зарубежным странам составит 12,7 млрд. долл., что на 14 процентов меньше, чем в предыдущем году; при этом средства, выделяемые на экономическое развитие африканских государств, не превысят 27 млн. долл., т.е. 0,2 процента общей суммы, -- это почти в пять (!) раз меньше, чем в 1998 году[469].
Между тем международные финансовые организации становятся в последние годы наиболее активными кредиторами бесперспективных и зачастую ненужных проектов в развивающихся странах. В начале 90-х Всемирный банк выдал ссуду в размере 850 млн. долл. на амбициозный проект строительства плотины Сардар Саровар на реке Нармада в Индии. Проект, нарушавший экологическую систему региона, вызвал протесты и оказался совершенно неэффективным; индийское правительство почло за благо вернуть банку в марте 1993 года оставшиеся недоинвестированными 450 млн. долл. и отказаться от проекта. В 1992 году тот же банк выделил 266 млн. долл. на развитие сети местных дорог в Колумбии, несмотря на то, что за последние 40 лет на эти цели уже выделено более 1 млрд. долл. и не было получено ни одного документированного свидетельства улучшения ситуации. В марте 1993 года работавшая в банке экспертная комиссия пришла к выводу, что за предшествующие три года можно было считать успешными лишь 26 процентов всех предпринятых проектов[470]. Не менее тяжелые последствия вызывали и займы по линии МВФ. В этом случае объектами кредитования становились крупные государственные программы, а полученные средства нередко перераспределялись через бюджет, причем совершенно неэффективно. Поощряя импорт продукции из западных стран, политика МВФ привела к существенным перекосам в структуре многих национальных экономик и вызвала рост торгового дефицита наиболее бедных стран с 6,5 млрд. долл. в 1980 году до 34,7 млрд. долл. в 1992-м[471]. Кредитование торговых дефицитов стало причиной экономических катастроф, в том числе и последнего кризиса, в ходе которого, как известно, МВФ объявил о выделении кредитов более чем на 200 млрд. долл. в течение полутора лет. В этой связи весьма симптоматичны возражения американских конгрессменов против дополнительного финансирования Фонда, и остается лишь сожалеть о том, что к ним не прислушались в должной мере[472].
[469] - См.: Suvnan M. World Bank May Suffer Sharp Cuts // Financial Times. 1999. July 28. P. 5.
[470] - См.: Roberts P. С., LaFollette Araujo K. The Capitalist Revolution in Latin America. P.165-169,176.
[471] - См.: Korten B.C. When Corporations Rule the World. P. 165.
[472] - См.: The Economist. 1998. February 21. P. 51-52.
Одной из важнейших реалий в контексте данного комплекса проблем является то, что в большинстве стран "четвертого мира" существует беспрецедентное имущественное неравенство. В 1992 году, по данным журнала Forbes, в государствах с низкими и средними доходами проживали 62 миллиардера, а уже через год их было 88. В Мексике их число увеличилось в течение одного года с 13 до 24 на Филиппинах, где среднедушевой ВНП не превосходит 2 долл. на человека в день, -- с 2 до 5[473]. В период между 1965 и 1990 годами доля наиболее состоятельных 20 процентов населения в мировом ВНП выросла с 69 до 83 процентов, что намного превышает подобный показатель для развитых стран; при этом только в течение первой половины 90-х годов реальная заработная плата неквалифицированных рабочих, составлявших большую часть рабочей силы в развивающихся странах, снизилась в Латинской Америке на 20-30 процентов[474]. По итогам 1994 года, 20 процентов самых бедных жителей Земли получали лишь 1,1 процента мирового ВНП, а разрыв между верхней и нижней квинтилью характеризуется отношением 78:1. С 1987-го по 1993 год во всех трех регионах, где сосредоточено большинство стран "четвертого мира", -- в Центральной и Южной Африке, Латинской Америке и Карибском бассейне -- был зафиксирован быстрый рост доли населения, живущего ниже черты бедности, определяемой ООН как 1 долл. в день на человека. Несмотря на то, что в мире в целом подобного роста не наблюдалось (пропорция даже несколько сократилась -- с 30,1 до 29,4 процента), общая численность людей за чертой бедности увеличилась с 1,2 до 1,3 млрд. человек. [475] При этом, как мы отмечали выше, максимальная неравномерность в распределении доходов характерна для наименее развитых государств. Так, если в большинстве развитых постиндустриальных стран коэффициент Джини, применяемый для оценки неравномерности распределения общественного достояния, составляет от 0,32 до 0,39, то значения данного коэффициента, превышающие 0,50, могут быть обнаружены только в самых бедных странах. Так, цифры коэффициента в пределах от 0,50 до 0,54 соответствуют Ботсване, Камеруну, Кении, Сенегалу и Замбии в Африке; Гондурасу, Никарагуа и Сальвадору в Карибском бассейне, Колумбии и Венесуэле в Латинской Америке, Таиланду в Азии. В Европе и Северной Америке страны с таким показателем отсутствуют. Значения коэффициента Джини в интервале 0,55-0,59 соответствуют Центральноафриканской Республике, Гвинее-Бисау, Лесото и Зимбабве в Африке, Гватемале,
[473] - См.: Korten D.C. When Corporations Rule the World. P. 112.
[474] - См.: The Economist. 1997. September 20. Р. 136.
[475] - См.: World Resources 1998-1999. N.Y.-Oxford, 1998. P. 145.
Мексике и Панаме в Карибском бассейне, Чили в Латинской Америке; страны с таким показателем отсутствуют не только в Европе и Северной Америке, но и в Азии. И, наконец, страны с коэффициентом Джини свыше 0,60 встречаются только в Африке -- это Габон, Сьерра-Леоне, ЮАР, Эфиопия, Сомали и некоторые другие[476]. Как подчеркивают специалисты, в большинстве государств "с высокой степенью имущественного неравенства выделение ресурсов через правительственные программы привело к снижению уровня жизни в сельскохозяйственном секторе и росту "неформального" сектора в городах" [477]. Этот тезис находит зримые подтверждения в странах "четвертого мира". Например, в Заире (нынешняя Демократическая Республика Конго), где сосредоточены гигантские запасы полезных ископаемых, в том числе до 60 процентов мировых месторождений кобальта и магния, в начале 1997 года около 80 процентов населения составляли безработные, промышленность была загружена менее чем на 10 процентов, инфляция в годовом исчислении превышала 8 000 процентов, но президент республики Мобуту Сесе Секо обладал состоянием, оцениваемым более чем в 9 млрд. долл. [478] В Зимбабве, которая в конце 1997 года запросила (и вскоре получила) по линии МВФ пакет экономической помощи в сумме 175 млн. долл., около 90 процентов всех бюджетных поступлений направлялось на выплату процентов по внешнему долгу, жалованья правительственным чиновникам и содержание аппарата правительства (с этой целью, например, в течение трех лет было приобретено более 150 "мерседесов" общей стоимостью около 10 млн. долл.); в то же время чиновники оставляли нераспределенными в пользу фермеров более 1 млн. акров плодородных земель, сохраняя их за собой[479]. Все это неизбежно должно было привести к тому, что на Западе стал меняться подход к проблемам "четвертого мира". Сегодня в общественном мнении растет уверенность, что не все они могут быть решены экономическим путем[480] и что совершенно не очевидно, могут ли открываемые кредитами и западной помощью возможности быть рационально использованы в этих регионах планеты[481]. Если в период конца 70-х и начала 80-х годов 88 процен
[476] - См.: World Resources 1998-1999. Р. 248-253.
[477] - Takeuchi F., Kosai Y. Japanese Influence on the East Asian Economies // Rowen H.S. (Ed.) Behind East Asian Growth. P. 309.
[478] - См.: Fedarko К. Land of Despair//Time. 1997. February 17. P. 44-45.
[479] - См.: Hawthorne P. Mugabe's Empty Basket // Time. 1998. February 16. P. 34.
[480] - См.: Latouche S. The Westernization of the World. The Significance, Scope and Limits of the Drive towards Global Uniformity. Cambridge, 1989. P. 80.
[481] - См.: Brockway G.P. Economists Can Be Bad for Your Health. P. 98-100.
тов граждан развитых государств поддерживали предоставление развивающимся странам помощи в тех размерах, в которых она тогда выделялась (около 1 процента ВНП в странах ЕС), то в конце 80-х картина выглядела иначе. Во Франции и Бельгии число сторонников оказания такой помощи стало снижаться, что распространилось затем на большинство прочих стран ЕС; в США доля граждан, с энтузиазмом относящихся к такой политике, не превышала 50, а в Японии -- 40 процентов[482]. В течение первой половины 90-х годов все развитые страны резко снизили объемы предоставляемой "четвертому миру" помощи: достигнув максимального значения в 20,2 млрд. долл. в 1985 году, она сжалась до 12,3 млрд. долл. в 1994-м и с тех пор остается приблизительно на этом уровне. Характерно, что помощь со стороны США составляет сегодня не более 0,15 процентов национального ВНП[483]. Еще более драматично обстоит дело с продовольственной помощью. Несмотря на то, что она оказывается по различным линиям, в том числе через многочисленные международные и неправительственные организации, объем выделяемого на эти цели зерна только между 1991 и 1994 годами снизился более чем вдвое -- с 15,1 до 7,4 млн. тонн. Продовольственная помощь Африке сократилась с 1983 года почти в 4 раза и вернулась на уровень начала 70-х годов. В поставках зерна в беднейшие страны доля помощи сократилась с 20 процентов в середине 80-х годов до 8 процентов в 1995 году, а в совокупном потреблении это зерно стало составлять не более 5 процентов[484].
Таким образом, к середине 90-х годов в среде экономистов и политиков развитых стран стало выкристаллизовываться мнение, что проблемы стран "четвертого мира" не могут быть разрешены экономическими методами, а их поддержка означает в первую очередь укрепление наиболее реакционных социальных порядков в современном мире. Финансируя проекты, осуществляемые под контролем развивающихся стран, или кредитуя их импортные операции, не говоря уже о бюджетных расходах, западные правительства, международные финансовые институты и частные банки по сути дела способствуют умножению богатств правящей в той или иной стране верхушки и замещают те капиталы, которые бегут из "четвертого мира" в поисках менее рискованного размещения. Однако, несмотря на такое положение вещей, приостановление помощи развивающимся странам представляется сегодня
фактически невозможным по той причине, что их неконтролируемое экономическое, и тем более политическое, "развитие" (правильнее будет сказать -- деградация) представляет огромную опасность для всего человечества.
[482] - См.: Grilli E. The European Community and the Developing Countries. P. 71.
[483] - См.: Lappe F.M., Collins J., Rosset P., Esparza L. The World Hunger. P. 129.
[484] - См.: Brown L.R., Renner M., Flavin Ch., el al. Vital Signs 1997-1998. The Environmental Trends That Are Shaping Our Future. P. 110.
Масштабы потенциальной экологической катастрофы
Страны "четвертого мира" отличаются, как мы отметили выше, исключительно низкой экономической эффективностью. В то же время, научно-технический прогресс последних 50 лет и в первую очередь успехи в области здравоохранения привели к быстрому росту их населения и, как следствие, необходимости расширения производства. Осуществляемое на основе примитивных технологий, оно связано с неконтролируемым вмешательством в развитие экосистем целых регионов и чревато глобальными катастрофами.
В масштабах планеты с середины 50-х до середины 90-х годов уровень смертности снизился более чем в 2,5 раза, причем скорее в результате преодоления массового голода и улучшения питания, чем от успехов здравоохранения[485]; в то же время коэффициент рождаемости уменьшился лишь на 30 процентов[486]; для стран "четвертого мира" разрыв динамики этих цифр был еще более очевидным. К 60-м годам развитый и развивающийся "миры" радикально разделились по такому, казалось бы, неэкономическому критерию, как брутто-коэффициент воспроизводства населения. Водоразделом стало его значение, равное 2,0: все развитые страны оказались по одну его сторону, со средним показателем 1,41; все развивающиеся -- по другую, с показателем 2,94[487]. Нельзя не отметить, что сегодня темпы роста народонаселения снизились в тех регионах развивающегося мира, где прослеживаются тенденции к экономическому прогрессу; в то же время в отсталых странах ситуация усугубляется: согласно прогнозам, население наименее развитых стран Африки увеличится к 2025 году более чем втрое, составив 1,58 млрд. человек; доля континента возрастет с нынешних 12 до более чем 15 процентов населения планеты[488]. К концу первой четверти следующего столетия в Нигерии будут проживать 301 млн. человек, в Заире -- 99 млн., в Танзании -- 84,
[485] - См.: North D.C. Structure and Change in Economic History. N.Y.-L., 1981. P. 15.
[486] - См.: Meadows D.H., Meadows D.L., Panders J. Beyond the Limits. P. 25.
[487] - См.: Daty H.E. Steady-State Economics. P. 155-156.
[488] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 99.
причем в этих странах прогнозируется лишь поддержание на прежнем уровне, а то и снижение объемов производства основных "видов продукции[489]. В самой населенной стране мира, Китае, уже сегодня проживает более 1,25 млрд. человек, и, по разным прогнозам, это число может возрасти до 1,43-1,53 млрд. между 2020 и 2025 годами[490]. В то же время расчеты показывают, что уже в сегодняшних условиях существующие ресурсы и наличествующие экономические возможности могут обеспечить жизненный уровень, достигнутый в США, не более чем 18 процентам всего населения планеты, и то только в том случае, если остальным не достанется вообще ничего[491]. Поэтому вполне понятно, что хозяйственное развитие стало для наиболее бедных стран главным приоритетом.
Между тем хозяйственный прогресс любой ценой имеет в развивающихся странах своим неизбежным следствием увеличение нищеты в сельской местности и скопление огромных масс населения в городах, где уровень благосостояния также, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Еще в середине 70-х годов численность горожан в развивающихся странах превосходило таковую в странах ОЭСР; в 1990 году оно составило почти 1,4 млрд. человек, а к 2010 году, вполне вероятно, достигнет 2,7 млрд., то есть более чем в два с половиной раза превысит число горожан в развитых регионах планеты[492]. Сосредоточение гигантских масс людей в огромных агломерациях повышает риск распространения опасных инфекционных заболеваний и распространения масштабных эпидемий. Согласно прогнозам экспертов, к 2020 году в развивающихся странах второй по значению причиной смертности станет СПИД (около 38 процентов общей летальности), первой же, как и сегодня, останется туберкулез (57 процентов). При этом доля смертности, обусловленная СПИДом, вырастет по сравнению с началом 90-х годов не менее чем в 5 раз. Эпидемические явления в развивающихся странах привели к тому, что в текущем десятилетии во многих африканских государствах, таких, как Ботсвана, Зимбабве, Замбия, Малави, Уганда и ряд других, продолжительность жизни стала резко снижаться, вернувшись к настоящему времени на уровень конца 60-х -начала 70-х годов[493]. В начале 1998 года количество ВИЧ-инфицированных составило в мире более 30 млн. человек и продолжает быстро расти; в ряде африканских стран, где
[489] - См.: Kennedy P. Preparing for the Twenty-First Century. L., 1994. P. 25.
[490]
См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 34-35.
[491] - См.: Daty H.E. Steady-State Economics. P. 149-150.
[492] - См.: Bneynsky Zb. Out of Control: Global Turmoil on the Eve of the 21st Century. N.Y., 1993. P. 51.
[493] - См.: The Economist. 1998. July 4. P. 86-87.
наблюдается максимальное распространение вируса, к 2000 году может быть инфицировано 8-10 процентов населения[494]. Уже сегодня в центральноафриканских городах, население которых превосходит 200 тыс. человек, треть из них поражена ВИЧ-инфекцией[495], и эта проблема отнюдь не ограничена одним лишь "четвертым миром".
Помимо глобальных гуманитарных проблем, хозяйственное развитие и политические процессы, протекающие в развивающихся странах, приводят к гибели природных экосистем целых регионов. Причиной этого в первую очередь становится резкое сокращение площади сельскохозяйственных угодий на душу населения по мере повышения рождаемости. Так, например, в Китае с начала XVI века по настоящее время данный показатель сократился почти в десять раз; следствием становится стремление крестьян к более интенсивной обработке земли, причем во многих случаях это приводит к истощению почв и выведению их из сельскохозяйственного оборота. Соответствующая статистика поражает воображение. В том же Китае с 1957 по 1988 год было потеряно более 16 млн. га полезных площадей, что составило почти 14,5 процента всех угодий по состоянию на конец 50-х годов[496]. Посевные площади сократились с 1961 по 1990 год со 105,2 до 96,6 млн. га, в результате чего в расчете на душу населения снижение превысило 50 процентов[497]. При этом как в Китае, так и в беднейших странах Южной Азии около 40 процентов удобрений, применяемых на рисовых полях, расходуются впустую вследствие неэффективного их применения, в то время как из-за неудовлетворительного ухода за посевами, плохого хранения и переработки теряется до 20 процентов выращенного риса; использование примитивных орудий труда приводит к тому, что африканский крестьянин в среднем выращивает в год не более 600 килограммов зерновых, тогда как американский фермер -- не менее 80 тонн[498].
В результате, как подчеркивает А. Гор, "согласно итогам совместного исследования, проведенного Институтом мировых ресурсов, Международным институтом по окружающей среде и развитию и Программой ООН по окружающей среде, состояние засушливых регионов стран "третьего мира" приближается к критическому: в результате чрезмерной эксплуатации продуктивность
[494] - См.: Hammond A. Which World? Scenarios for the 21st Century. Wash., D.C.-Covelo(Ca.), 1998. P. 119.
[495] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 99.
[496] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 55-56.
[497] - См.: Taylor J. Sustainabie Development: A Model for China? // Dorn A. (Ed.) China in the New Millennium. P. 395.
[498] - См.: Kennedy P. Preparing for the Twenty-First Century. P. 69.
примерно 60 процентов засушливых пахотных земель и 60 процентов засушливых пастбищ быстро снижается" [499]. Начиная с 1970 года в Африке, Америке и Азии площадь пустынь увеличилась на 120 млн. га; при этом за двадцать лет фермеры во всем мире утратили более 480 млрд. тонн чернозема, эквивалентные его запасам на Индийском полуострове. За эти же годы была уничтожена уникальная экосистема Аральского моря, резко ухудшилось состояние почв в Бразилии и других странах Латинской Америки. Сегодня, по данным ФАО, в странах Африки, расположенных к югу от Сахары, где 42 процента не использующихся в сельском хозяйстве земель имеют низкую естественную продуктивность, две трети (по другим данным -- 80 процентов[500]) обрабатываемых площадей находятся в настолько деградировавшем состоянии, что непригодны для ведения сельскохозяйственного производства[501].
Сложившаяся ситуация крайне опасна для большинства развивающихся стран, и в первую очередь для тех, где население в значительной мере зависит от сельскохозяйственного производства. Разрушающиеся экосистемы вызывают борьбу за ресурсы, которая нередко перерастает в гражданскую войну на уничтожение, подчас принимающую межэтнический оттенок. Так, например, в Судане, где с аграрным сектором связана жизнь 85 процентов населения[502], несколько засушливых лет и поражавший страну в 1989, 1994 и 1998 годах катастрофический голод имели место на фоне непрекращающейся гражданской войны, унесшей в течение 15 лет жизни более чем 1,5 млн. человек[503]. В Эфиопии, испытавшей в 90-е годы неоднократные засухи и голод, в течение долгих лет продолжалась гражданская война, требовавшая от правительства содержания 300-тысячной армии, что вызывало вымирание целых земледельческих районов[504]. Уничтожение ранее плодородных почв провоцирует наступление на лесные массивы, и эта опасность грозит всему человечеству. С 1850 года было вырублено 7,7 млн. квадратных километров лесов[505]; и хотя сегодня сохранилось еще 40 млн. квадратных километров из 60 млн., существовавших на Земле во времена, предшествующие началу хозяйственной деятельности человека, важно учитывать, сопоставляя эти цифры, что половина потерь прихо
[499] - Gore A. Earth in the Balance: Forging a New Common Purpose. L., 1992. P. 123.