Невозможно поверить, что передо мной стоял человек, который видел меня, сына Императора, на самой высоте. Но, возможно, теперь я был похож на отца куда больше, чем в беспечной юности. Кажется, рассматривая меня, она тоже пыталась что-то понять, увидеть детали из почти забытого прошлого. Я и сам узнавал Анни заново, подмечая, как когда-то до дрожи знакомые плавные жесты теперь стали более выверенными и импульсивными.
— Поясни, — потребовала она, вновь поворачиваясь к Хайну. Все вокруг до сих пор молчали. Я не оглядывался.
— За день до Заррэта нам по пути попался едва живой мужчина в изорванной одежде с солнечной символикой Службы. Роуок сразу хотел убить, я предложил довезти сюда, на допрос. Если нашелся один враг, рядом должны быть и другие. За ночь нас догнала троица. Та женщина, — Хайн мимолетно показал рукой на Эвели, — Роуока еще и в снегу изваляла. Наших двоих ранили и отбили своего. Конечно, Роуок мне все мозги промыл за свою уязвленную гордость, а я сам едва не напоролся. А уже тут, в Заррэте, как разобрались, что это они в Нордоне начали бунт…
Внезапный гомон голосов со всех сторон оглушил на оба уха, и я оказался словно в самой гуще событий, потеряв из виду Анни. Кто-то крепко сжал мои предплечья, пытаясь повернуть к себе, и восторженно охнул, увидев пустую глазницу — видимо, слухи о случившейся беде в Нордоне сохранили и такие детали.
— А ну, тихо! — громко приказала Аннори, и ее опять услышали с первого раза. Все замолкли, и, повинуясь немой просьбе, я шагнул вперед. К ней.
Она старалась не смотреть на мое увечье, но я все равно заметил, как ее взгляд несколько раз переместился справа-налево и обратно. Она не знала, как продолжить обсуждение, а я не представлял, с чего можно начать.
— До нас дошли слухи о троих незнакомцах и их участии в не свершившейся казни. Наши мольбы не остались без ответа, — перевела Анни взгляд на Эрда и Эвели и произнесла уже официально, склонив голову и положив ладонь на сердце: — Мы принесли дары Природе в память о повстанцах, при жизни попавших в огненную бездну.
В эту короткую паузу на меня с очень большим сомнением смотрел Хайн, словно не понимая, почему Анни до сих пор ничего не сказала о моем происхождении. Кажется, он вот-вот был готов сорваться с места и, повысив голос, выразить сомнение в том, кем мы ему представились.
— Я сожалею, что отсутствие взаимопонимания привело к не самым приятным последствиям. Однако, вы здесь. И мы готовы предложить помощь нашим собратьям по оружию, какой бы ни была цель вашего пути. Если никто не желает оспорить мое предложение о помощи, продолжим собрание через час.
Уже на выходе люди принимались оживленно обсуждать неожиданные события, тесня друг друга. Спустя пару долгих минут комната опустела. Только Хайн продолжал что-то говорить Аннори на ухо, при этом активно жестикулируя, но она лишь отстранено подняла руку, останавливая словами «я его узнала». Уверен, мне не послышалось.
Я оглянулся за спину, Эвели стояла справа от меня, смотря на Анни раненым хищником, застывшим перед последним прыжком. Слева, как оказалось, притаился Эрд. Он опять переминался с ноги на ногу, определенно чувствуя себя не на месте. Видимо, в предложение о помощи они оба не слишком поверили, но как-либо развеять их сомнения в своем состоянии я бы не смог. Все внутри дрожало, горело, дергалось, стенало от желания окунуться в воспоминания, но я опять не поддавался. Слишком иллюзорной и все равно желанной казалась та беспечность и легкость — наверное, в этом и была причина, по которой я старался никогда не выуживать из памяти жизнь до рабства. Это мнение до сих пор осталось неизменным. Смотря на изменившуюся Анни, я четко чувствовал, что рад видеть ее быстро повзрослевшей и потому — все еще живой.
— Вы можете подождать снаружи, — предложил — или попросил их — я, когда Хайн большими шагами направился к двери.
— Уверен? — беспокойно спросила Эвели, и я кивнул ей в ответ.
Эрд вышел последним, и мы с Анни остались вдвоем — в этой слишком большой, слишком тесной комнате. Я опять чувствовал себя юнцом, пожелавшим пригласить на танец самую красивую во всей столице женщину. Но юнцом я больше не был. Мы оба стали совсем другими.
Она нерешительно и в то же время слишком быстро подошла ко мне, аккуратно, нервно и нежно прикоснувшись шершавыми пальцами к моей щетинистой щеке. Как будто я воин, вернувшийся с войны домой. Воин, возвращения которого уже почти перестали ждать.
— Мне стоило догадаться, что это был ты… Темный, остановивший в полете стрелы… — она вымученно улыбнулась и, чуть потянувшись на цыпочках, сжала меня в своих объятиях. Я не мог не ответить. — Больше некому.
Ее тонкие волосы защекотали мой нос, в уголке глаза собралась влага. Никак не ожидая подобных встреч лицом к лицу с прошлым, я теперь никак не мог прийти в себя. Собраться и перестать испытывать стыд, радость, желание.
Анни отстранилась и, не убирая рук с моих плеч, нахмурилась. Ее глаза тоже блестели от слез, но теперь в них застыла обида.
— Но… куда ты пропал на десять лет? — Я едва успел выпрямиться, и тут же, услышав вопрос, покаянно склонил голову: уже знал, что не смогу быстро ей ответить. — Что с тобой случилось? Как ты выжил, как сбежал? Где ты был все это время? — упорно, с горечью в голосе повторила она, продолжая через одежду гладить меня по плечу.
— Поднимался с колен, — почему-то совсем не смущаясь, ответил я и, самозабвенно закрыв глаз, не сразу понял, что одной рукой почти сжимаю через вязаную накидку ее талию.
— Я едва не забыла тебя, Рин, — с грустью и в то же время взбудоражено прошептала Анни, почему-то не отходя и не уворачиваясь. Снизу-вверх она все смотрела на меня — словно в саму душу, — пытаясь для себя что-то понять, и в этом взгляде не было вызова, не было дуэли. Впервые в такой необычной близости все оказалось до боли простым. Есть только я и она. Больше никого. — И это было ошибкой.
Анни вдруг улыбнулась, произнося эти слова, которые прошлись по всему телу почти болезненным возбуждением. Я и сам не заметил, как мои губы накрыли ее. Я исчез и словно нашел себя. Отринул и вернул. Разрушил и вновь создал. В голове бушевал такой сильный шторм, что я даже не слышал стука сердца. Кажется, что-то тяжелое упало на пол, когда мы нашли горизонтальную поверхность, но этого я уже не видел, смотря только на Анни. Смотря в мое прошлое и куда более желанное — невозможное и реальное — настоящее.
Часть 17. Победа или смерть
Эвели
Едва смотря по сторонам, я уныло перемешивала ложкой жидкое содержимое миски. Голова кипела. Это глупо и совершенно по-детски, но я завидовала и Киану, и Ариэну. Им было о чем поговорить с людьми из своего прошлого. А я? Неужели от семи долгих лет ломки и адаптации мне осталась только ненависть?
Я глянула на затихшего Эрда. В его взгляде тоже не было ни безмятежности, ни спокойствия. Но говорить об этом ощущении бесполезности вслух, когда не так далеко сидят слушатели, не хотелось совершенно. Я мысленно дала себе пощечину и, помотав головой, принялась за горячий и в общем-то вкусный завтрак. В конце концов, думать надо было, как разруливать ситуацию, кто нам здесь друг, и о какой помощи на самом деле могла идти речь. Беспокойство о Киане тоже сильно нервировало, хотя я прекрасно понимала, что это сейчас никак ему не поможет: все самое необходимое я рассказала Келле. И хотя она за весь мой монолог ни слова не ответила, я знала: сжимает кулаки от злости, но слушает.
Во всех этих мыслях я и варилась, пытаясь сопоставить услышанное и придумать план побега, если что-то пойдет не так, или варианты возможной помощи, если мы наконец-то вернемся к главной своей цели. Кому сказать, как сильно я устала от вечной дороги, по обе стороны которой правит смерть…
Ариэн показался очень нескоро и выглядел при этом каким-то помятым, но счастливым. Взбудораженным. Даже прошел пару раз мимо нашего стола — бодрой походкой выспавшегося, сытого и счастливого человека. Мы с Эрдом переглянулись, глядя на нашего общего друга со стороны. В голове как-то сразу появилась одна конкретная догадка, и уверенность в своей правоте подняла мне настроение. Значит, помочь и правда помогут. Ариэну, вот, уже помогли. Я подняла вверх обе руки, и он только сейчас нас увидел. Подошел как-то слишком резко и бросил короткое «идемте». Я едва успела встать — Ариэн уже отвернулся и направился обратно к двери — и схватить его за рукав.
— Не хочешь для начала ввести нас в курс дела? — он не понял моего выражения и помотал головой. — Сказать, чего ожидать, Ариэн. Я вижу, ты-то ее знаешь.
Ариэн с сомнением посмотрел на Эрда, но тот был со мной полностью солидарен. Чтобы не стоять в проходе и не привлекать внимание, мы подошли к двери и облокотились о стену.
— Так. Анн… ори — Светлая. Она импульсивна, с ней сложно спорить. Ее брата казнили сразу после переворота — не успел сбежать, я знал их обоих до смерти отца и… Она тоже хочет отомстить, вернуть…
— …равновесие, — подсказала я, видя, как тяжело Ариэну подбирать слова.
— Да.
— Хорошо. Этого хватит.
Мы опять вошли без стука, и в этот раз женщина сидела на длинной скамье, проводя руками по распущенным волосам. «Когда-то, — возникла мысль при взгляде на ее лицо, — она точно была необычайно красива». Ее темно-синее платье пошло свежими складками у подола, вязаная опоясывающая накидка чуть съехала вбок следом за покрывающим плечи невесомым платком, открывая шею с одной стороны больше, чем нужно. Я улыбнулась своим мыслям, сопоставляя ее и Ариэна. Надеюсь, для них это большее, чем минутный порыв.
Женщина встала, глядя на нас с интересом, и я протянула ей руку.
— Мое имя Эвели. В прошлом — ищейка, — не стала скрывать я. Доверять мне просто так в любом случае будут не скоро.
— Эрд. Разведчик, — следуя моему примеру, представился он.
— Меня зовут Аннори В’аатани, — просто улыбаясь, с достоинством произнесла она. На Ариэне ее потеплевший взгляд задержался чуть дольше. Мысленно я отметила, что ни имени, ни фамилии среди патрициев я раньше никогда не слышала. Значит, она в бегах еще с переворота.
— И с нами в городе Киан. И обо мне, и о нем вы могли слышать от Хайна и Келлы. У нас случилась небольшая стычка этой ночью из-за…
— Да, это я уже знаю. — Я с укором посмотрела на Ариэна — мог бы предупредить, чтобы я не повторялась, — но он все в той же скованной позе продолжил стоять за моим плечом. И даже не взглянул в мою сторону. — Знаю уже достаточно. Кроме того, каким образом… сделать то, к чему мы все стремимся. Среди нас нет военных, а Каррел, наш губернатор, сейчас… не в том состоянии, чтобы поднимать восстание, — я удивленно подняла бровь, побуждая уточнить: — умер от неизвестной болезни. Как и наш врачеватель. Травницы тоже оказались беспомощны. Я пыталась их вылечить, но, все же, силы у меня уже давно нет… — я с сомнением хмыкнула, но Аннори опять опередила мой вопрос: — В Сенте об этом не знают, я продолжаю уплачивать налоги, писать отчеты и списки граждан в столицу за Каррела.
Она помолчала, видимо, ожидая вопроса, и я воспользовалась возможностью:
— Несколько наметок у меня есть. Но для начала расскажите мне об Азуме, об этом собрании. Я еще не видела, чтобы ополченцы вели свою деятельность так открыто. И не ожидала, что на въезде в город не будет ни одного пограничника. Сам Роверан уже несколько лет не посылал сюда ни шпионов, ни карателей.
Аннори улыбнулась, чуть кивнув в знак своего расположения, и я даже без дара почувствовала, как она гордится достигнутым.
— У нас в провинции тихо. Видимо, император считает, что содрать с немощных больше нечего. Не удивительно: Азума всегда едва-едва могла себя обеспечить, производства здесь никогда не было, как и возделанных полей. А сейчас лето стало еще более дождливым, а зимы — холодными, но бесснежными. Оказавшись здесь, я надеялась обратиться к природе за помощью, но… не успела. Со смертью брата постепенно угасла и моя сила… — она прервалась, старательно избегая каких-то тяжелых воспоминаний, и продолжила тем же оживленным голосом, с каждым предложением говоря все быстрее. — Прокуратор забрался в какой-то мелкий городок поближе к внешней границе и не тратит время на поездки по болотам. А место умершего в то еще лето куратора до сих пор так никто и не занял. Нет желающих.
— Еще при жизни Каррела мы старались решать все совместно, стараемся и теперь. И помощь, которую предложила я, это тоже не только мое мнение. В Заррэте осталось всего девятьсот человек, мужчин не больше трети, рабов в Заррэте нет, как не осталось и аристократии — да помимо губернатора их и было-то всего три семьи. Тюрьма пустует, а десятка городских стражей полностью на нашей стороне. Дежурить в такую погоду в этих постройках — сущее самоубийство, особенно когда вместо этого ожидать весну можно у семейного очага. Бандитов в этих краях уже давно не видели, как и чужаков. — Аннори выразительно глянула на нас. — Подушные, акровые и лукрумские* налоги мы платим исправно с денег, заработанных за сопровождение торговых караванов от столицы почти до самых Вольных земель на юге. Конкуренции нет, а из Вольных никто в здравом уме не сунется в Тайос с нашими конскими поборами, так что платят щедро. По крайней мере, платили. В любом случае, повода у Роверана присылать сюда, в Заррэт, да и в Азуму в целом, Тайную службу для проверки верности императору нет, — деловито заключила Аннори, но я заметила в ее светлых глазах отблеск застарелой ненависти, когда она произнесла имя главы Ботфорда. Ее грудь под колким белым платком вздымалась высоко и часто. Жесткая ткань платья тихо шелестела под неспокойными женскими пальцами.
— Наш единственный кузнец совсем молод и только осваивает ремесло. Но его отец до своей смерти успел изготовить достаточно наконечников, так что луков и стрел хватит на каждого. Мечей меньше, как и тех, кто ими владеет, но есть топоры, копья, косы и молоты. Как наступит потепление, все здоровые мужчины оставят свои дома, чтобы двигаться с нами на север, да! И я точно знаю, по первому зову к нам присоединятся все остальные города. Люди давно ждали этого! — Я заметила, что ей с трудом удается не кричать. А теперь Аннори и вовсе начала мерить комнату короткими пружинистыми шагами. Подбитые железом сапожки звонко цокали по затертому дощатому полу.
Надо сказать, эта позиция идеалиста мне совсем не импонировала, но даже на эту импульсивность у меня находилась пара козырей, которыми нужно правильно воспользоваться. Главное — вовремя их показать. А, тем временем, Аннори продолжала:
— Я отчаялась ждать возможности вернуть процветание. Как будто силу не только из таких, как мы, выжали, а из каждого клочка земли. Ты ведь тоже это чувствуешь, Рэн?