Васек криво улыбается.
- На пять секунд раньше, опять не попали.
- Эти пять секунд, тебе на непогоду..., если она будет.
В этот день, я вылил в Васька только пол бутылки водки. Еще вчера машину загрузили картошкой и натянули на нее брезент. Теперь мы на проселочной дороге, тянущейся до магистрали, прятались за небольшим холмом. На высокой горке у магистрали четко, несмотря на дождь, выделялась фигура женщины. Ровно в 9.45 она подала нам сигнал зонтиком. Я подбежал к машине.
- Васек, давай. Не забудь, только таранить вторую машину.
- Здрав, був, - невпопад буркнул тот.
Васек сжался над рулем и самосвал попер... Теперь мне надо удирать. Я ушел в лес.
В этот день в Москве по радио и телевидению траурные марши, в Минске погиб член политбюро Машеров. Самосвал с пьяным шофером наехал на его бронированный автомобиль. Как ни странно, несмотря на нервозную обстановку в управлении и на похоронное состояние власти, на следующий день ко мне в приемную позвонил Андропов.
- Надя, ты не можешь сегодня вечером быть свободной?
- Как скажите Юрий Владимирович.
- Я заеду за тобой часиков в семь.
- Хорошо.
Я долго колебалась, сообщить об этом Цвигуну или нет, но потом решилась.
- Семен Кузьмич, можно к вам? - спросила я его, приоткрыв дверь кабинета.
- А... Надя, входи.
Сажусь на кончик стула и жду, когда мой шеф освободиться от бумаги. Наконец он поднимает голову.
- Ты все видела там... на дороге?
- Все.
- Теперь помалкивай. У меня в КГБ свой маленький мирок исполнителей и работников. Никто друг друга не знает, никто ничего не видел. Что у тебя?
- Меня сегодня пригласил прогуляться с собой Юрий Владимирович.
- Так, так. Прогуляйся. Все расскажешь завтра.
Он был очень милым. Свез меня в ресторан "Россия", заказал самого лучшего вина и яств.
- Если бы ты знала, Надя, как я устал, - чуть пригубив бокал, начал он.
- Я сама вижу, как вы работаете. Нечего удивляться, что очень устаете.
- Решил вот успокоиться, вырвался на свободу. Текучка дел, удачи и неудачи совсем выжали меня. Честно говоря, я уже второй раз в нокауте. Гибнут лучшие друзья и я со своим аппаратом ничего не могу сделать и найти убийц. Хотя прекрасно догадываюсь с какой они стороны.
- У вас все будет хорошо, поверьте. У каждого человека есть в жизни полоса. Сначала хорошая, потом черная, потом опять меняется. У вас тоже все скоро изменится.
- Ты не сказала самого важного, сколько продлиться эта полоса.
- Ее иногда ждут всю жизнь, а иногда она может измениться и завтра.
- Хорошо бы, завтра.
Он опять пригубил бокал.
- Знаешь, а сегодня я первый раз попробовал этот напиток.
- Неужели, совсем не пьете?
- Совсем, - улыбается он. - Правда, сухие вина иногда потребляю.
Разговор пошел бессвязный и вдруг он меня спросил.
- А как вам работается у Семена Кузьмича?
- Нормально.
- Я иногда сознаю, что неудобно просить такую милую девушку как вы, помочь мне в деликатном деле.
Он выдерживает паузу, ждет от меня вопроса, но я молчу, тогда он продолжает.
- Не могли бы вы информировать меня, чем иногда занимается генерал Цвигун и его верный помощник генерал Антонов?
- Я... я не знаю.
- Зато знаю я, вы мне поможете.
- Но Семен Кузьмич и генерал Антонов дальше приемной меня не пускают. О чем они там в кабинете говорят и что делают, я не знаю.
- Ничего. Вы же смотрите их бумаги, слышите обрывки разговоров. Я знаю слабость мужчин отдела к вам и поэтому кое что наверняка попадет в вашу милую головку.
- Мне боязно...
- Вы работник КГБ, в случае чего, я вас в обиду никогда не дам.
- Делаете как хотите, Юрий Владимирович.
- Вот и договорились.
Мое настроение было окончательно испорчено. Все так начиналось хорошо, брошка, кулон и вдруг... информатор.
Утром я позвонила генералу Антонову и попросила зайти за документами, которые оставил ему Семен Кузьмич. Он через час зашел ко мне.