Эрд не отвел. Ответил без вызова и тоже на военный манер.
— Потому что хочу исправить свои ошибки, — парень помедлил, словно решаясь. — Как и ты.
И в его ответе я не уловила лжи. Только внутри как-то тоскливо заныло сердце от разочарования, что не Киан сейчас рядом, но я быстро прогнала эти мысли. Лишние и слишком пугающие.
— Допустим. Что дальше? — спросила я, обращаясь к Ариэну. В этот момент он осторожно размешивал закипевшее содержимое котелка.
— Дворец я знаю. Все тайные лазы, проходы… нужно только не выдать себя у ворот.
— Эту проблему я решу, когда доберемся до Сперро, — заверила я. Хотя попытка довериться не совсем чтобы надежным людям могла стоить нам жизни. Все же, когда входов в столицу всего два, на небдительность караула даже не стоило рассчитывать. — Но как мы обойдем дворцовую стражу, и… что потом? В смысле, как…
— Я тоже об этом думал. Не знаю, — Ариэн склонил голову и зажмурился. — Он был моим братом, и я его ненавижу. Но…
Я тоже не могла представить себе эту сцену. Когда по прошествии десяти лет заклятый враг пускает корни и обзаводится детьми… На какое-то мгновение месть показалась нелепой. И Ариэн тоже поубавил пыл, все щурясь, словно что-то разглядывая.
— Я слышал, его старшая дочь много приговоров смягчила. Несмотря на непримиримость императора, — слишком невовремя заметил Эрд, отвлекая нас обоих от тяжелых размышлений.
Ариэн проигнорировал его замечание, с тоской посмотрев сквозь меня, и, вложив мне в руки миску, наполненную до краев густым супом, неловко поднялся.
— Думаю, стоит оставить этот разговор. Я… — он с сомнением посмотрел на меня, будто искал подходящее слово, и выдал: — не готов.
Я не стала настаивать. Голод дал о себе знать. Но грибной суп, который я медленно хлебала деревянной ложкой, не имел никакого вкуса.
— Зря ты это сказал. Легче ему точно не станет, — произнесла я, не глядя на Эрда. Кажется, он был со мной не согласен, но тактично промолчал.
По навесу уныло тарабанил мелкий град, почти заглушая тихое бормотание в противоположном углу шатра. От меня не укрылось, как постепенно исчезала в глазах Ариэна уверенность, но боялась сделать хуже. Я ведь это умею.
Когда разговор закончился, тело непроизвольно расслабилось, и в голову опять полезли непрошенные мысли. И уже не уходили, заставляя вздрагивать и выворачивать руки. Ариэн здесь, и он не отступится, наверняка как и я, чувствуя на шее удавку совести. Мне тоже хотелось волноваться о предстоящем пути и решать, на кого можно было положиться в восстановлении справедливости. Но не получалось. Не находилось желания испытывать Эрда, который продолжал вполглаза за мной следить. Град уже настойчиво забил по крыше, и стало очень холодно. Я натянула к подбородку одеяло и устало закрыла глаза, проваливаясь в свои кошмары.
В бреду я снова и снова хватала стоящего под дождем Киана за руку и решительно поворачивала к себе, наталкиваясь на пустые глазницы.
Ариэн
Оказывается, здесь было совсем нечем дышать, и я уже почти решился выйти под град, но вовремя одумался. И так с трудом удалось избавиться от рвущегося из груди надсадного кашля. Глазница зудела изнутри, и я подрагивающими руками зачерпнул из бадьи дождевую воду. Тут же мое внимание привлек Эрд, прислоняя указательный палец к губам и показывая глазами на Эвели.
Эвели… Что-то сильно ее покоробило, но я не рискнул вмешиваться. Теперь жалею. Если всегда показывать силу, уязвимость будет слишком унизительна, по себе знаю. И все-таки жалею, что не спросил, что случилось с Кианом. Ко всему прочему примешалось чувство вины: в конце концов, это я заставил его дать обещание уйти. Эвели поправилась, и, похоже, Киан его исполнил. Только злости на него я уже не чувствовал, совсем тогда позабыв, чем был ему обязан. Но все воспоминания после смерти Маркуса тогда, вслед за бойней на арене, и моего наказания все больше теряли четкость, походя на перемежающиеся с грезами кошмары. И сейчас казалось, что события последних месяцев, изменившие для меня все, не могли произойти в реальности. Я тряхнул головой в попытке поставить мозги на место.
Эрд медленно поднялся, поправляя кончик покрывала, которым с головой укрылась Эвели, и прихрамывая подошел ко мне.
— Если хочешь, могу выпросить у местных чего крепкого, — вполголоса предложил Эрд.
Но вместо выпивки мне до жути захотелось остаться в одиночестве и просто расслабиться, потому что сил на борьбу уже не оставалось. Напряжение никак не желало спадать, и теперь нечем было занять голову, чтобы об этом не думать. Эрд все еще встревоженно ждал ответа, а я стыдливо и совершенно не к месту вспомнил, как давно в последний раз чувствовал удовольствие в постели с женщиной: в бараках и подсобках, когда тягучее желание подстегивал страх разоблачения и неизменного наказания.
— Женщина тебе нужна, — вздохнул парень, пугающе точно определив вдруг возникшее желание, но я предпочел промолчать, резко опуская руку к паху. — Бывает…
— Замолкни, — не выдержав его сожаления, оборвал я. Желание тут же спало, но мерзкое чувство разочарования все еще валило с ног.
— Извини, я хотел как лучше, — Эрд поднял открытые ладони и отступил. Но все же он был прав: нужно отвлечься хоть на мгновение, не думать о том, как избежать крови и не подставить тех, кто доверится, как быть с семьей брата и старшей дочерью, которая совсем на него не похожа? Кто из знати еще помнит меня и поддержит мое право на престол? И достоин ли я, потерявший вначале свободу, а теперь — дар, вообще чьего-либо доверия?
Единственная поддержка, на которую я смел рассчитывать — Эвели. И это все больше меня пугало. Я заглянул Эрду за спину, чувствуя острую необходимость ее увидеть, но и этому желанию было не суждено сбыться.
Когда-нибудь я скажу ей о том, что меня гложет, но это будет не сегодня. В таком состоянии Эвели вряд ли по-настоящему меня услышит.
— Эй, Эрд, — тихо позвал я, останавливая парня на полпути к выходу, он недоверчиво покосился на меня, но тут же остыл, столкнувшись со мной взглядом, — если твое предложение еще в силе… Я согласен.
***
Оказывается, весь лагерь праздновал возвращение мужчин с охоты. И довольно шумно, раз иноземные напевы прорезались даже сквозь шум дождя. Язык лишь отдаленно напоминал общеимперский, только более мягкий, глубокий и эмоциональный. Кажется, в нем не нашлось бы ни одного грубого слова. На миг я задумался, а откуда вообще они пришли, так сильно отличающиеся от нас, лишенные предрассудков, ярости и презрения, но вместе с тем решившие остаться на нашей земле? Может, Мия поведала бы мне часть этой тайны, попроси я ее сейчас? Я улыбнулся сам себе — конечно, нет. Подобно нашим жрецам, владеющим особым неведомым даром, она не поможет мне решить еще одну загадку этого мира. Слишком много в мире вопросов, на которые можно всю жизнь искать ответ. Одним больше, одним меньше.
Под высоким навесным потолком клубился белый дым, а над тремя очагами на вертелах зажаривалась крупная дичь. Хмель быстро поглотил сознание, и после пары кружек я уже не различал сидящих вокруг меня по лицам. Среди мелькающих разноцветных силуэтов я уже давно потерял Эрда, и просто продолжал веселиться, слушая похабные шутки под перебор расстроенной гитары. Два или три десятка кочевников порхали вокруг длинного узкого стола, на котором почти ничего не осталось. Фоном звучали заливистый женский смех и шипение жира на раскаленных углях. Голова кружилась от травяного запаха, и тело вновь подчинилось желанию. Чьи-то тонкие пальцы касались моих волос, и от напряжения становилось даже немного больно. Я расслабился, отдаваясь ощущениям и попутно расстегивая пуговицы, сдавившие шею.
Кто-то пронесся мимо, шурша юбками и проливая на мои брюки часть настойки, но я даже не дернулся, не замечая больше ничего вокруг. В голове было абсолютно пусто, и это давало возможность почувствовать свободу. Чуть приоткрыв глаз, я мягко взял за руки женщину, сидевшую рядом со мной. Ее узкое лицо в обрамлении темных вьющихся волос смутно казалось знакомым, кажется, это она все время кружилась вокруг с тех пор, как нам позволили остаться.
Заметив мой взгляд, наверняка затуманенный, она повлекла меня за собой, помогая подняться. Мир закружился, а по телу побежали мурашки. Ее пухлые накрашенные губы сводили с ума, заставляя из последних сил сдерживать стон, но истома уже разлилась по всему телу. И я только блаженно зажмурился, на миг теряясь в пространстве.
— Мы… скоро уедем, — прохрипел я, когда мы оказались наедине в ее маленькой палатке. На входе мне пришлось нагнуться, и я тут же едва не упал, хватаясь за тонкие ветки распорок одной рукой и за нее — другой.
— Я знаю, — тихо, но страстно прошептала она мне в ухо.
Я положил ладони на ее бедра, жадно целуя в шею и опускаясь вместе с ней к полу. Маленькие язычки огня от только что зажженных свечек расплывались, превращаясь в яркие атласные ленты. В затылок теперь упиралась крайняя распорка палатки, шею щекотал густой длинный мех. От избытка давно забытых ощущений я потерял возможность двигаться и, только жмурясь в предвкушении разрядки, ловил ощущения. Женщина перекинула через меня ногу, осторожно развязав шнуровку на моих штанах, и коснулась покрывшейся мурашками кожи горячими пальцами. Тело отреагировало, и я выгнулся в пояснице, цепляясь руками за ее талию. Она наигранно застонала, хватая меня крепче и уверенней, и я наконец очнулся от хмельной полудремы.
Удовольствие было томительным и таким желанным, но, когда я без цели посмотрел на светящееся в полумраке лицо, оно исчезло. На мгновение — всего на одно короткое мгновение — я увидел совсем другие черты лица и быстро дернулся в сторону, едва не сбросив с себя напуганную женщину. Неожиданное и такое ясное видение ошарашило, но заставило прислушаться к настоящему желанию. Признать, кого единственного я хотел бы видеть рядом с собой.
Буркнув какое-то невнятное извинение, я выскочил из палатки и, кое-как поправив одежду, прикрыл руками голову. По телу бродило неприятное чувство, которое не получалось сбросить. Словно я предал человека, который никогда не требовал от меня доказательств. Но теперь я понял причину, по которой не пропадало ощущение неполноценности. И одно только знание сделало меня почти свободным. Столько времени не видеть главного, а теперь понять… действительно понять, как сильно меня изменила бескорыстная доброта.
Сердце забилось громче, мешая дышать и вторя сумасшедшему порыву, но я уже не мог остановиться. С трудом разбирая в темноте дорогу, я добрался до нашего шатра и едва не упал, у самого входа поскользнувшись на грязи. Колени глухо ударились о застеленную ковром землю, на ладонях выступили капельки крови. Голова опять пошла кругом, и я лишь засопел, пытаясь найти то, за что мог бы ухватиться. Пульсация от паха поднималась к груди и заставляла дрожать пальцы. Мне не хватило сил даже обернуться, чтобы удостовериться в отсутствии лишних глаз. Я просто, тяжело хрипя, шел вперед, к огню, возле которого спала Эвели. Теперь на ее лицо падал свет, и я видел каждую мелочь. Наметившуюся над переносицей глубокую морщинку, поджатые тонкие губы, подрагивающие ресницы, на которых застыли слезы. Кто-то сделал ей больно, но я все исправлю. Я сделаю ее счастливой, свободной, живой.
Мне хотелось кричать от счастья, от осознания того, что я нашел лекарство от всего. Любую боль можно пережить, если рядом есть любимый человек. Все, что может случиться. Только так, только вместе.
Неловко опустившись рядом с ней, я с нетерпением отыскал в складках покрывала ее замерзшие мозолистые руки, сжатые в кулаки, и взял в свои. Сейчас для меня они были самыми нежными, нежнее шелка. Эвели улыбнулась и легонько дернула головой, размыкая тонкие бледные губы. Она была так красива в этот момент, что я не выдержал и коснулся ее губ своими. Напористо, с мольбой, тут же обнимая за плечи. И, когда почувствовал ответ, уже не смог сдержаться, крепче сжимая ее в своих объятьях и сходя от этой неожиданной близости с родственной душой с ума.
Но радость длилась секунды. Неожиданный оглушающий удар по уху заставил дернуться в сторону, опрокинув бадью с водой, и застонать от боли. Я грохнулся на бок, зажимая ушибленное место, и попытался сфокусировать взгляд на Эвели, после ответа на поцелуй вдруг давшей такой отпор.
— Ариэн? — в ее хриплом голосе было столько разочарования, что я потерял возможность дышать. Вдруг стало тяжело смотреть ей в глаза. Даже больно. — Ты что творишь?
Я поджал под себя ноги, опираясь о балку и хватаясь за пульсирующие виски. Зрение восстанавливалось медленно, а к горлу подкатывал горький ком. Все-таки я слишком давно ничего не пил.
— Ариэн! — позвала Эвели, судя по звуку, заворачиваясь в покрывало и, кажется, принюхиваясь. Я разлепил веки, перекатываясь на колени и ловя ее руку.
— Я… просто хотел сказать тебе… то, на что раньше не хватало сил, — мысли так сильно кружились в голове, что я не заметил ни усталости в ее взгляде, ни напряжения. Мне важно было сказать обо всем, что занимало мои мысли, будто секунда промедления может стоит жизни. — Я бы так и остался никем, если бы не ты. И я…
— Пожалуйста, не надо, — тихо прошептала она, не дав мне договорить, и мягко отстранилась. Ее глаза блестели — то ли от дыма, то ли от слез, — а я не понимал, почему она вдруг с такой мольбой просит остановиться.
— Почему? Ты считаешь, что долг превыше всего? — Эвели опустила голову, не решаясь опровергать мою догадку. Зажмурившись и подняв плечи, всхлипнула так, что у меня сжалось сердце. — Но я… так благодарен тебе, только сейчас это понял. Я уверен и хочу, чтобы ты зн…
— Остановись, пожалуйста.