-- Как? Это здесь? -- проблеял он.
Только на пороге слесарной его взяло сомнение. Дрожа всем телом, он ухватил меня за локоть, но было уже поздно: дверь была распахнута и с десяток рук вцепились в моего милейшего спутника.
Когда зажгли свечи, я увидел, что Жюрель лежит на полу, туго связанный веревками. Он хныкал и приговаривал своим прежним, добродушным голоском:
-- Hy-ну, ребятки! Что случилось? Флоран, объясни же своим дружкам...
-- Долго же ты возился! -- проворчала Марта.
-- Думаешь, легко было?
-- Знает он, где Флуранс?
-- Знает, знает!
-- Ведь ты же мне сам сказал,-- возмутился мой приятель.
-- Как, по-твоему, успел он сообщить или нет? -- приступала ко мне наша смугляночка, не обращая ни малейшего внимания на вопли Жюреля, уверявшего, что я-де лучший шпион господина Kpесона.
-- Боюсь, что успел кое-что передать. И я вкратце рассказал о разговоре, происшедшем y окна таверны Денуайе.
-- Больше он ничего не знает?
-- Знает. Пришлось ему показать записки Флуранса, где перечислены имена и все такое прочее!
-- Тем хуже для него!
-- Что ты имеешь в виду?
-- Да ничего, Флоран. Иди запрягай Бижу.
-- Ведь нужно еще Флуранса предупредить!
-- Давным-давно предупредили. Он уже далеко.
-- Все равно шпики могут нагрянуть!
-- Сразу не нагрянут, они в Бельвиль поодиночке боятся HOC показать. A может, и вовсе не придут.
-- Положим!
-- Есть y нас одно средство их отпугнуть. A тем временем наш лленник перешел от стенаний к обороне.
-- Я чуял, что тут нечисто... Слишком уж все хорошо получалось! A ты, змееныш проклятый, обдурил меня совсем, когда плату потребовал. Ox, видать, старею я...
Тут вошли Жюль и Пассалас. И cpasy же поднесли фонарь к толстому носу Жюреля.
-- Смотри-ка, такого не знаем,-- ворчали они.-- Одно ясно -- старый доносчик. Света, видите ли, боитсяl Такие на Иерусалимской улице никогда не показываются. И это самая сволочь и есть...
Мой кузен и его дружок от злости себя не помнили, что так промахнулись. A так как в эту самую минуту запищал младенчик y Фаллей, Пассалас ударил шпика ногой в тяжелую челюсть:
-- Получай, это тебе от вашего пискуна! Хльшула кровь.
-- Это вам дорого обойдется, я сам лично прослежу, чтобы вы по заслугам получили! -- проревел окровавленный рот.
Четыре огромные тени возникли на пороге мастерской.
-- A ну-ка чешите отсюда, ребята! Фалль, Чесноков, Каменский и Пальятти.
-- A ты, Марта, задержись на минуточку,-- сказал литейщик.
Четверо новоприбывших двигались в свете свечей. Уходя, мы слышали вопли Жюреля:
-- Не оставляйте меня, детки! Только не оставляйте. Они... Они меня убьют! -- Он катался по земле, корчился, как сосиска на раскаленной сковородке, в уголках рта y него появилась пена, и вся его толстая физиономия была перепачкана пылью и кровью.
Два-три вскрика, разделенные долгими паузами, долетели до моего слуха, когда я запрягал нашего старикана Вижу. Пушка "Братство" в потемках тянула к небу свою морду, огромную, львиную. Все ставни закрыты, тупик спал прямо с каким-то ожесточением. Даже младенец y Фаллей и тот затих. Марта оставалась после нас в слесарной еще минуты три. Выйдя, она кликнула Пружинного Чуба и Торопыгу, велела им раздобыть тюфяки.
Я запряг Бижу и отошел к братьям Родюк, стояв
шим на карауле в дальнем углу улицы. Прошло немало времени, прежде чем Пальятти нас кликнул.
На повозку погрузили два тюфяка. Пришлось долго ee осаживать и разворачивать, чего Бижу терпеть не может, чтобы проехать по узкому проходу, так как путь теперь преграждала пушка "Братство".
К неосвещенным улицам лип густой туман. Я вел под уздцы Бижу, a на шаг впереди меня шла в одиночестве Марта.
-- Флоран, придется тебе тоже прятаться. Ведь тот, второй грязнорылый, видал в таверне, что ты с ним говорил...
Жюль и Пассалас успели пробежатьбумагишпика. Наконец-то они установили его личность и немало этим гордились. Жюрель в действительности оказался Фассереном, одним из самых опасных агентов-осведомителей императорской полиции. Специальность y него была тонкая: втираться в ряды революционеров, подстрекать их, подбивать на заговоры, a потом выдавать заговорщиков. Вместе со своим коллегой, агентом Перрену, они затеяли знаменитую заваруху, приведшую 7 февраля прошлого года к делу о газете "Maрсельеза", по которому был aрестован Рошфор, и "делу бомбометателей", в которое был замешан Флуранс*.
-- Улица Оберкан, площадь Шато-д'O,-- объявляла Марта.
Мы продвигались в липкой мгле. Стdяла та ни на что не похожая ночь, когда вроде бы можно физически ee ощупать, одна из тех ночей, когда прохожие казались призраками, a наш кортеж -- кошмаром.
-- По-твоему, обязательно надо было? -- вполголоса спросил я Марту.
-- Это же вредное насекомое, Флоран, не более того...
-- Ho раз так или иначе убежище было известно...
-- A Возмездие -- что с ним прикажешь делать? -- произнесла она, и голос ee прозвучал, как призывный зов рожка, и дошел, словно сигнал, до тех, кто шагал позади.
Ух, какой же y нее был голос, когда она заговаривала о Возмездии! Не говорила, a пела.
Уже близился рассвет, когда наша смуглянка велела нам остановиться, густой зимний туман продлевал ночной мрак. Мы вздрогнули, услышав где-то рядом вой си
рены парохода. Значит, мы очутились на набережной, где-то между Новым Мостом и мостом Сен-Мишель.