Что может быть лучше, чем приключения в таинственном подземном городе? Только приключаться в таинственном подземном городе, сидя на стуле и попивая сбитень.
Троица чародеев окончательно превратилась в тени. Зловещенько выглядит, честно говоря. Тени от свечей в угла моей комнаты теперь на всегда станут для меня подозрительными. Наконец, вслед за Софьей, черный трафарет Канцлер скользнул в завал. А кораблики Канцлера — к нам в комнату. Они ужасно яркие, у меня чувство, что я в операционной сижу, чай пью.
— Как можно забыть, что ты делал такое зелье! — недовольно буркнул Сергей. — Да убивцы и охотники до сокровищ будут за него золотом по весу платить! Один к пяти!
— Велимудр хотел забыть. Тут важно, кто, попросил.… А попросил Григорий. Для чего? Так ведь с таким зельем во все щели можно залезть… — тихо поделился своей теорией я.
— Фууу, Храбр, — не одобрила мои догадки Милена.
Некоторое время в портале наблюдалось только мельтешение камней, как в калейдоскопе. Разбегающиеся в стороны линии и оттенки серого. Магия не спасла от всех неприятностей — из портала слышалось кряхтение Велимудра, постанывание Софьи и, что и вовсе неприлично, едва слышные маты Канцлера. Чувствовалось, что у них там все пролезало с трудом. Тут я, почему-то, вспомнил свою первую девушку. Педагоги протискивались через завал достаточно долго, чтобы я начал волноваться. Пришлось взволнованно намазать калач маслом с медом и умять его, шумно запивая сбитнем. Но вот, наконец, завал позади. Пока нарисованная собачка берет след, Канцлер медленно осматривается. Мне так кажется — его тень на полу смешно дергает башкой. Дававшие столько света кораблики не торопятся возвращаться обратно в портал. Ну да, демаскируют же. Поскольку выглядят они сейчас как черные трафареты на стене, мне трудно судить, но мне кажется им эти пятнадцать шагов дались нелегко. Канцлер смотрит на завал, его самообладание дает трещину и он злобно пинает здоровенный булыжник. Но поскольку он тень, то его нога просто оказывается на поверхности булыжника.
— Смотрите, будто свет из глаз идет! — нервно хихикает Велимудр, тыкая пальцем в нас. Похоже, волшебник был уверен в своей алхимии куда меньше, чем ему хотелось показать, и немного перенервничал. Даже интересно, как сейчас выглядит отрубленная, мертвая, подсушенная башка, со светом из глаз и порталом внутри, превращенная в тень? Мне остро захотелось выглянуть, посмотреть, но я сдержался.
— Тут лестница, — слышится шепот Софьи. Искаженный, и от того пугающий. Вся троица идет дальше. Действительно лестница. С крутыми, неровными ступенями и без ограждения. Три тени скользят по стене, преодолевают несколько десятков ступеней и останавливаются на площадке, от которой в разные стороны разбегаются другие лестницы. Это больше похоже на галерею. С одной стороны скала, а с другой… Мы все видим невероятно большой, размером футбольный стадион, подземный зал. Стены хаотично покрыты выступающими арками, балконами, галереями. Эта подземная архитектура напоминает мне Петру, вырубленный в скале древний город в Иордании. Только грубее и, неожиданно, роднее. Славянские мотивы. Деревянные детали. Резные украшения. Много растительных и животных мотивов, изваянных в камне.
Пространство между стенами огромного зала расчерчено светлыми линиями подвесных мостов. Пол — переплетение вырубленных прямо в камне улочек. На выступающих из пола пьедесталах несколько теремов, похожих одновременно и на дворцы, и на крепости.
Посередине зала огромный, украшенный резьбой и маковками, деревянный дворец, окруженный чем-то похожим на сад, ярко освещенный знакомыми мне по истории с болотниками апельсинами. Все это подсвечивается ниспадающими сверху гирляндами, мхом на стенах и потолке, роями светлячков. Света достаточно для получения общего впечатления, но не достаточно, чтобы увидеть подробности.
Это подземный город и он населен. Переходы, лестницы, мосты и площадки вокруг дворца заполнены фигурками.
— Нам вниз, — докладывает Софья, и бежит за натянувшей поводок собачкой. Точнее, скользит тенью. Ловко перепрыгивая со стен на пол, и даже на потолок. Остальные от неё не отставали. Изображение в портале мечется, трясется, переворачивается. Бежать в таком виде было сложнее чем кажется — по крайней мере, если судить по тяжёлому пыхтению Велимудра.
— Да ведь это же Блудоград! — восторженно выдохнула Лизавета. Я повернулся к ней, удивленно подняв бровь. И не я один. Сверился с “записями” Мстислава. Легендарная столица Земли Вятской, центр их магической силы. Существование этого города, впрочем, подвергалось сомнению даже дядькой Третьяком, конюхом Мстислава, который был известен своим легковерерием.
— Да быть не может! — охнула тетка с галерки.
— Своими глазами видим! — тонким, восторженным голоском вскрикнула служанка.
— Молодой барин, сел, и не видно из-за него ниего, — глухо пробурчал один из мужичков. Я резко повернулся на голос, но они старательно сделали вид, что никогда в жизни не разговаривали. Остальная галерка тоже притихла. Только тихонько сплевывали семки в кулак. Я еще немного грозно их поразглядывал, поставил кружку и повернулся обратно к порталу.
Хм, а оказывается, в нашем языке много слов, обозначающих магические термины. Некоторые очевидны. “Заморочиться” от “морок”, магическое внушение на ментальном уровне. Блуд, или бляд — в зависимости от местности произносится немного по разному — магическое воздействие, мешающее физически. Слово “заблудился”, это ироничный аналог “заплутал”. Это как я бы сказал, что “в текстурах застрял”. Только тут, “блуд”, было реальным явлением.
— А точно Блудоград? — тихо спросила Милена у Людмилы.
— Похож на то, как о нем рассказывали, — ответила рыженькая и слегка зарделась. — Я только в этом году на праздник Весны туда могу пойти…
В моей голове промелькнуло смутное представление Мстислава о празднике Весны. Что-то связанное с обрядами и свадьбами. Естественно, Весна тут тоже была персонифицирована. Её трудно назвать богом, в понимании моём, человека двадцать первого века. Это была, скорее, берегиня, почитаемая по всей Руси. Единственное отличие у вятичей — у них верховный "бог" Ярило, которому оказывается куда больше внимание. Считается, что он дает плодородие, во всех смыслах — и женщинам и пашне. Ритуалы соответствующие. А в Земле Вятской, Ярило был еще и богом победы. Удачной, малокровной и прибыльной победы.
Тем временем трафареты наших педагогов уже спустились с лестницы, и стали пробираться по узким улочкам подземного города. Дома тут рыли в глубину, оставляя на поверхности лишь большие каменные проемы, украшенные деревянными накладками с тонкой резьбой. Засланные тени на несколько секунд замерли у беседки, увитой лентами и цветами, в которой несколько человек занимались… Одним из видов физической активности. Не буду врать, не могу сказать какой точно — ведомые дрянной собачонкой, троица наших лазутчиков скользнула дальше. Но, если это не вольная борьба голышом, то тогда я даже не знаю. Звуки еще тоже чёрно-белые какие-то стали, плохо слышно.
Собачка вывела троицу теней на тонкий деревянный мостик с резными листьями и цветами на перилах. Изогнутый, красивый, под ним тихо журчал ручей — из-за серого света я не сразу понял, что там вода. А на самом мосту, смеялась и обнималась парочка. Из одежды — только условно-карнавальные маски. На девушке маска лисички, на парне — зайца. И не только смеялись. Да, это точно не борьба. Канцлер замялся лишь на секунду. А потом скользнул по мосту первым. Задумчиво рассматривая длинные, покачивающиеся заячьи уши, я подумал, что многое не знаю о местных нравах. Образ жизни Мстислава, в закрытой группе военной семейной корпорации и шире, в еще более скованной условностями и ограничениями касте бояр, может сильно отличаться от жизни остальных людей.
Кстати, а как люди относятся к столь яркому проявлению сексуальности? Я обернулся. Драко доливал мне сбитень, демонстративно отвернувшись. Девушки и парни за моим столом тоже смотрели куда угодно, только не в портал. Я посмотрел на галерку. Там никто не отворачивался. Тетки зарделись, и изредка посматривали на мужичков. Те на теток. На пацанов внимания никто не обращал, и те просто сидели с открытыми ртами.
— Эх, прям как я в молодости, — без особого стеснения выдала одна тетушка. Та, что накрашенная. Она посмотрела на себя. — И куда только все делось…
Я испытал удивительное чувство, как будто вместо головы колокол. И в него ударили. Я вопросительно переглянулся с остальными.
— Они ж простые, — хихикнула Милена, поймав мой взгляд. — Это тебя, чуть что, за хр… руку и в Храм, свадьбу оформлять. А им то делить нечего.
Как ни странно, но это мне многое прояснило. Я, по инерции, все же представлял себе этот мир как полный аналог нашего, только с магией. Но даже маленькие отличия могут иметь глубокие последствия на длинной дистанции. Тут не было христианства, а значит, в принципе не было представления о браке, такого как у меня. Для бояр свадьба была, прежде всего, вопросом имущественным и наследным — нельзя спать с кем попало, вернее, нельзя рожать бастардов, которые будут претендовать на твое добро и наследство. Свадьба для Мстислава — военный союз двух родов и договор о совместном распоряжении доходами.
А для людей простых, живших семейными группами, и без христианской морали, работали другие совсем схемы. В принципе, те же, что и в нашем мире в глубокой древности. Или, для оставшихся изолированными групп, вроде полинезийцев. Все эти праздники в особо отведенных местах служили для разнообразия генетического материала. Семейные группы, часто целые села — совместно владели имуществом и совместно растили детей. Свадьба была заявлением не о осбственности на женщину, а клятве в любви и преданности. И могла быть расторгнута — заключалась не на небесах. Пробные браки сроком на год, в моем мире пережиток, окончательно исчезнувший в средневековье — тут скорее норма. Ну и храмовая проституция оставшаяся в глубокой древности и связанная для меня с миром ближнего востока и Индии, тут никуда не делась.
Мстислав неоднократно становился свидетелем того, как ведут дела с его отцом, князем. От целого села приходил один представитель, “старший” — как правило не самый старый, а самый сообразительный. И говорил от лица сразу многих, иногда даже нескольких семей. Семья это не мононуклеара семья начала двадцать первого века, с максимум тремя поколениями. Это, скорее группа родственников с разной степенью родства, иногда сотни человек. Такая группа могла владеть не только землей, а мельницей, или вела выплавку железа. Но это всегда была община. Забавно, что в моем мире, после кризиса середины века, снова возродились общины. Конечно, на совершенно другом уровне, основываясь на технологиях, объединяясь по интересам. Впрочем, это сейчас не важно.
Я вдруг даже слегка ужаснулся, поняв, что я ведь сильно отличаюсь от этих людей. У меня есть четкое я. Мои собственные интересы. А для Ильи он — просто часть своего рода. Да и Мстислав мыслил себя не как отдельная личность, а как часть непрерывной истории своей семьи. И дела его прадеда были частью его самого. И это влияло на Мстислава. Ведь все, что он делал — часть дел рода. Он не побежит перед лицом врага — потому что если он струсит, то это будет, как будто струсил весь род. На долгие годы Владимировичи, из завоевателей и героев станут трусами… Лучше умереть, но не опозорить род.
Мне стало ближе и понятнее традиция самоубийства в Японии. Неплохой способ сохранить лицо в неоднозначной ситуации.
Тем временем, осторожно подкрадываясь мимо случайных встречных, наши педагоги приближались к центру Блудограда. Похоже основное веселье было на окраинах, чем ближе к городу, тем больше одежды на людях. Кажется, маски тут — своеобразный маркер намерений. Довольно откровенно раздетая девушка без маски пронесла мимо парней в масках волков корзину, и с ней весело и игриво, но без липкости, поздоровались. Она отмахнулась и прошла дальше. А вот две девушки, шедшие с другой стороны, в длинных тяжелых платьях, шапках, и в масках овечек, получили несколько весьма недвусмысленных предложений. “Овечки” остановились и с хохотом ответили, выражая сомнения в способности парней выполнить обещанное. Честно говоря, я не считаю себя ханжой, но если бы такая овца попалась мне, я бы просто мрачно охренел от её комментариев. Особенно на фразе, произнесенной насмешливым женским голосом: “Ну давай, показывай! Небось висит до сих пор, как стручок! Ну, покажи что хотел! Докажи, что нравлюсь, говорить то все мастера! Рыбка на червячок клюет!” Софья, Канцлер и Велимудр некоторое время прятались за углом, ожидая, пока проход освободиться. "Волки" впрочем, не смущались: "Так ведь рыбак рыбное место ищет. Сначала надобно товар пощупать, коли хорош, то и интерес проснется! Что там у тебя все закрыто, небось и в ладошку то взять нечего!" Софья не выдержала:
— Давайте в обход, это надолго.
Эх, госпожа Софья, мешаете вы моей культурной пенетрации.
Я так расстроился, что съел еще один калач, макая его в мед. Как раз хватило, чем себя занять, пока наши засланцы скользили тенями дальше. Они обошли переулками. И м бы пришлось куда труднее, будь они "во плоти". Некоторое время собачка искала след а потом, снова устремилась вперед, натягивая нарисованный поводок и приглушенно потявкивая. Я зачарованно наблюдал за мельтешением каменных улочек с похожими на хоббитские домами, разве что двери квадратные. И в камне. Внезапно, движение прекратилось.
— Болваны! — сказал Велимудр. Волшебник не выругался, он просто сказал очевидное.
Впереди, перед вырубленной в камне лестницой, ведущей вниз, стояли болваны.
— Чудской болванский городок, — сказал Илья задумчиво.
Големы. Грубо вытесанные из камня подобия человеческих фигур, руки и ноги из валунов, очень условно напоминающие руки и ноги. Конечности крепились к телу големов без видимых шарниров, камни словно прилипли друг к другу. Единственное, что было сделано относительно тщательно, это головы. Зверские усатые рожи, похожие на те, что я видел на иллюстрациях по курсу истории. Только на иллюстрациях такие рожи помещали на идолах. А это были болваны.
Действительно, голем это из еврейского языка, по-русски будет правильно болван. На хрен терминологию — существа были высотой метров в пять, сколько же там тонн камня? Они буквально сканировали местность, с легким каменным скрежетом поворачивая огромные бошки, как будто и правда могли видеть. Такая штука, если физика тут еще хоть немного работает, могла одним ударом расплющить гридня.
— Нас не должны заметить, они ж тупые… — прошептал Велимудр.
— Я проверю, — ответил Канцлер, и осторожной полуденной тенью плеснулся на площадку перед големами. Помаячил на границе строений. Оторвался от стены, метнулся к самым каменным ступням — болваны по-прежнему зорко осматривали окрестности, никак на него не реагируя.
— За мной! — скомандовал канцлер. А вот звук голоса заставил големов насторожиться. Они присели, расставили оканчивающиеся каменными дубинами руки и с удвоенной скоростью завертели башкой. Канцлер замер тенью у их ног. Но големы продолжали его игнорировать. Действительно, болваны. Канцлер скользнул вниз по лестнице. Спуск был довольно долгий, по моим ощущением, метров на сорок, как в Московком метро. Кто-то же это должен был вырубать в скале! Трудно понять в чернобелом свете, но похоже на гранит. Хотя, может пару болванов приспособили для горнопроходческих работ. Такие что угодно вырыть могут…
Канцлер остановился перед воротами. Солидные, но я в Лицее и посолиднее видел. Тоже обиты железными полосами. К канцлеру присоединились Софья и Велимудр.
— Порожек железный! — ткнул канцлер под дверь.
Велимудр заметался по стенам и прошептал:
— И весь проем железом проложили.
— Давайте между створками! — скомандовал Канцлер и опять двинулся первым.
За дверью они оказались в темноте.
Несколько корабликов над нашей головой, проплыли в портал, дав им свет.
— Что это такое? — изумленно спросил Велимудр.
— Заложенные, — непонятно ответил Канцлер.
Они находились в помещении с низким потолком и массивными колоннами, похожем на соляные выработки. И от входа, на плоских камнях, тесно, рядами, лежали люди. Не обращая внимание на обстановку, Софья сгустилась вокруг собачки, та засуетилась, беря заново след, и устремилась в глубину. Остальные последовали за ней. Они двигались со скоростью хорошо разогнавшегося велосипедиста, но пещере, наполненной неподвижно лежащими людьми, все не было конца. Это были не просто люди — воины. В шлемах и кольчугах, с мечами на груди, похожие на рыцарские надгробия. Они мелькали в пятне света от корабликов, как деревья за окном поезда. Сотни, если не тысячи. Некоторые казались живыми. Некоторые — точно мертвы. Я заметил отсутствие рук, страшные раны на лицах и шеях.
— Что такое "заложенные"? — спросила Милена у Лизаветы.
— Когда умирает воин, или думает, что вот вот умрет, его оставляют в залог для Вятко. Как воина от семьи. Когда Вятко просыпается, он бывает, хочет крови. И если его не удается успокоить, то поднимает заложенных и идет с ними в поход.
— Потому с вятскими никто и не воюет. Дураков нет, — хмыкнул Илья.
— Да не важно, просто последние лет сто только Радим просыпался. А этот Вечный князь поспокойнее. Вернее, он Ярило не любит победами почитать, он по-другому ему славу возносит, — сказала Лизавета. — Но все говорят, что Вятко вот-вот проснется. И очень ждут. В прошлый раз ведь заложенные столько добра принесли, что до сих пор с серебра едим.
— Это когда было? — удивилась Милена.
— При моем прадеде, — ответил я. Обнаружил сведения, неизвестные остальным и тут же начал рассказывать, с чувством превосходства и удовлетворения. Как человек, который не зря читал онлайн-энциклопедию, и теперь может наконец-то использовать полученные знания. — Румыны из Царьграда открыли путь прямо в… к себе, в общем, — я хотел сказать в Турцию, но тут такого слова не знали. — На них как раз Железная орда навалилась. Базилевс к нам послов прислал, воинов нанять. И тут от вятских люди пришли, сказали что у них армия в десять тысяч человек и еще тысяча бояр. Им никто не поверил. Но скрытый путь румыны все равно открыли. Очень отчаянное было дело у них, нанимали всех. Моего прадеда тоже наняли. Он после вятских с дружиной из Царьграда вышел. Дошел до того места, куда путь вятским открыли. Города богатые, села. И ни одного живого, только мертвые. Даже скотину резали. А потом побоище. Прадед говорил, что хан там сто тысяч воинов потерял. Но отец в это не верил.
— Вятко потому и спит так сладко, насытился тогда победой, — кивнула Лизавета. — Ведь ордынскую армию всю положил. Прямо после битвы уснул. Но бабушка говорила, что чем дольше он спит, тем голоднее будет, когда проснется. Это хорошо. Говорят, однажды мы до самой Индии дошли…
Тем временем, в портале начали происходить изменения. Проход расширился, снова появились ступени, которые вывели наших засланцев в большой зал. Этот был обработан получше — стены почти ровные. А под потолком светящиеся гирлянды, которые нам попадались в городе наверху.
— Действие зелья кончается! — ужаснулся Велимудр. И в самом деле, Софья, “бегущая” впереди, начала проявляться, становиться выпуклой, обретать краски.
— Ускорится! — рявкнул Канцлер. Вся троица промелькнула мимо стоящих вдоль стен десятка болванов, пролезла под очередными воротами и тут же, рывком, обрела плоть. Портал налился красками, залился светом.
— Тронный зал Двух Вечных! — сказал Канцлер. Я впервые слышал в его, обычно бесстрастном голосе, восхищение.
А я не впечатлился — после хором самого Лицея и подземного города, тронный зал вятских князей меня разочаровал. Помещение метров десять в высоту, метров двадцать в ширину и тридцать в длину. В конце стоят два трона. Троны не парные и разные по стили. Нет, большие, шикарные, золотые и украшенные камнями. Наверное, уволокли откуда-то. Один трон пуст, на втором кто-то сидит, но рассмотреть лучше не получается. Темновато. Освещение только от корабликов канцлера.
На стенах знамена и гирлянды из черепов, нанизанных на цепи. Обстановка, в общем, праздничная. Но все это я отмечаю краем глаза.
— Тут был бой, — говорит очевидное Илья. — Жаркий бой.