- Ах да... Тем хуже... Тем хуже...
Нхай не знал, не мог знать, что после его ухода Араухо поспешил в кабинет Кэндала, но вошел он туда спокойно, уверенно, и на лице его была лишь гримаса, вызванная зубной болью.
Молча протянул он Кэндалу тоненькую папку с надписью на обложке: "Майк Браун".
Кэндал с недоумением взял папку.
- Это... сын плантатора Брауна, бежавшего в Колонию, когда земли его были национализированы. Этот мальчишка стал наемником и служит тугам. Он был здесь вместе с майором Хором в ночь, когда туги организовали высадку десанта. Тогда капитан Морис отпустил его.
Араухо не сводил с Кэндала пристального взгляда.
- Я знаю об этом. Капитану Морису пришлось обосновывать этот свои поступок перед специальной комиссией армии Боганы.
- Так вот! - в голосе Араухо зазвенело торжество. - Капитан Морис опять отпустил Майка Брауна!
- Подожди! - поморщился Кэндал, выставляя перед собою ладонь. - Я тебя не понимаю.
- Я считаю необходимым запросить у разведывательных органов Боганы объяснения относительно действий капитана Мориса на нашей территории! Лично я их квалифицирую... как предательство.
Кэндал улыбнулся, встал, обошел стол и дружески обнял Араухо.
- Ну не мечи молнии, ты же не Шанго! А в отношении Мориса... Кстати, и Жоа обвинял его во вмешательстве в наши дела, считая иностранцем. Ему я ничего не сказал, но начальник контрразведки... - Кэндал спрятал улыбку в бороде, - конечно, имеет право знать, что в последней операции капитан участвовал уже как служащий нашей армии, как человек, которому поручено реорганизовать нашу военную разведку. Араухо нахмурился:
- Вот этого я уж не ожидал от тебя, Кэндал! - Голос его был полон горечи и искренней обиды.
- Хорошо, что ты не столь сверхгоряч, как Жоа. А то бы я нажил сегодня еще одного злейшего врага! - рассмеялся Кэндал...
Старый Нхай тем временем под веселые шуточки курсантов, этих молодых зубоскалов, обряжался в красный пиджак и бирюзовые брюки, собираясь на свидание к маме Иду, своей невесте.
Однако, выйдя за ворота лагеря "фридомфайтеров", Нхай вместо района бывшего сеттльмента, где стояла вилла Мангакиса, неожиданно свернул к "кладбищу Истории" - так в Габероне называли болотистый пустырь на берегу океана. Туда после провозглашения независимости со всего города свезли бронзовые статуи колониальных губернаторов и генералов-завоевателей и где они валялись теперь, покрываясь зеленью и дожидаясь отправки на переплав.
На берегу океана Нхай прошел к одной из старых лодок. На корме древней посудины сидел рыбак в широкополой шляпе с обвислыми полями, в грязной красной рубахе и неопределенного цвета брюках, закатанных по колено. Стремительно темнело. Рыбак собирал удочки, попыхивая сигаретой.
- Да поможет тебе Катарвири, владетельница воды! - громко сказал старый солдат.
- Катарвири знает свое дело,- лениво отозвался рыбак.
- Начальник говорил со мною сегодня... - сразу перешел к делу Нхай. Он показывал мне фотографию белого офицера... Он не поверил ни одному моему слову.
Сигарета пыхнула опять. Нхай успел заметить на лице рыбака довольную улыбку.
- Кто-нибудь еще расспрашивал тебя о том офицере?
- Нет, - твердо ответил Нхай. Капитан Морис вскинул голову:
- Ты уверен?
- Камарад! - обиделся Нхай. - Ты же знаешь, что, хотя глаз у меня только один, никто еще не мог скрыть от меня свои следы.
- Хорошо. Когда ты должен возвращаться в буш?
- Может быть, завтра, может быть, через день. Как только будут готовы люди, которых мне надо вести в отряд.
Морис тихо засмеялся:
- Надеюсь, что твоя невеста захочет видеть тебя и завтра. Тогда здесь, в это же время.
Здесь, на вилле экономического советника ООН Мангакиса, Нхай чувствовал себя человеком значительным. Евгению было занятно наблюдать за простодушным стариком. Только когда старый Нхай заговорил о Майке Брауне и побледневшая Елена бессильно опустилась в кресло, Евгений вдруг понял, что старик-то не так уж и прост. Он прекрасно знает: Майк, Елена и Евгений хорошо знакомы. Корнев-младший не раз при Нхае вспоминал о Майке.
Но сейчас старый Нхай упорно делал вид, что всего этого не знает.
- Что с Майком? Где он теперь? - осторожно заговорил Евгений.
Елена в упор смотрела на старого ветерана. Но Нхай выдержал ее взгляд - ведь у него - задание! Он выдержал бы и не такое, но в этот момент ему на плечо тяжело легла рука его невесты - мамы Иду.
- Отвечай, ну! - грозно пробасила она, и Нхаю показалось, что блюдо мой-мой - огромных клецек из ямсовой муки - нависло над его головою.
- Да жив этот ваш... Майк Браун! - невольно вырвалось у него. - О великий Шанго, на этой земле все сошли с ума. Больше я ничего не скажу!
И великодушная мама Иду поняла его.
- Ну что вы набросились на человека! - обернулась она к молодым людям.
Потом смущенно поставила перед женихом блюдо с мой-мой, которое секунду назад, казалось, была готова обрушить на его упрямую голову.
- Угощайтесь, дорогой камарад Нхай. Это я сама приготовила, - сказала она и смущенно прикрыла толстые губы кончиком цветастого передника.
Елена и Евгений неловко переглянулись.
А в общем вечер удался на славу. Нхай, отдав должное бару Мангакиса, довольно поздно возвратился в лагерь.
ВЕСТЬ ИЗ БУША
За обедом Майк Браун был необычно рассеян.
Он почти физически ощущал тонкий листок бумаги, лежавший в левом кармане его куртки. Иногда ему казалось, что капитан Коста как-то странно смотрит на него, даже в обычной угрюмости майора Коррейя, мрачневшего с каждым бокалом, Майку чудилось нечто подозрительное. И Браун никак не мог решить, как поступить с запиской.
- Нашему молодому другу сегодня что-то не по себе, - донесся до. сознания Майка словно издалека жизнерадостный голос крепко захмелевшего де Сильвы, - но, право же, не стоит так расстраиваться, человек жил, человек умер. Никуда от этого не уйдешь.
Широкое лицо полковника стало пунцовым, толстые чувственные губы блестели.
- Не будем думать о завтрашнем дне! Любовь сильнее смерти! Так давайте же...
Полковник резким движением оторвался от стола, его повело в сторону, и, почти падая вперед, он устремился к Мелинде.
Майк вскочил, но между вдовой Гомеша и де Сильвой уже стоял капитан Коста.