— Хайн… — с осуждением протянула Келла, но тоже не нашлась с ответом.
— Я хотел найти… — через боль просипел я почти полностью уже пропавшим голосом, обращаясь к Келле, — тебя.
— Долго же ты искал! — зло выплюнул мужчина, сверля меня тяжелым осуждающим взглядом. И только сейчас я успел заметить, как он бережно прикрывает от меня одной рукой так и держащуюся чуть позади Келлу, словно я и правда мог бы ударить. Но ничего путного по этому поводу сказать не успел.
— Эта история не для одного разговора, — вмешалась Эвели, несмотря на положение сохраняющая полную невозмутимость. Ее десны окрасились кровью. — Развяжи, и поговорим.
— Ага, уже! — огрызнулся тот, в недовольстве раздувая ноздри.
Насколько позволяло положение, я извернулся глянуть на тех, кто остался в комнате и продолжал корпеть над раненным. Никто не спешил вмешиваться в зарождающийся спор.
— Хайн, пожалуйста, — вступилась Келла, но в ее голосе не было просительных ноток. Казалось, откажи он ей в настойчивой просьбе, Келла просто все сделает по-своему. Я невольно улыбнулся, обнаружив эту оставшуюся связь с далеким прошлым. Она уже тогда росла бойцом.
— Я могу помочь вашему воину, — холодно предложила Эвели, когда напряженное молчание затянулось настолько, что стало слышно подвывание ветра, и так же спокойно пояснила, выдерживая прямой и очень напористый взгляд: — Я целитель.
— Доверять раненых врагу — последнее дело, — отрезал Хайн, но как будто в опровержение у мужчины, взваленного на стол, начались судороги.
— Последнее дело — оставлять их на милость Природе, когда можно еще попытаться спасти, — парировала Эвели, а мне оставалось только удивляться ее умению брать все в свои руки.
Мужчина поежился, недовольно поведя плечом, и буркнул тихое «развязать». Приказ выполнили быстро и без заминки. Меня тоже отпустили — как-то нехотя и словно через силу, — и я впился пальцами в пульсирующие предплечья, уже успевшие онеметь. Кажется, Келла хотела наклониться ко мне, но сдержалась под тяжелыми взглядами стоящих рядом.
Эвели сразу поднялась с пола и, игнорируя окружающих, быстрым шагом направилась к раненому. Кто-то провожал ее едва не разъяренным взглядом, но большая часть народа просто разошлась, как будто более и не заинтересованная происходящим. На лестнице уже никто не прятался, а на кухне гремела собираемая с пола посуда.
— Кипятите воду. И мне нужна игла, — она чуть поморщилась, встряхивая руки, сосредоточенно закатала рукава рубашки и наклонилась. С грустью я вновь убедился, что она не нуждается в моей помощи или защите. Но не дал этим губительным чувствам волю: пора понять, что Эвели очень правдоподобно умеет играть на публику.
Ее лица я больше не видел, но уже успел до мельчайших деталей запомнить его выражение в такие моменты. Когда не было никакой политики, никакого долга, никаких сомнений, лишь желание — внутренняя необходимость — сохранить человеку жизнь. До боли в груди хотелось догнать ее, удостовериться, что все в порядке, но не сейчас — не при посторонних.
Я поднялся вслед за Ариэном и осторожно помог встать Эрду, который очень однозначно сжимал левой рукой рукой плечевой сустав. Келла немного напугано подошла к нам, принимаясь стирать с губ кровавую корку. Ариэн явно намеревался что-то спросить, но тактично отошел, давая мне возможность поговорить.
— Я думала, тебя уже нет в живых, — сдержанно и сухо проговорила она. — Я и не надеялась…
— Прости, что так поздно, — тихо попросил я, пока Хайн прожигал меня холодным взглядом, за которым, кажется, пряталась ревность. Хотя я был куда старше и мог быть для Келлы разве что отцом — не самым хорошим, как показало время.
Она спешно кивнула, и я облегченно выдохнул, все еще с трудом переживая момент. Может, виновата была слабость, накопившаяся в теле за такую изнуряющую дорогу, но я все яснее чувствовал, что еще чуть-чуть, и свалюсь с ног, если только не будет опоры.
— Поговорим… гхм… в тишине? Или нам не дадут? — уточнил я, чуть отступая и теребя задетое воротом прокушенное ухо, которое начало неприятно покалывать.
— Дадут, — твердо ответила Келла, с вызовом поворачиваясь к их главарю.
— Наедине я вас не оставлю, — запротестовал тот и, не дожидаясь зарождения спора, направился к лестнице. Я глянул на Ариэна и Эрда, так и оставшихся стоять под присмотром притихших солдат, но не решаясь предложить им следовать за мной. В конце концов, это будет слишком личный разговор.
Келла ободряюще сжала мою руку, немного неуверенно и смущенно. Словно сама не была уверена, что поступает правильно. На это я лишь грустно ухмыльнулся, прекрасно осознавая, что после нашего расставания почти пять лет назад прошла целая жизнь. Не только для меня, но и для нее тоже. Маленькая решительная и юркая девчушка выросла и — я был почти уверен, глядя сейчас на нее — нашла свое место куда быстрее, чем я.
— Чувствую, история будет долгой… — тихо произнесла она — не то спрашивая, не то утверждая.
Я поежился и, попытавшись откашляться, коротко кивнул в ответ.
В хорошо натопленной тесной комнатке под самой крышей стало совсем плохо. Тело настойчиво желало расслабиться и отдохнуть после такого бешеного рывка, ныло и горело прокушенное левое ухо, от высыхающей твердой коркой крови начинала чесаться шея, горло дико саднило после моих попыток докричаться до Эвели, но присутствие чужого человека третьим лишним заставляло держаться на ногах ровно и перестать теребить зудящие от тепла пальцы. Келла словно не находила себе места, больше не решаясь спорить или напирать. Просто усадила меня в кресло и, сев напротив, еще раз просительно, но вместе с тем осуждающе глянула на мужчину, который так рьяно не желал оставлять ее наедине со мной.
— Я останусь здесь.
Я примирительно пожал плечами, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, прочистил горло и попытался начать рассказ.
Часть 16. Почти забытое
Киан
— Я… — попробовал начать я, но не выдержал прямого взгляда этих ярких зеленых глаз. Вина топила, заставляя вспоминать то время, которое все больше походило расплывшееся красно-бурое пятно. А теперь я не мог понять, как же смирился со своим существованием, как столько лет просто следовал приказам и старался давить в себе любую мысль, любое желание, любую надежду? Сам себе выбрав наказание за не сохраненную жизнь Его Величества Императора… — Ты давно получила свободу?
Сейчас казалось, ответ на этот вопрос куда важнее всего остального. Важнее моей истории и той правды, которую от меня хотят услышать.
— Патриции, которым меня продала эта ищейка, Т’алонсы, не держали рабов. Они отпустили меня в мое совершеннолетие и устроили сюда, — тяжело дыша, ответила Келла. На последних словах Хайн, осторожно и тихо присевший рядом, чуть притянул ее к себе и успокаивающе коснулся носом растрепанных волос. Келла зажмурилась и повернула к Хайну лицо, почти касаясь щекой его лба.
— Я… рад, что ты… — договорить не получилось. Кашель просто распирал изнутри, и мне понадобилось время, чтобы остановить непроизвольно навернувшиеся на глаза слезы. — А вы… знакомы?
— Кто-то же должен был ее защищать, — холодно ответил Хайн, смотря на меня, как на угрозу. А еще в его взгляде, постоянно направленном на меня исподлобья, все четче виднелось разочарование.
— Давно, Киан. Давно… С тех пор как имперские солдаты покинули провинцию, у нас здесь все очень изменилось. Тот рабовладелец, которому Хайн принадлежал, после сильной засухи почти разорился, и этот… мешок с дерь… его свалила лихорадка. Тогда от болезни много горожан полегло. И рабов. Поля некому было убирать. В то лето, когда я уже была свободна, к нам не пришло ни одного каравана, дела стали совсем плохи, и губернатор взял оставшихся без хозяина полумертвых рабов под свою опеку. Хайн убедил его, что в качестве вольных от них будет больше пользы, и Каррел почему-то согласился, — Келла улыбнулась, крепче сжав руку Хайна и заглянула ему в глаза. — С тех пор в Заррэте не было ни одного невольника. Т’алонсы перебрались на юг…
Келла проговорила все это почти на одном дыхании, словно и сама не верила. Но при этом почти не смотрела на меня: наверняка, как и я, чувствовала эту не проходящую неловкость. А я лишь чуть приоткрыл рот, не зная, какой из разом появившихся вопросов задать первым. Неужели все так, и хоть где-то жизнь перестала походить на существование? В самой дальней, малонаселенной и малопригодной для праздной жизни провинции? Но мысли эти как появились быстро, так и исчезли. Не об этом хотела поговорить Келла, да и я тоже: лишь пытался отсрочить трудный для нас обоих разговор, чтобы успеть подобрать нужные слова. Чтобы меня поняли и действительно простили. И, как оказалось, чтобы услышали всю мою историю, если я и правда вижу перед собой возможного союзника, добившегося для рабов Азумы свободы.
— Киан, — позвала Келла, не выдержав тишины. — А что случилось с тобой?
— А что… со мной? — я щипнул себя за потрескавшуюся губу, хотя раньше вроде бы никогда так не делал, стараясь из всех тяжелых, тягучих воспоминаний выбрать самое хорошее, и как-то глупо улыбнулся сам себе. — А я полюбил…
Ариэн
Стоящие наготове мужчины тихо перешептывались, не сводя с нас глаз и не убирая пальцы с рукоятей мечей. Но удерживать больше не собирались. Так что самое время отдышаться и начать думать. Но сосредоточиться было, мягко говоря, сложно. Превозмогая боль в свежих неглубоких, но многочисленных царапинах, я так непосредственно, как умел, опустился на корточки за канделябром и собрал закатившиеся в прорехи у стены свечи. Пока поднимался, осторожно подсчитал оставшихся поблизости человек: пятеро, трое из которых всего в нескольких шагах крутились вокруг стонущего раненного. Эвели тихо командовала ими, полностью занятая процессом. Да… а нас, надо полагать, один с половиной.
Эрд вдруг тихо застонал, еще крепче впившись в предплечье пальцами, под которыми медленно расползалась кровь. Но выглядело это так, словно Эрд вообще был не здесь — даже не пытался промокнуть пот или смахнуть медленно текущую из разбитой губы кровь. Только морщился от боли в потревоженной ране, так и не переставая нервно бегать глазами по комнате и громко дыша.
— Покажи руку, — настойчиво попросил я его, пытаясь обратить внимание на себя. — Эй, Эрд!
Нужно было срочно подтянуть наложенную Эвели повязку, пока мы на неопределенное время перестали находиться в центре внимания. Как бы там дальше ни пошло, а умереть сейчас от кровопотери я ему не позволю. И так пытался хоть как-то прикрыть, когда мороз вдруг очень резко перестал быть главной проблемой, в итоге так и не удержав в онемевшей руке кинжал. Не обращая внимания на мужчин, вытянувшихся в ожидании от меня какой-нибудь гадости, я поднял перевернутую скамейку и посадил парня на нее.
— Я так и знал… — Он тяжело дышал, до сих пор справляясь с одышкой, но теперь уже не дергался, а растерянно смотрел на меня. Кажется, только сейчас он заметил, что по руке опять потекла кровь.
— Они думали, мы из Службы, — хрипло шепнул я, пытаясь его угомонить, но Эрд все еще непроизвольно дергался, как брошенная на берег полумертвая рыбешка.
— Они и сейчас так думают, — поправил меня он, помогая закатать широкий, пропитавшийся кровью рукав, — и, кстати, недалеки от правды.
— Так не усугубляй ситуацию.
— Мы умрем в одиночестве, — полностью игнорируя мою просьбу, просипел Эрд, — в какой-то заднице ми…
— Хватит! — гаркнул я, хоть почти не злился. На самом деле, что-то внутри противно сжалось от того взгляда, каким Эрд продолжал пронизывать пространство: сейчас он куда больше казался мальчишкой, который в некотором понимании тоже потерял семью.