-- Что ж тогда делать?
-- Не знаю.
-- A если так, то чья же это вина?
-- Власти.
-- Ho ведь власть-то теперь наша!
-- Власть -- она всегда власть и есть!
Замемки без дамы, сделанные в следующие дни на разрозненных лисмках.
Часть баррикады разобрали, чтобы было где проезжать повозкам. По обеим сторонам прохода нагромоздили булыжник и какой ни попало подсобный материал. Теперь в случае тревоги можно сразу же перегородить Гран-Рю.
Пушка "Братство" в боевой готовности, и при ней зарядный ящик. Охраняют ee наши стрелки. Кучерa с улицы Рампоно, что в двух шагах отсюда, взяли на себя заботу бесплатно поставить лошадей. Чтобы преодолеть эту узкую горловину между аркой и улицей Ренар, всем экипажам, даже новенькой коляске, запряженной тремя белыми рысаками цугом, приходится замедлять ход; за коляской, с боков и позади нее, следуют двенадцать всадников с саблями наголо, весь этот почетный эскорт одет в красные рубахи, на каждом всаднике -- шляпа с пером.
-- Эй, Флоран, садись!
Это Флуранс. Вот он и стал генералом.
-- И ты, Марта, тоже! Я прямо из мэрии, собираюсь кое-что предпринять... может получиться даже забавно.
Мы торжественно движемся к сердцу Парижа... Еще недавно наша роскошная коляска вызвала бы в народе ропот, хотя вряд ли ee владельцы рискнули бы сунуться в пригород Тампль. A нынче простой народ знает, что в таких экипажах разъезжают вернувшиеся с каторги люди, объявленные Империей вне закона, те, кто возглавляет их мятеж,-- так что, чем роскошнее экипаж, тем больше ему почета, тем радостнее его приветствуют.
Мы подъезжаем к Дворцу Правосудия и следуем за Флурансом в нескончаемо длинный Зал потерянных шагов, где гулкие своды и стены прибавляют звону огромным испанским шпорам нашего Флуранса.
-- Гражданин судебный пристав! Прошу вас вернуть мне мое оружие! Оно мне как раз нужно.
-- Я лицо должностное и не вправе выдавать сданное мне на хранение имущество без соответствующего предписания.
-- A я генерал, командующий XX легионом, предлагаю вам выполнить мое приказание незамедлительно.
Надо признать, в своем генеральском мундире Гюстав Флуранс, такой статный, был поистине великолепен. Марта лукаво скосила глаз в мою сторону, a приставдрожащими руками протянул Флурансу расписку за M 25 с описью, составленной в следующих выражениях: "...один револьвер в кобуре искусной работы, патронташ с патронами, офицерская шашка и ремень...*
-- Читайте, читайте!
Чиновник, запинаясь, продолжал:
-- "Предметы эти были изъяты y господина Флуранса 6 декабря 1870 года и на следующий день переданы из управления крепости в канцелярию суда..."
-- A теперь ты, Флоран, садись и пиши: "Приставу 3-й судебной палаты, невзирая на все его возражения..."-- Тут Флуранс прервал диктовку и бросил обомлевшему приставу: -- Так что, если дела для нас обернутся плохо, тебе отвечать не придется. "Приказываю незамедлительно возвратить мне оружие, изъятое y меня 6 декабря, в подтверждение чего выдана мною настоящая бумага. Генерал, командующий XX легионом*.
Он поставил подпись, прицепил к поясу весь свои бесценный aрсенал, и мы тронулись в путь.
Из Ратуши Флуранс и Ранвье направились прямо в Бельвиль. Добрались они до нас вконец измученные, обратно же yехали веселые. B мэрии XX округа задерживаться не стали, ограничившись кратким отчетом о последних совещаниях командирам батальонов и делегатам комитетов бдительности; затем оба наших руководителя поспешили каждый в свои кабачок, где уже собрался народ, и отвечали на вопросы, в сущности продолжая дискуссию по спорным проблемам, волновавшим Центральный комитет Национальной гвардии. Временами их сопровождал Жюль Валлес. Предместье прежде всего с тревогой расспрашивало о Гарибальди. Люди желали знать, прибыл ли наконец в Париж легендарный герой и возглавит ли он Национальную гвардию федератов в соответствии с пожеланием, высказанным на собрании Федерации Национальной гвардии в Воксале 13 марта.
Феррье: -- Гарибальди -- молодчина! Показал себя как солдат, a главное -- показал себя как революционер! Где бы он ни был, он всегда защищал любую республику, боролся против всех тиранов. Не колебался, когда надо было спешить на помощь разгромленной Франции, a ведь y него имелись веские основания быть недругом страны, пославшей войска против его родины...
A Бланки, как всем известно, был aрестован 17 марта, как раз накануне диверсии Тьерa, когда тот посягнул на наши пушки! Арестовали Бланки в департаменте Лот, где он скрывался больной, после того как был заочно приговорен к смертной казни.
Шиньон в ярости: -- Отдать им ихнего Шанзи, и пусть они отдадут нам нашего Узника.
18 марма к вечеру генерал Шанзи в полной форме сошел ничможе сумняшеся с поезда на Орлеанскомвокзале,чмобы принямь учасмиe в Национальном собрании в Версале как депумam от Арденн. Дювалъ из XIII округа уже омдал приказ задерживамь на вокзалах всех офицеров. Охране пришлосъ обнажимъ сабли, иначе молпа paсмерзала бы злополучного генерала.
Лармитон: -- Они предпочтут, чтобы расстреляли тридцать таких Шанзи, лишь бы только не выпустить на
свободу нашего Бланки! Наш Узник стоит сотни батальонов, тысячи пушек!
Матирас: -- Между Парижем и Версалем идет борьба не на жизнь, a на смерть! Какие уж тут переговоры! Спросите буржуазных мэров сами.
Несколько муниципальных избранников богамых квармалов, среди них Клемансо, будущий президенм Франции, a в me годы молодой мэр Монмармрa, сделали попымку примиримъ оба лагеря. Они заявили Национальному собранию: x x x
Эда встречают с триумфом. Уже один внешний вид сподвижника Бланки внушает спокойную уверенность. Высокого роста, широк в плечах,с тонкой талией, неотразимо изflщен и ловок. Ему двадцать семь лет. Он перепробовал всего понемногу: был учеником фармацевта, потом приказчиком в лавке, потом журналистом. Командует 138-м батальоном Сент-Антуанского предместья. И он тоже первым делом произносит: "Ha Версаль!*
Вчерa там ЭКюль Фавр с трибуны громил Париж, громил "врагов общественного блага, служителей кровожадных и хищных идеалов, кои развязывают гражданскую войну, неприкрытую, дерзкую, сопровождаемую трусливыми убийствами и грабежами под покровом тьмы...".
-- Чего мы ждем, черт возьми! -- скрежещет зубами Шиньон.-- Почему не пойдем и не заткнем ему немедленно пасть?!
Тут обязательно найдется какой-нибудь заступник Центрального комитета и объяснит, что, дескать, тот зря время не теряет -- за последние сорок восемь часов Комитет принял декрет об отмене осадного положения, упразднил военные суды, объявил амнистию, приостановил продажу невостребованных вещей в ломбарде, продлил на месяц отсрочку по платежам и запретил впредь до нового распоряжения квартирохозяевам выселять жильцов...
До поздней ночи в тупике раздаются песни.
Лазутчики Дозорного сбились с ног. Один-два отряда постоянно дежурят в мэрии XX округа, откуда то и дело рассылают срочные распоряжения во все концы столицы.
-- Флоран! Найди кого-нибудь, кого можно послать скороходом для вручения Центральному комитету Национальной гвардии заявления наших добрых граждан из Акциза.
Служащие Акциза города Парижа, проходившие военную службу, ходатайствовали о выдаче им оружия "для защиты Французской и Всемирной Республики*. Они
просят также сменить членов их администрации, поскольку последние принадлежат к "отъявленным империалистам и наносят вред Республике".
Благополучно добратbся до места -- еще не все. Надо пройти мимо караулов, перешагивать через тела спящих на лестнице и, наконец, отыскать залу, в которой пребывает нужный комитет.
-- A может, вот эту парочку направить?
Адель Бастико и Шарле-горбун еле дышат. Они только что прибыли из министерства финансов с пакетом от Варлена и Журда.
-- Hy что ж, Флоран, значит, тебе самому придется пойти!
И так каждый день. Все время я на ходу. Даже Марта, не знающая устали, в конце концов выдохлась. Ho без нее я затерялся бы в улочках и переходах.
Утром в среду 22 марта.
Мы в распоряжении Бержере, на ВандомскоиЪлощади, в штаб-квартире Национальной гвардии. Ждем. Вчерa как раз здесь состоялась враждебная Национальной гвардии манифестация буржуа, богатых коммерсантов, аристократишек, кучки старых дворян и полковников в отставке. Бержере с двумя ротами федератов paссеял манифестантов, но он все еще не спокоен, опасается, как бы рединготники не вернулись сегодня снова, да еще пополнив свою команду. Если Бержере понадобятся подкреплеяия, мы с Мартой добежим до мэрии XX округа и попросим, чтобы подняли на ноги Бельвильские батальоны.
Бержере, бывший мипографщик, был cмаршим сержанмом импераморских еольмижеров. Коменданм города Парижа, он носил на боку шпагу, широкую красную перевязь кресм-накресм, знаки омличия на омворомe мундирa, в том числе масонский экер, высокие мягкие сапоги выше колен.