Чтобы сокрушить такую оборону врага, нужны были мощные средства, способные не только прорвать вражеские укрепления, но и обеспечить нанесение ударов такой силы, которые позволили бы вести наступление высокими темпами и с наименьшими потерями. Таким образом, артиллеристам предстояло наиболее целесообразно распределить получаемые средства между армиями, спланировать артиллерийское наступление и организовать гибкое управление всей массой артиллерии.
По решению командующего фронтом Маршала Советского Союза Г. К. Жукова требовалось усилить артиллерией в первую очередь армии, действовавшие на главном направлении. Когда наши расчеты были утверждены Военным советом фронта, началась переброска артиллерийских средств в армии, накосившие решающий удар. Это была большая и очень трудоемкая работа: предстояло перебросить 90 артиллерийских и минометных полков, имевших 2 тысячи орудий, минометов и боевых установок «катюш» и более 10 тысяч автомашин и тракторов. Длина каждого из маршрутов равнялась 200, а некоторых — даже 270–280 километров. Нужна была исключительная четкость и полная согласованность со штабами других родов войск, тоже производивших перегруппировку сил.
Начиная с 15 марта из резерва Ставки Верховного Главнокомандования начали прибывать по железной дороге 40 артиллерийских и минометных полков, в которых насчитывалось более 700 орудий и минометов, 500 боевых установок полевой реактивной артиллерии и около 4 тысяч автомашин и тракторов. Их надо было принять и переправить к месту боевых действий.
Если учесть, что подготовка операции проводилась а строжайшей тайне и что при сосредоточении войск следовало соблюдать тщательную маскировку, то можно понять, какую работу пришлось проделать войскам.
Как и на протяжении всей Великой Отечественной войны, так и в данный период в войсках проводилась огромная партийно-политическая и идейно-воспитательная работа в каждой воинской части, каждом подразделении. Всюду чувствовалась мудрая организующая и направляющая роль нашей ленинской партии.
Именно партийно-политический состав, партийный и комсомольский актив, как и во всей нашей армии, в артиллерийских частях и подразделениях составляли цементирующую силу, вели за собой огромные массы воинов-артиллеристов на беспримерные подвиги.
Артиллеристам нашего фронта было предъявлено большое требование, особенно в отношении точности огня. Это требование вызвано было тем, что артиллерийскую подготовку атаки предстояло провести в ночное время, и тем, что на некоторых участках фронта наша пехота занимала исходное положение для атаки в 100–150 метрах от переднего края вражеской обороны. При малейшей неточности наша артиллерия могла поразить свою же пехоту.
Поэтому в ходе подготовки артиллерии к операции проводилась пристрелка вражеских целей, которые были выявлены разведкой. Пристрелка проводилась одним орудием от полка с однородными дивизионами и двумя орудиями от полка, имевшего на вооружении дивизионы разных калибров. Днем производилась пристрелка целей противника, а ночью велась в ближайшем тылу на специальных полигонах. Таким образом, данные, полученные днем, проверялись стрельбой орудий тех же калибров и в те же часы, когда должна была начаться действительная артподготовка. Результаты пристрелок помогли разработать таблицу стрельб с поправками, которую штаб артиллерии фронта размножил и разослал во все части для руководства. Вместе с тем было спланировано взаимодействие артиллерии с другими родами войск.
К началу операции наш фронт располагал сильной группировкой артиллерии, в ее состав входило около 20 тысяч орудий и минометов всех калибров, в том числе около 1500 боевых установок и рам полевой реактивной артиллерии («андрюши»).
Плотность нашей артиллерии на участках прорыва обороны противника в это время достигала 300 орудий и минометов на один километр фронта, а на отдельных узких участках еще больше. Один залп, произведенный из сосредоточенных здесь орудий, минометов и установок полевой реактивной артиллерии ударной группировки, весил полторы тысячи тонн.
К началу Берлинской операции мы имели свыше 6 миллионов снарядов и мин. Таким количеством боеприпасов фронт не располагал еще никогда. Для сравнения напомню, что в контрнаступлении под Сталинградом с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года, то есть за 75 дней, артиллерия Донского фронта израсходовала только 4,5 миллиона снарядов и мин всех калибров. А ведь Берлинскую операцию планировалось провести за полмесяца.
Боеприпасы шли непрерывным потоком. Только за 15 дней до начала операции фронт получил более 1 миллиона снарядов и мин. Для доставки их потребовалось около 2 тысяч вагонов — 40 железнодорожных составов.
В Берлинской операции мой наблюдательный пункт был организован с такой широкой сетью связи, какой у нас до этого не было. Я имел возможность установить прямой контакт с командующими артиллерией всех армий, с командирами трех артиллерийских корпусов прорыва, а также с командирами артиллерийских дивизий и ниже.
Обращение Военного совета о предстоящем наступлении на Берлин командиры и политические работники довели до каждого солдата, оно вызвало у личного состава небывалый подъем. В войсках с нетерпением ждали приказа о начале операции. В артиллерийских частях беспартийные воины подавали заявления о вступлении в партию. В последние дни перед сражением тысячи солдат, сержантов и офицеров заявляли о своем желании идти в бой коммунистами. «Коммунисты, вперед!» Этот призыв в самые трудные минуты боя поднимал в атаку всех, даже раненых. Трудно найти слова, которыми можно было бы показать высокое морально-политическое состояние советских воинов, участвовавших в последнем, завершающем ударе по врагу.
На стволах орудий, на бортах автомашин, тягачей и других военных машин появились надписи: «Вперед, на Берлин!» Эти слова имели огромную силу воздействия на бойцов. Они звали вперед, на Берлин, на подвиги во славу победы над врагом. Во многих батареях артиллеристы делали надписи на снарядах: «За раны и мучения Ленинграда», «За слезы и горе советских людей», «Смерть варварам!»
Политработники в каждом подразделении подготовили красные флаги с обозначением названий частей.
Бережно пронесли их воины сквозь бои и сражения, через огонь и смерть. Боец, которому был доверен такой флаг, не страшась смерти, стремился вырваться вперед, чтобы раньше других водрузить его на одной из улиц Берлина.
…Противник уже не раз пытался обмануть нас, отводя свои войска с первой позиции перед самым началом нашего наступления. И когда ему удавалось осуществить такой маневр достаточно скрытно, мы выбрасывали впустую немало боеприпасов, а пройдя оставленный противником рубеж, наталкивались на весьма прочную оборону там, где ее не ждали. Чтобы установить истинное положение и предотвратить бесцельное расходование боеприпасов, 14 апреля мы провели разведку боем, после которой пришлось внести существенные коррективы в план предстоящей артиллерийской подготовки.
16 апреля 1945 года в 5 часов утра по московскому времени (в Берлине в это время было 3 часа) мощный залп огромной массы орудий и минометов возвестил о начале артиллерийской подготовки. Зрелище было поистине феерическое: появились десятки тысяч зарниц в районах огневых позиций на широком фронте, заполыхали огни разрывов в стане врага. Особенно сильное впечатление производили залпы «катюш». Даже бывалых артиллеристов поразила эта стихия огня, которая ночью казалась еще более грозной, чем днем.
А в 5 часов 25 минут темноту ночи прорезали мощные лучи света: по единому сигналу повсеместно одновременно зажглись прожекторы, направленные в сторону врага. Местность перед наступавшими нашими войсками осветилась, нашей пехоте стало легче продвигаться вперед.
Атака началась дружно и была успешной. В артиллерийском отношении сопровождение пехоты шло по плану — с переходом от огневого вала к последовательному сосредоточению огня. Для подавления крупных опорных пунктов широко применялся массированный огонь тяжелой артиллерии (трех-пяти артиллерийских бригад), что помогало нашим войскам овладевать ими.
В первый же день меткий огонь артиллеристов фронта уничтожил и разрушил две тысячи целей, не считая живой силы и многих километров траншей и сотен зданий.
Район Зееловских высот обороняли выдвинутые из резерва довольно хорошо укомплектованные фашистские дивизии. Но и эти свежие силы даже на такой сильно укрепленной местности не смогли устоять.
Чтобы нанести решающий удар по Зееловским высотам, артиллерию 8-й гвардейской армии усилили несколькими пушечными артиллерийскими бригадами, которые ранее поддерживали 5-ю ударную армию. Маневр, связанный с перенесением огня из одной армии в другую, удалось осуществить благодаря надежной, хорошо организованной связи. Это был один из немногих случаев в Великой Отечественной войне, когда командующий артиллерией фронта мог в необходимый момент лично и непосредственно управлять огнем артиллерии, усиливая его на том или другом направлении за счет средств смежных армий.
После 30-минутной мощной артподготовки на глубину 2 километра началась атака Зееловских высот. Нашим войскам приходилось очень трудно, тем не менее они усиливали натиск. Особенно тяжело было сокрушать такие опорные пункты, как Гузов, Зеелов, Фридерсдорф, Дольгелин и другие. Сломить здесь вражеское сопротивление можно было только с помощью мощных средств разрушения. Таким средством были орудия особой мощности — 305-миллиметровые гаубицы. Их огонь и решил судьбу опорных пунктов врага. И вот после мощных ударов артиллерии и авиации наши войска овладели Зееловскими высотами: был взят еще один важный рубеж на пути к Берлину.
Навстречу нашим войскам противник непрерывно выдвигал свои резервы. Вот почему войскам фронта пришлось буквально «прогрызать» вражескую оборону на всем пути до Берлина, сокрушая все возраставшее сопротивление немецко-фашистских войск.
На артиллерию ложилась очень трудная задача: последовательными ударами по промежуточным рубежам обороны и узлам сопротивления противника пробивать путь нашей пехоте и танкам, уничтожать огневые средства и живую силу врага, отражать его многочисленные контратаки, закрепляться на захваченных рубежах.
Каждый новый бой начинался, как правило, короткой, но мощной артиллерийской подготовкой и походил на самостоятельную небольшую операцию.
Пехота и танки при непрерывной поддержке нашей артиллерии прорывали оборону противника на промежуточных линиях и продвигались на несколько километров до следующего рубежа. Артиллерия подтягивала свои боевые порядки вперед, войска готовились к прорыву очередного оборонительного рубежа и наносили новый удар. И перед каждой атакой артиллерия своим огнем основательно обрабатывала атакуемый рубеж, а затем неотступно сопровождала огнем и колесами наступающие части.
Еще 13 апреля 1945 года я подписал директиву, в которой перед артиллерией фронта ставились задами в связи с предстоящей операцией. Наряду с другими требованиями в ней содержался и призыв к артиллеристам: «Разверните подлинную борьбу среди офицерского, сержантского и рядового состава артиллерийских и минометных подразделений (всех калибров) за честь дать первый выстрел по Берлину…»
Это короткое обращение в ночь перед наступлением политработники зачитали во всех артиллерийских подразделениях. Воины каждой части, дивизиона, батареи горели желанием быть первыми в этом своеобразном боевом и почетном соревновании. В предшествовавших операциях на том или другом участке отдельные артиллерийские части отставали от пехоты: то не хватало горючего, то подводила тяга, то еще что-нибудь. И пехотинцы жаловались иногда, что артиллерия отстала. В дни Берлинской операции таких жалоб не было. Даже гаубичные артиллерийские бригады большой мощности, которым после прорыва главной полосы обороны и торопиться-то особенно было некуда, и те устремлялись вперед.
В штабе артиллерии фронта подготовили карту Берлина с четко обозначенными официальными границами. От штабов армии потребовали, чтобы они в донесениях о первом выстреле по Берлину, помимо времени, наименования подразделения и фамилии его командира, указывали координаты огневых позиций и обстреливаемого участка. После начала операции было установлено, что первый залп по Берлину произвел в 11 часов 20 апреля 1-й дивизион 30-й гвардейской пушечной артиллерийской бригады 47-й армии, которым командовал майор А. И. Зюкин (командующий артиллерией армии генерал-лейтенант артиллерии Г. В. Годин). Когда в штаб фронта поступило донесение об этом выстреле, на карту нанесли огневые позиции дивизиона и обстреливаемый им район города. (Эту историческую карту, натянутую на планшет, можно ныне видеть в Ленинградском артиллерийском историческом музее).
Через 1 час 30 минут открыл огонь по Берлину 1-й дивизион 642-го пушечного полка 2-й бригады 5-й артиллерийской дивизии прорыва. Несколько позднее в тот же день залп по Берлину произвела артиллерия 5-й ударной армии, а в 8-й гвардейской армии первой послала свои снаряды на Берлин батарея 295-го гвардейского пушечного полка. В 10 часов 21 апреля произвел залп по городу 4-й артиллерийский корпус прорыва.
21 апреля соединения 3-й и 5-й ударных армий завязали бои на окраинах Берлина, а 22 апреля вступили в черту города и войска 8-й гвардейской армии.
Войска нашего и 1-го Украинского фронтов окружили Франкфуртско-Губенскую и Берлинскую группировки врага. Теперь предстояло уничтожить их. На это потребовалась неделя — с 26 апреля по 2 мая.
Вскоре началась тяжелая битва непосредственно за Берлин.
Вести наступление в городе, тем более в таком огромном, как Берлин, было делом очень сложным. Для артиллерии возникали свои трудности.
По опыту боев в крупных населенных пунктах мы уже знали, что продвижение по городу лишает артиллерию пригодных для ее размещения закрытых огневых позиций. Для этой цели можно использовать только площади, парки и иногда большие дворы. А много ли артиллерии можно разместить в этих местах? Когда же части сближались с противником настолько, что их отделяла друг от друга только проезжая часть улицы либо даже только стена, стрельба с закрытых позиций становилась опасной для своих же войск. А наступление наших частей в городе по соседним улицам, вне зрительной связи между ними, только увеличивало эту опасность. Вот почему надо было продумать систему огня и методы использования артиллерии для поддержки действий пехоты в городе. Успешно решить эту нелегкую задачу помог боевой опыт, приобретенный в боях за крупные населенные пункты.
К началу боев непосредственно в Берлине нами было разработано указание о применении артиллерии в новых условиях. В начальный период боев она использовалась для ведения с закрытых позиций массированного огня по отдельным кварталам, садам, паркам и площадям, а затем, по мере продвижения наших частей, перекосила его дальше в глубь города.
Непосредственную поддержку пехоты артиллерия осуществляла совсем не так, как при наступлении на полевую оборону противника. В частях первого эшелона для овладения отдельными зданиями и улицами создавались штурмовые группы из 60–70 автоматчиков (иногда и больше) и нескольких орудий и минометов.
В уличных боях, чтобы выбить неприятеля из занимаемого им объекта, требовалось либо надежно подавить его, либо разрушить этот объект.
В те дни в Берлине было множество вражеских автоматчиков. Они укрывались в верхних этажах и на чердаках и оттуда обстреливали советских пехотинцев, танкистов и артиллеристов, как только они появлялись на улицах и перекрестках. Серьезную опасность представляли фаустпатроны,[6] которые фашисты особенно часто применяли на улицах города.
Штурмовые группы и поддерживающие их артиллеристы быстро приспособились к этим условиям. Они действовали сплоченно и изобретательно. Прежде чем штурмовать дома, наши автоматчики, разведав обстановку, начинали обстрел окон верхних этажей, где обычно укрывались гитлеровцы. Под прикрытием огня автоматчиков вперед выкатывались 45- и 76-миллиметровые пушки, которые вели огонь прямой наводкой. И затем, когда противник лишался возможности действовать свободно, в бой вступали 152- и даже 203-миллиметровые гаубицы. Они стреляли прямой наводкой по простенкам первого этажа и разрушали их. Здание обрушивалось, погребая под собой находившиеся там гарнизоны. Эффективно использовались и тяжелые снаряды реактивной нашей артиллерии. Их втаскивали на вторые, третьи этажи занятых нами домов и прямо с подоконников посылали снаряды в окна зданий, в которых находились вражеские солдаты. Эти снаряды производили большие разрушения и вызывали пожары.
Дом за домом, улицу за улицей приходилось брать штурмом. Наши отважные солдаты неуклонно продвигались к центру города, преодолевая ожесточенное сопротивление врага.
29 апреля командиру 1-го огневого взвода старшине А. С. Островскому было приказано переехать с орудием на новую огневую позицию. Маршрут пролегал через перекресток двух улиц, который простреливался пулеметным огнем противника. Град пуль преградил дорогу орудию. Тогда Островский вместе с рядовым А. Русиновым решили уничтожить вражеский пулемет. Пробираясь вдоль стены дома, они подкрались к пулемету на 15–20 метров и забросали его гранатами.
Подъезжая к новой огневой позиции, трактор механика-водителя сержанта В. Османова, тащивший орудие, попал под губительный огонь вражеских «фаустников». Медлить было нельзя, ибо всякое промедление означало не только гибель техники, но также и задержку с открытием огня, столь необходимого для продвижения нашей пехоты. Сознавая всю ответственность, Османов на полном ходу и на предельной скорости развернул орудие в сторону врага. Старшина Островский, пренебрегая опасностью, бросился к орудию. Буквально за 3–4 минуты изготовившись к бою, взвод Островского тремя снарядами разбил дом, из которого вылетали фаустпатроны. Путь пехоте был открыт.
Много героических подвигов в боях за Берлин совершили артиллеристы 207-й стрелковой Краснознаменной ордена Суворова Померанской дивизии. Исполнявший обязанности командира 780-го артиллерийского полка этой дивизии капитан В. Расторгуев, например, получил задачу поддерживать действия 150-й стрелковой дивизии. Шел ожесточенный бой за опорный пункт Кудерсдорф. Чтобы оперативнее управлять огнем полка, капитан сел в танк и, маневрируя, определял цели, по которым следовало нанести удар. Артиллеристы 780-го полка уничтожили противотанковую батарею, рассеяли большую группу противника, сосредоточившуюся для контратаки, и обеспечили на своем участке успешное продвижение наступающих стрелковых подразделений. Два дня спустя артиллеристы этого полка внезапным огневым налетом разгромили вражеский полевой аэродром, нанесли большой урон врагу в живой силе и технике.
На улицах пригородов Берлина — Розенталь и Бухгольц — начальник связи и начальник разведки полка старшие лейтенанты В. Вешкин и Г. Дубинин несколько раз пробирались с радиостанцией в тыл противника и корректировали огонь не только своего полка, но и всех артиллерийских частей дивизионной артиллерийской группы поддержки пехоты. В одну из таких смелых вылазок их группа была окружена гитлеровцами. Положение казалось безвыходным: ведь на каждого нашего смельчака приходилось свыше пятидесяти вражеских автоматчиков. Кольцо окружения неумолимо сжималось. Вся площадь перед костелом, на башне колокольни которого обосновали свой наблюдательный пункт наши артиллеристы, кишела вражескими солдатами. Они вели огонь по башне, не укрываясь, стоя во весь рост, а некоторые, считая, что русские разведчики убиты, прекратили огонь.
Георгий Дубинин посмотрел в глаза другу и сказал: