— С возвращением, Макарка!
В кресле сидел Бай — юрн. Его рот растянулся в противоестественной для земных кошек улыбке. Усы, на кончиках которых плясало солнце, задрались как антенны.
— Сколько я спал? — Макар потянулся, чувствуя, как занемело тело.
— Четыре дня и четыре ночи. Кушать хочешь?
— Вот как, — только и смог сказать студент, мысленно сканируя свое состояние. Бока явно отлежал, но в сознании ощущалась такая легкость и чистота, словно он только что появился на свет. Ни плохих мыслей, ни хороших. Ничего, что могло бы задеть и всколыхнуть страшные воспоминания. Да, он знал, что в Нату вселился бес, и что этот бес прошипел о смерти мамы. Но после сна, оказавшегося целительным, Макар не чувствовал едва не сведшей с ума боли. Лишь слабые ее отголоски, как рябь от брошенного в море камешка. Может ли он потревожить водную стихию? Нет. Море столь велико, что просто не заметит его появления.
Комната находилась в идеальном порядке — ни сломанной мебели, ни рваных занавесей.
— Мы по очереди дежурили у твоей кровати, — посчитал нужным сообщить кот. — И Гугл, и Мурила с Петрой. И Надежда.
Он выделил последнее имя.
— Все было так плохо? — студент сел и повел затекшими плечами, хрустнул шеей.
— Мы боялись, что ты не проснешься. Мурила с Петрой хотели с тобой попрощаться.
— Я был похож на мертвеца? — удивился Макар. Он представил, как у его кровати стоят две скорбные фигуры в черном и произносят в унисон: «Прощай, дорогой товарищ». А потом кладут на его грудь две гвоздики.
— Нет. Настал день икс. Сегодня произойдет долгожданное соприкосновение с миром Мурилы. Туман Кимбу ждет ее. Петра взялась сопровождать подругу. Так и заявила, что не оставит ее, помня, как был немилостив Кимбу к Муриле. Обе переживают и не знают, чем закончится поход.
— А Застава? Разве она их выпустит?
— Почему нет? Мурила добровольно пришла на нашу Заставу и сразу же оговорила, что когда — нибудь покинет ее ради чудодейственного тумана. Вот условия пребывания Петры в мире Кимбу пришлось согласовывать. Кимбужцы разрешили, чтобы Петра пересекла их Заставу, но запретила ей входить в туман. Они трясутся над ним, как над богом, соизволившим спуститься к смертным.
— Разве Мурила в этом случае не выступает, как Йеллопухец, согласный взять на себя опеку над попаданкой?
— Да, все так и было бы, если бы Мурила оказалась мужчиной. Только разнополые пары могут следовать правилам перемещения в иные миры. Ну, или гаремы, если в мире главенствует такая система отношений.
— Получается, Мурила вступит в туман Кимбу, а Петра будет ждать ее на пороге?
— Все так. Я полагаю, что Петра где — то в глубине души надеялась на туман Кимбу. Кому не захочется стать красивой, всего лишь открыв душу мудрому существу? Но туман не так прост. Награждает только своих. Да и, честно говоря, я не уверен, что все рассказанное кимбужцами не байки, лишь бы оправдать наличие в их мире уродов. Придумали сказочку и верят в нее. А когда урод так и остался уродом, всего лишь раз в жизни вступив в туман, сразу же находятся оправдания. Мол, не чист душой. Сколько таких как Мурила не вернулись домой, лишь бы их родители не испытали за них стыд?
— Думаешь, надежды нет?
— Все — таки хорошо, что Петра не отказалась от своей затеи. Будет кому поддержать разочаровавшуюся в «мудром» тумане Мурилу.
— Когда они пойдут на Заставу Кимбу?
— Вот — вот.
— Я хочу проводить их, — сказал Макар, доставая рубашку с длинным рукавом. Бай — юрн усмехнулся, понимая, почему Капец сделал такой выбор. На его запястье красным горела татуировка с единственным словом «Надежда».
В портальном коридоре скопилось много пограничников. Все ждали, когда откроется проход на Заставу Кимбу. Кто — то, как Надежда, Исида, Крошка Пиу, пришли проводить подруг, сопереживая им, а кто — то, в частности Окси, заявился из любопытства. С лица блондинки не сходила ехидная улыбка. Гордый поворот головы и упертые в бока руки кричали: «Вот она я, Владычица заставская и сама Застава у меня на побегушках». Да, гоблинский принц, сам того не ведая, поднял статус пышнотелой девушки. Ее комната переехала из подвала наверх, и теперь живущие на Пределе частенько вздрагивали от ора и громкого смеха «почти гоблинской королевы», поставившей самого Аравай — абу на колени.
— Через недельку я спрошу с него, — хвасталась Окси, собрав вокруг себя любителей сплетен, — выполнил ли он мой приказ. И если нет, не видать подтаявшему куску фисташкового мороженного моего благоволения!
— Тьфу, что за дура! — плевался повар, проходя мимо. — Посмотри на себя, хабалка! С кем вздумала шутки шутить! Он же тебя в бараний рог скрутит.
— Да мой рогатик ему ножки на шее бантиком завяжет! — парировала Окси. — Пусть только попробует сунуться! А ты, недомерок, иди, куда шел. Котлы и черпаки ждут тебя.
— Совсем ум потеряла, — качал головой Гугл. Если бы кто в этот момент видел прищуренные глаза Исиды, понял бы, что шахматная королева знает об Окси гораздо больше, чем она сама о себе ведает. Но Окси купалась в лучах славы, свалившейся на нее, и не замечала недовольства ведьмы.
Вот и сейчас Окси закатила глаза, когда взволнованные подруги появились в портальном коридоре. Они держались за руки. Петра была бледнее обычного, а Мурила, стоя у стены, переступала с ноги на ногу. Ее прекрасные глаза с тревогой поглядывали на подругу. Казалась, скажи Петра хоть слово против, и Мурила откажется от своей затеи. Но Петра время от времени сжимала птичью ладонь кимбужки, стараясь подбодрить ее.
Когда проход начал открываться, Мурила заплакала. Крошка Пиу обняла ее колени, и ладонь Мурилы погладила малышку по голове. Чем шире становился портал, тем короче были пожелания пограничников, по очереди обнимающих девушек.
— Все будет хорошо!
— Ждем вас на Заставе!
— Возвращайся красоткой!
— Ты заслужила!
— Замолви слово за Петру, вдруг туман согласится и ее выслушать? — Крошка Пиу подняла на Мурилу свои огромные глаза.
— Обязательно, — кивнула Мурила.
— Нет, не надо. Мне и так не плохо, — застенчиво улыбнулась Петра.
Пограничники не уходили из портального коридора все два часа, что Мурила и Петра находились на Заставе Кимбу.
— Сейчас появятся, почти весь песок осыпался вниз, — произнес гном, вернувшись из кухни с бидончиком прохладного компота и стопкой одноразовых стаканчиков. Это был уже третий его поход за напитками. Пограничники сидели вдоль стен и тихо беседовали. Поначалу царило оживление.
— Они быстро вернутся, — пророчил Бай — юрн. — Мурила девушка хорошая, туман, если он божественного происхождения, как уверяют кимбужцы, сразу поймет, что она достойна красоты. Вот попомните мои слова.
Попомнили. Окси раз пять передразнила его, называя «блохастым оракулом».
Кот уже перестал обращать на нее внимание и, устав сидеть, растянулся на полу, позволив Крошке Пиу и Надежде прикорнуть на его теплом бочке.
— А ты иди, на лестнице посиди, — поднял он голову, когда Окси захотела присоединиться к ним. — Там место царицы гоблинской горы.
— Да Аравай — аба еще в ногах моих будет валяться и молить, чтобы я ему задание полегче придумала! — фыркала Окси, ворочаясь на каменной лестнице. — Вот я ему и прикажу, чтобы всех блохастых на Заставе извел. А что им здесь делать, если мышей не ловят? Развелось бездельников…
— Давай доживем до конца недели, — лениво отвечал ей Бай — юрн. — Посмотрим, с чем заявится гоблинский принц, а потом и планы будем строить. А ну как он найдет способ извести бесов, а, Окси? И придется тебе выйти замуж за подтаявший кусок фисташкового мороженного. Если он еще позовет. Такое открытие сделает его самым могущественным во всех мирах, и ему настоящая королева потребуется, а не какая — то сисястая хабалка.
Окси поджала губы и задумалась.
Портал начал уменьшаться в размерах. Крошка Пиу, не выдержав, подскочила к нему и крикнула:
— Петра! Мурила! Вы где?
— Идут, идут! — такой же тоненький голосок ответил с той стороны.
— Привет, Кроха Юн, как поживаешь?
— Да нормально все, — с небольшой заминкой произнес мальчик — с–пальчик, показавшийся с другой стороны портала. — А как ты, Пиу?
— Живем. Мне послышалось или на самом деле в твоем голосе тревога?
— Сама сейчас все поймешь, — ответил он, сжав в прощальном жесте руку Пиу.
У прохода появились две черные фигуры. Заплаканное лицо Петры пряталось за всклоченными волосами, шаг Мурилы, одетой в джаб, был таким неуверенным, словно она вот — вот упадет в обморок.
— Помогите им, — воскликнула Крошка Пиу, и подскочивший Макар успел подхватить Мурилу. Петра, облокотившись на плечо Надежды, достала смятый носовой платок и вытерла лицо.
Никто не стал сыпать вопросами. Девушек отвели в комнату Петры, как она того пожелала.
Петра легла на кровать рядом с безучастной Мурилой и крепко обняла ее.
— Спасибо! — поблагодарила она Надежду и Макара, а потом добавила: — Застава, пожалуйста, не пускай никого до утра.
Дверь медленно закрылась.
— Ух, что же там произошло? — обернулся гном.
— Я был прав. Кимбужский туман — байки для простаков, — вздохнул Бай — юрн. — Жалко Мурилу. Столько лет ждать…
Гугл поискал глазами Крошку Пиу. Отозвав ее в сторону, шепотом произнес:
— Ты бы спросила у своего дружка с кимбужской Заставы, кто нашу Мурилу обидел.
— Но портал почти закрылся…
— А мы поторопимся. Макар, хватай Пиу и бежим вниз!
От портала осталась узкая щель, возле которой топтался Кроха Юнг.
— Я знал, что ты захочешь ответов, — сказал он Пиу, протягивая клочок бумаги, на котором что — то было нарисовано. — Все не так однозначно, как привыкли думать о тумане.
— Спасибо, — успела крикнуть Дюймовочка, пряча рисунок в карман фартука.
***
В смотровой комнате собрались избранные. Макар и Надежда вошли в их число. Галатея и Исида, Гугл и Бай — юрн, Сапфир и Крошка Пиу — вот и все, кто присутствовали на просмотре.
Дверь, закрытая перед носом вездесущей Окси, вызвала на ее губах кривую усмешку, и ехидное «Да не больно и хотелось!».
Сначала Макар не понял, почему созерцание рисунка, накарябанного на клочке бумаги, назвали «просмотром». Собственно и смотреть была не на что. Две фигуры, одна из которых была в джабе, стояли по обе стороны от порога, держась за руки. Их лица были обращены друг на друга. Фигуру в джабе художник заштриховал, таким способом изображая туман. Вот и все.
— Значит, мы правильно рассчитали срок соприкосновения. Туман опустился на Кимбу, — удовлетворенно заметила Исида, складывая бумажку в несколько раз.
Гном между тем перенес с тумбочки на стол всем известную шкатулку, из которой Исида извлекла чашечку. Уложив в нее рисунок, ведьма щелкнула по фарфору кончиком ногтя. Сноп искр, похожий на бенгальский огонь, вырвался вверх, и все присутствующие закрыли глаза. Макар последовал их примеру.
Он увидел чужую Заставу, по которой торопливо шли две подруги. Их сопровождал Кроха Юнг.
Макар почему — то не ожидал, что и там будет кафе. Правда, совсем не похожее на «Приют проходимцев». Помещение, увешанное яркими коврами, с расставленными по кругу низенькими столами и мягкими диванами, на которых сидели люди, на турецкий манер поджав ноги, как минимум тянуло на ресторан. Посетители пили из огромных кувшинов, стоящих на полу, в которые были опущены длинные гибкие трубочки. Играла музыка, и танцовщица в экзотической одежде, похожей на оперение золотого павлина, исполняла медленный танец, красиво изгибаясь и выставляя в разрез то одну ногу, то другую. Все в ней было совершенно. Плавные линии тела, удивительное лицо, пленяющее своей красотой, темные волосы, гладкой волной спускающиеся до середины бедра. Но более всего поражали глаза — лучистые, ясные, непередаваемого сливового цвета. «Как у нашей Мурилы», — подумал Макар.
Петра лишь мельком взглянула на танцовщицу, и еще крепче ухватилась за ладонь подруги.
Кроха Юнг открыл резную дверцу, за которой клубится белый туман. Мурила чуть помедлила, потом шагнула в это молоко, и если бы не сцепленные руки, можно было бы подумать, что Петра осталась совершенно одна. Было заметно, что она сильно волнуется. То закусывает губу, то начинает убирать с лица волосы, которые не заплела, следуя давней привычке прятаться за ними. А теперь они мешали.
— Мурила? — тихо позвала она. Хотя ладонь подруги была в ее руке, молчание беспокоило. Петра и хотела узнать, что с Мурилой происходит, и в тоже время боялась отвлечь подругу. Но разве с туманом разговаривают молча?
— Может, вы присядете?
А Петра уже и забыла, что рядом с ней стоит Кроха Юнг, поэтому вздрогнула от его вопроса. Только повертела отрицательно головой, и вновь погрузилась в ожидание, вперив взгляд в туман, который хотя и клубится близко, ни на волосок не перелез за порог.
Вдруг из тумана донесся певучий голос Мурилы:
— Нет, я не отпущу ее руку.
Видимо собеседник Мурилы что — то отвечал, но его голос не был слышен.
И опять девушка возразила:
— Нет человека, душа которого чище и светлее, чем у Петры. Я не оставлю ее. Мы вместе пришли в Кимбу, вместе и уйдем.
Опять пауза.
— Если таково условие, то я выбираю уродство. Я не буду молиться на божество, дарующее благо одним за счет слез других.
— Мурила, — подала голос Петра. — Отпусти мою руку. Ты так долго ждала чудесного превращения. Туман испытывает тебя, я уверена.
— Нет, Петра, — донесся голос Мурилы, — он шепчет, что я стану красивой, как только откажусь от нашей дружбы. И если я нарушу клятву, то вновь превращусь в монстра.
Небольшая пауза, во время которой Петра попыталась высвободить свою руку, но птичья ладонь цепко ее держала.
— Нет, — Мурила опять возражала туману, — я не хочу жить в мире, где всех, кто носит джаб, намеренно делают изгоями, ставя травлю условием получения красоты. Я ухожу! Я не принимаю твою игру.
И она показалась на пороге.
— Что ты наделала? — заплакала Петра, принимая подругу в объятия. — Ты обрекла себя на вечное ношение джаба…
— Петра, у меня есть ты, — Мурила тоже плакала. Обе опустились на пол. Из — за пережитого напряжения их не держали ноги. — Давай уйдем отсюда. Зачем мне этот страшный мир?
— А у меня есть ты. Я благодарна тебе, но боюсь, что когда — нибудь ты пожалеешь о своем решении.
Петра достала из кармана платок и передала Муриле. Та, промокнув глаза, которые горели ярче звезд, поднялась.
— Как ты говоришь? К черту тех, кто не понимает, что не в красоте счастье? Пойдем, подруга, домой. Там ждут те, кто любит нас без всяких условностей. Гугл, Бай — юрн, Крошка Пиу…
— Надежда, может быть, чуть — чуть Макар…
— Хочь — убей, я уверена, тоже любит, хоть и скрывает…
— Ты забыла Окси назвать. Она уж точно ценит душу выше красоты, — обе рассмеялись, не заметив, что на них смотрят те, кто сидит на мягких подушках и пьет из высоких кувшинов, танцовщица, уже другая, перестала красиво изгибаться. На их лицах появилось брезгливое выражение.
— Ее не принял туман, — прошипел кто — то.
— Уродина! Эна! — уже громче сказала красивая и холеная женщина, оторвавшись от трубочки.
— Она осталась уродиной, потому что у нее черная душа! — сказал, поднимаясь с дивана, мужчина, которого смело можно назвать рекламным красавцем.
Мурила сжалась.
— Вы сами уродцы! — запальчиво выкрикнула Петра. — Посмотрите на себя, самодовольные индюки!
В этот момент кто — то кинул в нее фрукт, похожий на сочный персик. Он некрасивой кляксой разбился о плечо Петры и сполз по черной ткани платья.
— Уродина, надень джаб! — истерично закричала разодетая в золото танцовщица, швырнув в Петру подушкой.
Не ожидая удара с той стороны, Петра упала.
Мурила черной птицей подлетела к обидчице и вцепилась ей в волосы.
Далее последовал бой, в котором представительницы Псковской Заставы, несмотря на то, что их было двое против шестерых, одержали победу.
Кроха Юнг спокойно наблюдал, как получают тумаки гости Заставы, застигнутые туманом в пути. Ведь красавицы и красавцы Кимбу никогда не выходят в туман, боясь наткнуться на тех, кто носит джаб и молит о красоте приходящее раз в жизни божество.