- Месяц молодой, а это признак большого дождя.
До сих пор я ненавидел бурные тропические ливни. Они нередко приостанавливали работу экспедиции, не давали ничего делать, губили фотопленку, портили магнитофоны. Надо ли говорить, как отличается дождь в тропиках от нашего мягкого летнего дождичка, капли которого тихо падают на землю. Этот немилосердный ливень как бы вмещает все зло, которое таят в себе разбушевавшиеся силы природы. Он превращает вас в толстую, ленивую жабу, обессилевшую от бесконечных потоков воды, которая пропитала все ваше тело до костей и превратила в жалкое, бездумное существо.
Теперь же я жду ливня, как ждут друга в беде. И он приходит! Сначала на землю нерешительно падают редкие капли, но вот небо с грохотом открывает свои шлюзы; кажется, будто десятки реактивных самолетов одновременно совершают посадку. Обратив мокрые лица к черным тучам, мы кричим хором: "Еще! Сильнее!"
Начавшийся потоп наполняет нас неудержимой радостью. Мы как безумные пускаемся в пляс по грязи, выжимая из бутылки последние капли виски. Никто не может передвигаться в этой стене воды! Каких-нибудь полметра - и уже ничего не видно! За несколько минут тропа превращается в бурную речку.
Дождь спас нас от мести воинов, во многом благодаря ему нам удалось уйти с земель То-юна. Наступило утро, и мы побрели по раскисшей от грязи тропе. До нашего слуха вновь доносятся крики кукукуку. Но мы уже поднимаемся на вершину горы и внезапно замечаем внизу, в глубине ущелья, реку, покрытую белопенными гребнями волн и несущую свои воды к лесам равнины.
- Иагита!
Ликующий крик вырывается у нас одновременно. Мы не можем сдержать восторга при виде реки, но, скорее, потому, что замечаем перекинутый через нее жиденький висячий мостик.
Его соорудили из лиан местные жители. Построен он довольно высоко над рекой. Если нам удастся достичь его раньше преследователей и после переправы перерубить, То-юну и его воинам нас не поймать. Без моста перебраться через реку невозможно.
Кукукуку появились на вершине поросшего травой холма и один за другим покатились по склону, стараясь опередить нас. Охваченные яростью, они издавали злобные, нечеловеческие крики.
Мне трудно бежать, я задыхался, но все же успел крикнуть Джону, чтобы он достал пистолет и выстрелил в воздух - может, это их испугает. Но у Джона не было больше оружия, он потерял его вчера на одной из скользких от грязи тропинок. Итак, мы оказались беззащитными. И хотя у нас было некоторое преимущество в скорости, нам не устоять перед вооруженными воинами, которые уже натянули луки и приготовились стрелять. Едва мы добежали до середины мостика, как обрушился первый шквал стрел. К счастью, ни одна из них не достигла цели.
Как только мы оказались на противоположном берегу, Джон швырнул на землю мешок с топорами и перочинным ножом вспорол парусину. Каждый из нас схватил по топорику и полулежа, чтобы не стать мишенью для стрел, принялся перерубать лианы. Жесткие плети поддавались с трудом, а между тем первые воины уже подошли к мостику. Но никто из них не решался вступить на это хлипкие строение... Через несколько секунд мы перерубили лианы, и мостик со свистом устремился в воды реки Иагита.
Спасены!
Но мы находимся на незнакомой территории, без проводников, почти без провианта и знаем лишь, что где-то за горами и за реками лежит земля племени форе и патрульный пост Окапа.
Глава двенадцатая
По местам, не обозначенным на карте. - Жили ли здесь цивилизованные народы? - Находка в Чимбу. - Раковины - разменная монета. Неприкосновенность торговцев. - Встреча с Рупертом. Болезнь куру - Рассказ Марии Хорн - Необычное применение сахарного тростника. Роль колдуна. Против "смерти от смеха" лекарства нет
1
К западу от висячего мостика в глубь густых, высотой с человека зарослей бамбука тянется едва заметная тропа, мало похожая на протоптанные тропинки, какие встречаются в наших северных лесах. В лесах Новой Гвинеи изобилие подлеска, и немногочисленному населению - часто лишь случайно проходящим племенам - не под силу остановить буйный рост лиан и других тропических растений. Вот почему тропы обычно проложены там, где болота не преграждают путь, а колючий кустарник не встает неодолимой стеной.
Однако в местах, куда мы попали, не было возможности проложить тропу в обход цепких растений, а потому висячие мостики удавалось строить либо с высоких деревьев, либо перебрасывая сплетенные лианы с одного берега реки на другой. Где-то здесь должна проходить главная тропа, соединяющая земли племен форе и кукукуку. Амбути и Джон острыми мачете рубят лианы. Внезапно одна из них взлетает вверх, и мы видим перед собой длинный, скользкий, черный от старости ствол пальмы, который, видимо, давным-давно положили здесь для удобства передвижения.
Наш путь ведет через заросли бамбука и колючего кустарника, по горам, в обход болот. Наконец после многочасового, утомительного перехода мы попадаем в лес с высокими, стройными деревьями, которые тянутся вверх, словно колонны средневекового собора. Кругом тихо - слышатся только птичьи голоса и свист наших мачете в воздухе. На какой-то миг нам кажется, будто мы попали в заколдованный лес и никого, кроме нас, на свете нет.
Я не устаю удивляться своим спутникам: хотя никто из них не бывал тут раньше, они, как самые опытные следопыты, без труда находят дорогу. Им не впервой отыскивать следы, ведущие к нужным тропам, и они действуют как заправские археологи. И само путешествие по этим местам представляется мне не менее интересным, чем раскопки на земле древних этрусков или вавилонян. На расчищенных полянах некогда стояли деревни, на деревьях то и дело замечаешь остатки дозорных хижин. В одном месте перед обтесанной скалой мы замечаем выложенные из камешков узоры. Что это? Уж не священное ли это место неизвестного древнего народа? Невольно ловишь себя на мысли о том, что если бы вдруг все эти бесчисленные деревья и кусты сгорели, то перед изумленным человечеством предстали бы огромные сокровища в виде брошенных селений, следов древней культуры. Кто знает, не приоткроет ли Новая Гвинея через несколько лет завесу тайны археологических загадок, как это произошло в джунглях Латинской Америки? Ведь еще несколько десятилетий назад ученые и не догадывались, например, о священном городе инкских девушек в Мачу Пикчу, в горных долинах Перу, или о солнечных храмах и других строениях на полуострове Юкатан в Мексике, или о мощеных дорогах чибчей в Колумбии. Сколько удивительного смогут, быть может, раскрыть джунгли перед учеными, как только те получат возможность изучать их! На плоскогорье вокруг Чимбу несколько лет назад под слоем почвы обнаружили каменный жернов, хотя нынешние жители этих мест никогда не выращивали зерновых. Находка эта говорит о том, что когда-то здесь жило племя, которое занималось полеводством. Археолог Сесил Абель в бухте Мили обнаружил остатки ирригационной системы...
Начинается дождь, и мы спешим разбить примитивный лагерь на поляне возле тропы. Сомана и Джон натягивают уцелевший брезент, разводят под ним костер и разогревают пару банок солонины. Провианта хватит еще на три-четыре дня, а за это время мы надеемся встретить местных жителей, у которых сможем выменять батат и бананы. Где-то здесь должны жить люди - об этом говорит утоптанная тропа да и висячий мост через реку Иагита.
По мнению Джона, этим путем здешние торговцы перевозили раковины. На побережье моря Бисмарка (ныне Новогвинейское море) они собирали раковины каури, издавна служившие среди племен внутренних районов страны единственным средством платежа. Чем дальше от побережья, тем больше ценятся раковины. Джон без малейших угрызений совести признается, что не только он сам, но и его товарищи, собираясь в глухие места, по дешевке скупали в Порт-Морсби тысячи раковин, которыми они расплачивались за "ночи любви".
- Деревенская девчонка обходится недорого, - хвастливо добавляет он. Раковины нанизываются на тонкую плеть лианы вплотную друг к другу. Чтобы переспать с девушкой, нужно отмерить ей "норму": от ступни до колена.
- А сколько ты платишь за раковины в Порт-Морсби?
- Люди, что собирают раковины на берегу залива Папуа, продадут их тебе по два доллара за мешок. А может, и дешевле. В мешке около тысячи раковин, а на нить, натянутую от большого пальца девушки до ее колена, пойдет штук тридцать - тридцать пять. Как видишь, удовольствие не из дорогих. Но не забывай, что и здесь все быстро обесценивается. Мне приходилось бывать в местах, где раковины за какой-нибудь месяц почти полностью потеряли свою цену. Все дело в том, что миссионеры поблизости сооружали аэродром и все, кто прилетал, привозили с собой полные мешки каури. К тому же провоз одного мешка самолетом обходится в три-четыре доллара - они ведь тяжелые. Так что теперь на раковинах много не заработаешь.
Профессор Карл Т. Хейдер в своей работе о повседневной жизни дугум-дани также писал об оплате раковинами. Его исследование проливает свет на отношение всех примитивных племен к этому платежному средству, хотя цена его, как справедливо заметил Джон, зависит от того, насколько часто коренные жители соприкасаются с окружающим миром. Хейдер отмечает, что существуют различия в цене на раковины моллюсков насса, ципреи (каури) и цимбиум (складчатая раковина). Нассы и каури нанизываются на плеть лианы. Во время экспедиции Арчболда (1939) одну свинью меняли за такую нить ракушек, которой можно было обвить один раз шею животного. Цимбиум ценятся гораздо дороже. Кукукуку, например, за одну складчатую раковину дают 50 бус из береговых ракушек. В какой-нибудь глухой деревеньке женщину иногда уступают за два-три цимбиума.
Пока никому из ученых не удалось выяснить, какими путями каури попадали с побережья к племенам, живущим в глубинных районах острова. Но известно, что существуют определенные маршруты. Как полагают, своеобразные "денежные посылки" годами находились в пути, и возраст многих раковин насчитывает не одну сотню лет. Возникает вопрос: были ли в племенах особые торговцы, которые считались неприкосновенными и могли беспрепятственно ходить по своему маршруту, невзирая на межплеменную вражду? Тропа, которую мы обнаружили, возможно, свидетельствует именно об этом, иначе непонятно, с какой целью построен висячий мост, а в болоте навалены стволы деревьев для гати.
Ответ на этот вопрос мы получили гораздо раньше, чем могли предполагать. Рано утром, когда деревья еще не стряхнули с себя последние капли ночного дождя, нас разбудил Сомана.
- На тропе кто-то есть, - прошептал он.
Нам не оставалось ничего другого, как ждать. В нашем положении необходимо было установить контакт с любым, кто двигался в нашем направлении. Но кто же пустился в путь в такую рань?
Через несколько минут на тропе показалась цепочка из десяти человек. Шествие возглавлял мужчина, вооруженный старым дробовиком. Добрый знак видимо, у него был какой-то контакт с цивилизованным обществом. При виде белого человека он удивленно вскрикнул и, оправившись от неожиданности, поспешил ко мне навстречу.
- Я Руперт из Кайнанту, - представился он. - Привет вам! Мы движемся на юг.
Я, в свою очередь, назвал себя и, предложив ему сесть, принялся рассказывать о нашем положении, предусмотрительно опустив историю бегства из деревни То-юна и некоторые другие обстоятельства. Руперт заверил, что он сам лишь бедный торговец и раз в году отправляется по этой старой тропе, ведущей от центральных плоскогорий на севере к землям кукукуку на юге, чтобы торговать каури, солью и топорами.
- Я дам тебе четыре топора, если ты предоставишь нам человека, который проведет нас через реку Ламари к землям форе, - предложил я.
Но у Руперта топоров и без того хватало. Он предпочел деньги и потребовал с меня двести долларов. Проводнику же я должен заплатить дополнительно.
- Он будет тебе не только проводником, - пообещал Руперт. - Он также хороший переводчик с языка форе.
- Он проводит нас до Окапы?
- Нет, нам это не по пути. Но он выведет тебя на тропу, которая ведет прямо в Окапу.
Руперт так хорошо изъясняется на пиджин, что я понимаю почти все, что он говорит.
- Далеко ли отсюда до Ламари?
- Об этом скажу тебе, когда заплатишь.
Такой поворот дела мне не понравился, да и моим спутникам он был явно не по душе. Руперт, видимо, смекнул, что мы у него в руках. Понял ли он к тому же, что у нас нет оружия? Я выставил вперед радиопередатчик, и, хотя ему было неизвестно, работал ли он, торговец все же сообразил, что радиосвязи у нас не было. Иначе мне не понадобилась бы его помощь.
Итак, мы полностью отданы на его милость.
По лицу Руперта я пытаюсь угадать, что он за человек. За четверть века путешествий чуть ли не на всех континентах я убедился, что миссионер может выглядеть как грабитель, а грабитель быть похожим на миссионера. Руперт высокий, толстый папуас с необычайно широкими ступнями - по ним сразу видно, что он привык путешествовать в горах. Всю его одежду составляют грязные шорты и широкополая шляпа. Следом за Рупертом идет его телохранитель или кто-то в этом роде, с ружьем наперевес. Внешний вид его мне ни о чем не говорит. Кто знает, что произойдет, если я достану из авиасумки бумажник с австралийскими долларами? А если я отойду в сторонку и постараюсь незаметно достать деньги, он, разумеется, сообразит: коль скоро нашлось двести долларов, значит, у нас есть еще. И если нас прикончить, то об этом никто не узнает ни в Окапе, ни в Меньямье. Пока спохватятся, пройдет немало времени. Потом выяснится, что мы пытались переправиться через реку Иагита или Ламари и, судя по следам, погибли во время переправы. Мне вдруг вспомнилось, что однажды в Меньямье я в шутку высказал мысль о том, что не худо бы попробовать дойти до Окапы через горы. Мне дружно отсоветовали, и к этому разговору мы больше не возвращались. Так что самолет, который будет послан на наши розыски, не скоро пролетит над этими местами.
Я решаюсь на хитрость.
- У меня нет при себе таких денег, - говорю я. - Но как только мы попадем в Окапу, мне смогут очень быстро перевести их по телеграфу.
Руперт разражается громким смехом.
- Конечно, у тебя есть двести долларов, туан, - заявляет он. - Ты, верно, думаешь, я не знаю, кто ты такой? В миссии Аванде меня как-то попросили посмотреть за тобой. Моя мать умерла от куру. Это было больше десяти лет назад, я был тогда еще мальчишкой, но я помню, что ты жил на миссионерской станции. Мне этого не забыть, потому что ты был первый белый, которого я увидел. И когда мальчишка, мать которого умирает от колдовства, видит белого человека, это производит на него впечатление. Я тогда только что пришел из нашей деревни в горах и, прежде чем увидел врача, медсестру и женщину-миссионера, встретил тебя с фотоаппаратом в руках. А теперь тебе трудно, но ты уверяешь, что нет денег. Ты врешь!
Усталым движением руки делаю знак, чтобы Руперт последовал за мной под навес.