73159.fb2 Пушки выдвигают (Преображение России - 5) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 19

Пушки выдвигают (Преображение России - 5) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 19

______________

* Конак - правительственное здание.

Когда открыли дверцу автомобиля, то увидели, что оба без сознания и уже при смерти. Через несколько минут они скончались, и тела их были положены в зале конака.

Гаврила Принцип был схвачен тут же, как произвел свои роковые выстрелы. Он держался, как удачливый стрелок на охоте. Он говорил, что уж давно мечтал убить кого-нибудь из высокопоставленных особ и вот ему так замечательно повезло, как очень редко бывает в жизни. Его спросили о сообщниках, но он решительно заявил, что никаких сообщников не имеет.

Черная туча забот свалилась на головы Патиорека и всех предержащих властей Сараева и края. Был июнь, время цветов, и корзины их, и венки из них, один другого пышнее, появились около тел, лежащих в конаке. Но тела, конечно, нужно было отправить в Вену после вскрытия их местными врачами, а когда именно и как, и каким путем отправить, на это нужно было получить точные приказы правительства.

Одна за другой писались и отправлялись телеграммы в Вену, откуда, в свою очередь, шли телеграммы во все концы мира.

Сараевская молодежь приступила было к разгрому двух редакций местных сербских газет в тот же день вечером, но это был самочинный порыв, ему только на другой день решено было дать законченную форму.

Погода стояла жаркая. Из Вены пришел приказ набальзамировать тела и получен был точный маршрут, каким нужно было отправить в столицу останки погибших. Колокола протяжно звонили в Сараеве, и никто не догадался в тот день, что похоронный звон этот не только по эрцгерцогской чете, но и по всей многовековой разноязычной монархии Габсбургов!

II

Несмотря на праздничный день, экстренные выпуски газет в Вене вышли в день убийства наследника престола: слишком важна и мрачна была новость.

Так как "природа тел не терпит пустоты", то восьмидесятичетырехлетний монарх Австро-Венгрии распорядился о том, чтобы на утренний прием 17 июня явился к нему эрцгерцог Карл, которого необходимо было объявить наследником.

Кроме Карла, в это утро были приняты и министры-президенты двуединой монархии - австрийский, граф Штюргк, и венгерский, граф Тисса, а также министр иностранных дел граф Берхтольд. Францу-Иосифу указано было на то, что крайне подозрителен день, выбранный для покушения на наследную чету: 15 июня национальный праздник сербов в память сражения на Коссовом поле; отмечено было также и то, что сербская газета в Сараеве "Народ" ни одним словом, совершенно демонстративно, не обмолвилась о том, что в город приехал наследник австрийского престола.

Об этом были получены телеграфные донесения в Вене, и это связывалось в них с разгромом как этой редакции, так и гостиницы "Европа", принадлежавшей тестю сербского посланника в Петербурге Сполайковича: в кафе при этой гостинице собирались обыкновенно сербские политики-националисты. Гостиница была разгромлена так, что не осталось ни одного целого зеркала, ни одной люстры, ни одного окна и поломана была вся мебель.

О погромах сербов получены были в Вене сообщения и из Загреба и из нескольких других городов: отсюда делали выводы, что даже все несербское население Боснии и Герцеговины возмущено и стремится всех сербов вообще сделать виновниками в убийстве того, кто был главным деятелем аннексии этих двух провинций.

Вена стала в центре внимания всех стран Европы: телеграммы о соболезновании шли к Францу-Иосифу от всех дворов, от всех правительств. Все крупнейшие газеты посвятили убийству в Сараеве большие статьи; мельчайшие подробности этого события печатались и обсуждались. Как будто сознательно гигантскими мехами раздували два роковых выстрела девятнадцатилетнего анархиста в пламя широкого пожара.

Замечено было приближенными к Францу-Иосифу, что первое сообщение о смерти своего племянника и его морганатической супруги древнейший в мире монарх принял довольно спокойно. Однако это спокойствие раскачивалось с каждым часом: нельзя было оставаться спокойным, когда все кругом - ближние, средние, дальние, самые дальние - настойчиво требовали возмущения!

Закономерно угасающую по причине редкой маститости жизнь императора, свидетеля еще событий сорок восьмого года, старались со всех сторон омолодить, представляя действия каких-то анархистов-сербов, уроженцев Боснии, выполнением планов, задуманных в Белграде, столице Сербского королевства.

Идея триединой монархии - австрийско-венгерско-славянской, - так лелеянная погибшим эрцгерцогом, бурно рвалась наружу теперь, после его смерти. Веселый певучий город Вена, родина оффенбаховских опереток, принял воинственную позу и горящими глазами стал смотреть на восток: смерть наследника престола должна быть отомщена, - что могло быть яснее этого для каждого торговца подтяжками, не только для министра? И мерой за меру во всех пивных и кафе признавалось только одно: навсегда лишить сербов возможности убивать представителей дома Габсбургов. А для того, чтобы этого добиться, следовало, конечно, двинуть, недолго думая, мощную армию на Белград и дальше, в глубь Сербии, вплоть до ее восточных и южных границ. Пусть оккупация Сербии будет объявлена сначала временной: при поддержке Германии она сможет стать и, разумеется, станет такою же аннексией, как Боснии и Герцеговины несколько лет назад.

Свыше шести десятков лет просидевший на троне Франц-Иосиф не мог, конечно, забыть, как в 1853 году содействовал он возникновению первой после наполеонады европейской войны, названной впоследствии Восточной или Крымской. Теперь были те же Балканы, а впереди рисовалось, подобное этому старому, возможное новое столкновение с Россией.

Ни при одном из монархов Европы не соблюдались так правила чопорного этикета, как при Франце-Иосифе: казалось, энергия всей его жизни ушла только на одно это кропотливое обдумывание поведения всех больших и малых чинов его двора и формы присвоенной им одежды для разных случаев их чрезвычайно сложного существования.

Однако позаботились при венском дворе и о высокопоставленных покойниках. В порядке чрезвычайной спешности, но тем не менее пунктуально был разработан весь ритуал перевозки их тел из Сараева в Вену. Особенно пышно предначертано было путешествие набальзамированных тел по воде, от побережья Далмации.

Гробы, покрытые эрцгерцогскими штандартами, плыли на яхте "Далмат", утопающие в цветах, доставленных прибрежным населением. В гавани Метковичи, откуда отошла яхта, не только все дома выставили черные флаги, но и уличные фонари были окутаны черным флером. Впереди яхты двигался миноносец, на котором оркестр непрерывно исполнял траурный марш. В скорбных молитвенных позах, становясь на колени, должны были встречать и провожать глазами медленно двигавшиеся суда прибрежные жители, понесшие столь великую потерю, вознаградить которую могло бы только все целиком это строптивое государство - Сербия, - прибранное к австрийским рукам.

Конечно, в австро-венгерском генеральном штабе давно уж были разработаны и планы вторжения в Сербию и планы войны с Россией при могучем содействии Германии. Конечно, все военные заводы, начиная с завода Шкода в Пльзене, давно уж были загружены заказами на орудия, пулеметы, винтовки, боезапасы. Конечно, все тактические задачи, которыми занимались офицеры в полках, решались на картах русского Полесья, Волыни, Подолии.

Костер давно уже был подготовлен и сложен, гигантский костер, который должен был охватить, запылав, своим заревом все небо над полушарием Старого Света; оставалось только бросить в него зажженный смолистый факел. Этот зажженный факел строгая дама-История передавала уже в дряблые руки Франца-Иосифа...

Двигалась от далматских берегов яхта с гробами, взывающими о мести, но надобно было оглядеться в последний раз и особенно зорко по сторонам: в сторону Берлина первый поворот головы, в сторону Петербурга - второй, в сторону Парижа - третий, в сторону Лондона - четвертый, - полный румб. Звенья дружеских цепей, сковывавших Вену с Берлином, были прочны, но ведь не менее прочны, пожалуй, были и звенья других цепей, связавших республику Францию с самодержавной монархией - Россией.

План Германии, в случае открытия военных действий на два фронта, напасть сначала девятью десятыми своих сил на Францию и, только молниеносно разгромив ее, перебросить всю армию против России, был, конечно, известен Францу-Иосифу под названием "плана графа Шлиффена", но на Австро-Венгрию падала при этом серьезная задача сдержать напор русских армий не только против Галиции, но и на стыке границ со своей союзницей.

А между тем ничего ведь не может быть легче, как переоценить свои силы. Как будет вести себя армия, состоящая из швабов, венгров, чехов, словаков, хорватов, босняков-мусульман, итальянцев, поляков, украинцев, евреев, цыган, для которых единственным связывающим цементом может явиться только офицерский командный состав, тоже разноплеменный?

Об этом нужно было подумать, разумеется, раньше, теперь же только в самом спешном порядке готовить свою армию, какая бы она ни была, к боям, от которых будет зависеть будущность страны. Маленький старичок с висячими белыми баками выслушивал в эти слишком насыщенные жгучим содержанием дни многих, на кого он мог положиться, и однообразно кивал головой. Он был похож в эти дни на маленького паучка, широко раскинувшего кругом свою паутину и в то же время исполненного тайного страха перед тем, что добыча, какую ему хочется поймать, не только разорвет всю его паутину, но сдернет и его самого наземь.

А пока что, в ожидании тел своего бывшего наследника и его супруги, вырабатывал он совместно с мастерами этого дела пышный ритуал погребения, способный и потрясти и надолго ввергнуть беспечных жителей Вены в глубокую скорбь.

Вильгельм II был 15 июня в городе Киле, занятый соревнованием парусных гоночных яхт. Это ли было не увлекательное зрелище для монарха, сумевшего создать второй по силе в Европе морской военный флот?

Первым, конечно, оставался, как и раньше, английский, но мерещилась, однако, возможность помериться с ним силами в недалеком уже будущем. Пока же говорилось так: флот военный необходим для защиты действий торгового флота, поскольку Германия стала колониальной империей.

Но не только интересы двух миллионов квадратных километров колониальных земель, совсем еще недавно приобретенных Германией, требовали громаднейшего торгового флота: он необходим был также и для развития внешней торговли, в области которой в весьма короткий срок Германия стала опережать старинного мирового купца - Англию.

Не Австрия, конечно, с ее вожделением к Сербии, а непомерно выросшая за последнюю четверть века Германия, ставшая удачливой соперницей Англии и искавшая уже предлога сразиться с нею за мировое господство, - вот кто делал очень повышенной температуру уютных кабинетов дипломатов.

Не за тридевять земель от Англии, а у нее перед глазами шли грандиозные работы по устройству Кильского канала, который явился мощной базой для всего германского флота. Против двадцати дредноутов английских германцы могли выставить четырнадцать своих, не менее мощных. Марка "Made in Germany" резала глаза англичанам во всех частях света, так как огромные гамбургские пароходы немцев бороздили уже воды всей Атлантики, и Великого, и Индийского океанов.

Больше того: началось уже вытеснение английских товаров даже из таких стран, которые издавна снабжались английскими фабрикантами и купцами: Берлин начинал перехватывать горло Лондона, и смертельная схватка между ними была неминуемой.

Но бок о бок с Германией копила силы раздавленная ею сорок с лишком лет назад Франция, и протянутая Лондоном в Париж рука встретила крепкое сочувственное пожатие.

Так создавался костер - годами, десятилетиями, энергией сотен миллионов людей разных наций, энергией, направленной к обогащению и связанному с ним господству. Добывались руды и каменный уголь, чтобы выплавлять из них металл; из этого металла делалось несметное количество машин войны и боевых припасов; необозримые склады до отказа набивались запасами провианта для войск, сапог и мундирной одежды; и вся эта деятельность прикрывалась до времени, как океан туманом, искусственным, для отвода глаз массам, шумом около какой-нибудь книги, пьесы, комического кинофильма, наблюдения в далекой области небесных светил, которые пока еще никем не могут быть захвачены как рынки сбыта...

Не раз и в Германии и в Австрии на протяжении последних десятилетий поднимался вопрос об аншлюссе, то есть о слиянии единоплеменных немцев обоих государств, но горячие головы охлаждались гораздо более дальновидными умами. Уже после поражения австрийских войск прусскими в битве при Садовой в 1866 году был поднят вопрос о том, чтобы идти на Вену и захватить ее навсегда, но Бисмарк помешал этому.

Патетически вспоминал он об этом впоследствии:

"Я всегда буду помнить заседание военного совета, которое происходило в моей квартире на другой день после битвы при Садовой. Все, кроме меня, считали необходимым продолжать кампанию и захватить Вену. Я сделал все, что мог, чтобы удержать их от этой затеи. Они ничего не хотели слушать. Я вышел в свою спальню, которая находилась рядом и отделялась от зала тонкой деревянной перегородкой. Я бросился на кровать и не мог удержаться от громких рыданий... Они услышали, что я плачу, и замолчали, потом вышли из комнаты. Этого я и ждал. Завтра уже было поздно возвращаться к этому вопросу".

Чем не артист был в 1866 году прославленный "железный канцлер"?.. На театральных сценах ставились трагедии Шекспира, в которых артисты разных стран Европы потрясали сердца зрителей, но сочиненные трагедии были только вуалью, под прикрытием которой на громаднейшей исторической сцене не дутые, а подлинно талантливые артисты, как Бисмарк, рыдали, ведя серьезнейшую дипломатическую игру. "Железный канцлер" рыдал по-настоящему, содрогаясь всем своим массивным телом, заливая слезами подушку, но в то же время чутко слушал, какое впечатление производят его рыдания на тех, кто решал вопрос об аншлюссе в соседнем зале. И вот - заседание сорвалось, заседавшие вышли, вопрос об аншлюссе был снят.

Конечно, после такой дипломатической победы Бисмарк мог удовлетворенно утереть слезы фуляровым платком и сказать, мысленно обращаясь к трагическим актерам: "Так-то, почтенные! Вы не больше как мальчишки сопатые по сравнению с таким артистом, как я!.."

Игра Бисмарка стоила и свеч, и слез, и рыданий. В самом деле, зачем нужен был аншлюсе тогда, в 1866 году, когда существовал только союз самостоятельных германских государств - Пруссии, Баварии, Саксонии, Вюртемберга и прочих, но не было еще единой Германской империи? Зачем было дробить Австрийскую империю, которая по соседству со всеми немецкими странами проводила в жизнь Европы все ту же немецкую идею, оседлав для этой цели венгров, чехов, словаков, поляков, украинцев и других?

Политические деятели Германии смотрели на Австро-Венгрию как на свой форпост на юго-востоке Европы, работавший во славу немецкого знамени, безразлично руками каких именно народностей производилась эта работа. Что все вообще Балканы рано или поздно должны были войти в состав Германской империи, это было предопределено как будто даже и тем, что на румынском престоле сидел Гогенцоллерн, на болгарском - Баттенберг, а женою короля греческого Константина была родная сестра кайзера Вильгельма II.

На Балканы в Берлине смотрели как на коридор, ведущий германские капиталы и немецких капитанов на восток - в Турцию, к Персидскому заливу, к Индийскому океану. Уже строилась железная дорога Берлин - Багдад, уже был главным инструктором турецких военных сил германский генерал Лиман фон Сандерс, уже проданы были для усиления турецкого флота на Черном море устарелые немецкие броненосцы и выработан план передачи Турции современных быстроходных и мощных крейсеров, чуть только разразится война на востоке Европы.

Если не считать опереточного похода в Китай в 1900 году для предотвращения "желтой опасности", придуманной самим Вильгельмом, то Германии не пришлось воевать ни с кем после разгрома Франции во франко-прусской войне, однако это не мешало ни кайзеру, ни его генералам знать, насколько сильна их армия, предмет особых и постоянных забот, попечений, надежд.

Теперь на очереди стоял флот, объявлена была Вильгельмом к ежегодному празднованию "Кильская неделя" по случаю окончания работ в канале. На торжества в этом году прибыла броненосная эскадра Англии: соперница Германии в мировой торговле как бы хотела заявить этим, что примирилась уже с мыслью о сильном германском флоте и может даже идти на взаимное сближение.

Почти двадцать лет прошло с тех пор, как в последний раз английские военно-морские суда приходили с визитом в германские воды. Стоявший теперь во главе немецкого флота адмирал Тирпиц принимал у себя на корабле английских офицеров и посла Великобритании. За завтраком лились вина и речи. Казалось бы, никогда за последние два десятка лет не было более ясного неба над Северным морем и над Ламаншем, и вдруг, когда завтрак подходил уже к концу, прибыла телеграмма из Вены об убийстве в Сараеве австрийского наследника.

Одновременно с телеграммой получен был от Вильгельма с яхты "Метеор", на которой он был вместе с женою своей Викторией, любуясь парусными гонками, - приказ приспустить флаги на всех судах. Разумеется, в знак сочувствия, флаги были тотчас же приспущены и на судах английской эскадры.

Императорская яхта направилась в порт, откуда Вильгельм выехал в тот же день в Берлин, выразив желание присутствовать в Вене на погребении тела своего друга. Английской эскадре ничего не оставалось больше, как возвратиться в британские воды.