовым сердечником, способным пробивать броню большой толщины. Когда в Главном артиллерийском управлении узнали, во что обходятся такие снаряды, это предложение было отклонено. Однако война продиктовала свои требования: у врага появились танки с более крепкой броней, и надо было иметь снаряды, которые были бы способны пробивать ее. Тогда-то и вспомнили о довоенном изобретении. Надо подчеркнуть, что наша промышленность с большой оперативностью подготовила серийный выпуск подкалиберных снарядов для 45-, 57- и 76-миллиметровых пушек и кумулятивные (бронепрожигающие) — для 76-миллиметровых полковых пушек и 122-миллиметровых гаубиц. На фронт эти снаряды начали поступать перед самым началом исторической битвы на Курской дуге. Достаточно сказать, что времени на перевозку по железной дороге уже не хватало и их доставляли нам небольшими партиями на самолетах.
Приближалось время решающей битвы, в которой артиллерии суждено было сыграть особую, я бы сказал, выдающуюся роль. Поэтому постараюсь несколько подробнее ознакомить читателя с нашими планами ее использования.
Прежде чем рассказать о том, что нового было в использовании артиллерии на Курской дуге, постараюсь дать некоторое представление, как вообще действует артиллерия в обороне. В общих чертах это выглядит так: артиллерия начинает борьбу с противником еще до начала его наступления, используя для этого орудия крупных калибров с дальностью стрельбы до 17–20 километров. Артиллерийские части, вооруженные такими орудиями, поражают пехоту и танки противника в районах их сосредоточения, громят на дорогах подходящие к фронту колонны, разрушают склады, мосты, тем самым ослабляя силу готовящегося к наступлению врага.
Как только противник пытается вклиниться в нашу оборону, в бой постепенно включается вся артиллерия. Значительная ее часть ведет неподвижный заградительный огонь перед передним краем обороны, преграждая путь пехоте, и подвижный заградительный огонь по выдвигающимся для атаки вражеским танкам. Одновременно ведется огонь, который подавляет и уничтожает артиллерию и минометы врага. Все эти важные и ответственные боевые задачи выполняет артиллерия (в том числе и минометы), расположенная на закрытых огневых позициях, удаленных от переднего края до 4–6 километров. Этот, можно сказать, артиллерийско-минометный отряд вступает в бой с началом вражеского наступления.
Орудия противотанковой артиллерии, предназначенные для ведения огня по танкам прямой наводкой, до приближения противника к нашему переднему краю молчат. Противотанкисты тесно взаимодействуют с артиллерией, ведущей подвижный заградительный огонь по приближающимся танкам. Он поражает вражеские машины до их подхода к нашему переднему краю и как бы из рук в руки передает противотанковым орудиям для уничтожения. Борьба артиллерии с пехотой и танками противника продолжается и тогда, когда противнику удается вклиниться в нашу оборону. Кроме того, артиллерия поддерживает своим огнем предпринимаемые нашими войсками контратаки и контрудары.
Далее, из многочисленных функций, выполнявшихся артиллерией в обороне, я хочу отметить те, которые в Курской битве имели особо важное значение. Это — артиллерийская контрподготовка и противотанковая оборона.
Артиллерийская контрподготовка была составной и, по существу, главенствующей частью общей контрподготовки, преследовавшей цель — сорвать наступление врага.
Планируя артиллерийскую контрподготовку, мы предусмотрели различные ее варианты, чтобы в зависимости от того, как будет действовать ударная группировка войск противника, избрать тот, который наиболее эффективен. Основные удары нашей артиллерии мы наметили наносить главным образом по артиллерийским и минометным батареям, районам сосредоточения главной группировки танков и по исходным позициям войск противника.
Как готовилась наша артиллерия к боям, написал К. К. Рокоссовский в статье «Битва, не имеющая себе равных».
«Боевая готовность артиллерии, — писал Рокоссовский, — проверялась прямо на позициях. Прибыв на наблюдательный пункт артиллерийского командира, поверяющий в соответствии с планом обороны указывал ему, что в каком-то районе появился противник. Не проходило и минуты, как по указанному району открывался огонь. В подготовке артиллерии и организации системы огня большая заслуга принадлежит энергичному, блестяще знающему свое дело командующему артиллерией фронта генерал-лейтенанту артиллерии Казакову В. И. и его аппарату»[4].
Признаюсь, мне приятно, что в этой статье Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза К. К. Рокоссовский дал мне такую высокую оценку. Но вернусь к рассказу о нашем боевом опыте. Особенно напряженной была работа по созданию стройной системы глубоко эшелонированной, устойчивой противотанковой обороны — этой очень важной составной части всей системы обороны войск.
Чтобы определить, где и как разместить противотанковые орудия, взводы, батареи, полки, сотни командиров разных степеней немало поработали на местности, выбирая для огневых позиций наиболее выгодные точки, с которых обеспечивались бы хорошие обзор и обстрел, позволяющие своевременно обнаруживать появление вражеских танков и поражать их на дальностях. прямого выстрела. После выбора для тысяч орудий огневых позиций начинался великий солдатский труд. Готовились орудийные окопы, ровики для снарядов, строились жилые землянки и блиндажи. Непосредственно у каждого орудийного окопа отрывался «карман» для укрытия орудия во время затишья; он представлял собой глубокую нишу с покатым въездом, перекрытую двумя-тремя (иногда и больше) накатами бревен. Такая мера преследовала две цели: скрыть огневые позиции от воздушной разведки и уберечь орудия и расчеты от поражения осколками при артиллерийских обстрелах и бомбардировках с воздуха.
Наряду со специальной противотанковой артиллерией к борьбе с танками тщательно готовилась и вся остальная артиллерия. Например, вся гаубичная и тяжелая пушечная артиллерия была готова к поражению вражеских танков еще на дальних подступах к нашей обороне, их боевые порядки выбирались и оборудовались с учетом необходимости борьбы с танками. Таким образом, артиллерия, находящаяся на закрытых огневых позициях, дополняла и уплотняла всю систему противотанковой обороны, делая ее непреодолимой для врага.
В предвидении очень тяжелых боев с большими массами вражеских танков К. К. Рокоссовский решил оставить в своем распоряжении сильный подвижный противотанковый резерв, которым в ходе сражения он смог бы усиливать противотанковую оборону там, где это понадобится. В состав фронтового противотанкового резерва вошли: 4-я истребительная артиллерийская бригада, 1-я и 13-я истребительно-противотанковые артиллерийские бригады, 130-й и 563-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки — всего девять полков.
Полки и бригады противотанкового резерва сосредоточились в глубине обороны в 30–40 километрах от переднего края. Во всех намеченных районах развертывания частей резерва были подготовлены орудийные окопы, ровики для расчетов, ниши для снарядов и т. д. Для выезда частей в каждый из подготовленных районов наметили маршруты, определили, сколько времени потребуется для преодоления расстояния от районов сосредоточения до районов вероятного развертывания как днем, так и ночью. Когда оборудование противотанковых районов было закончено, командиры полков собрали командиров орудий, взводов и батарей и на двух тягачах с прицепленными орудиями провезли их по всем маршрутам один раз днем, другой — ночью.
После того как эта подготовительная работа была закончена, штаб артиллерии фронта составил четкую таблицу управления частями противотанкового резерва.
К концу июня у нас все было готово к активным боевым действиям. К этому же времени наша разведка, в том числе и артиллерийская, собрала обширные сведения о противнике, подтверждавшие усиленное сосредоточение его войск перед нашим фронтом. Все говорило о том, что наступление немцев может начаться со дня на день.
2 июля Ставка Верховного Главнокомандования предупредила нас, что наступления противника следует ожидать между 3 и 6 июля. Войска фронта были приведены в полную боевую готовность и заняли свои места в обороне.
В центрально-черноземном районе России — Воронежской, Курской, Орловской областях — июльские ночи непередаваемо прекрасны. На иссиня-черном небе перемигиваются яркие звезды. В рощах и садах слышны соловьиные трели. Воздух чист. Полевые цветы и травы наполняют его чудесным, характерным только для этих мест ароматом.
Вот такая ночь и выдалась на 4 июля 1943 года. Никто, конечно, не мог подозревать, что она будет последней тихой ночью на нашем фронте. Заалел рассвет. Солнце своими теплыми лучами быстро рассеяло предутреннюю дымку. Над землей струилось марево.
Кругом стояла настороженная тишина. Наблюдатели находились на своих местах, стараясь понять, что творится в стане врага. Но и там стояла эта зловещая фронтовая тишина. Погожий июльский день тянулся томительно долго. Наступил вечер. Но и он не нарушил тишины.
В ночь на 5 июля разведчики 15-й стрелковой дивизии 13-й армии пошли за «языком». И вдруг перед нашим передним краем, в районе деревни Тагино, они обнаружили вражеских саперов, которые делали проходы в наших минных полях. Завязалась короткая схватка. 14 были убиты, двое бежали, а один из вражеских саперов был взят в плен. Он оказался солдатом саперного батальона 6-й немецкой пехотной дивизии.: На допросе пленный показал, что наступление назначено на 3 часа утра 5 июля. Мы тогда, конечно, не знали, что в этот час войскам противника был зачитан приказ Гитлера, в котором говорилось: «Колоссальный удар, который будет нанесен сегодня утром советским войскам, должен потрясти их до основания. Помните, что от вашего удара зависит все!»
Показания пленного немедленно доложили К. К. Рокоссовскому. Павел Трояновский, корреспондент «Красной звезды», который находился тогда в нашем штабе, потом правдиво рассказал о том, что происходило у нас.
«Связываться со Ставкой было уже поздно. И командующий фронтом генерал Рокоссовский принимает решение: обрушить на врага всю мощь запланированных для этой цели огневых средств.
Вот что сказали Рокоссовскому другие начальствующие лица штаба фронта.
Генерал Телегин:
— Решение единственно правильное и единственно возможное. Обеими руками, всем сердцем за него.
Генерал Малинин:
— Другого решения не может быть. Я за, за и за. Генерал Галаджев:
— Партийная совесть человека на стороне вашего решения. Отвечать за него будем все вместе.
Генерал Казаков:
— Наши мысли не первый раз идут в одном направлении. Разрешите считать ваше решение приказом».
Помню, тогда Константин Константинович сказал мне:
— Действуйте, Василий Иванович.