Глава, в которой главный герой познает мудрость, проникается глубиной опасности мира вокруг, и приходит на помощь друзьям в сложной и неоднозначной ситуации. Из мужской солидарности.
Сразу же после завтрака я стал мудрее, узнав две вещи. Часто за беспомощностью и красотой женщины скрывают безразмерные аппетиты, а знания из книг бесполезны без практики.
Ладно, я знал это и раньше, что ни на секунду не сделало ситуацию лучше.
Милена сделала мне глазки как у кота Шрека, только синие и сексуальные, и попросила себе шпагу, которую я выбил из полудушника. Я засомневался — холодное оружие специфичная штука. Это не похоже на то, что ты научился стрелять из пистолета и теперь легко освоишь автомат. Нет. Сабля от прямого меча отличается не только формой, а в принципе всем. Тебе надо по-другому двигаться, по-другому бить, по-другому защищаться. Да даже по-другому думать.
Я ловлю себя на мысли, что владение холодным оружием и в самом деле искусство. Сопряжение точных и далеко рассчитываемых ходов, как в шахматах, с выверенным владением своим телом, как в фигурном катании. И все это — на скорость. Смоет ли она пользоваться рапирой? Мое сомнение Милена воспринимает как разрешение, хватает рукоять и, уже своим этим миленьким голоском для ругательств, говорит “Я ж не тать, с ножами ходить. А шпага это оружие для мелкого и легкого, вроде меня. Меня на ней и учили. Но в Лицее нельзя носить оружие, пришлось на ножи перейти…”
На самом деле я доволен. Терпеть ненавижу шпаги. И что-то мне подсказывает, Мила, несмотря на её периодические психи, никогда не проткнет этой штукой меня.
Возможно, это молодое тело отравило мой разум юношеской романтичностью. Пока я пытаюсь взять себя в руки, а на деле просто пялюсь на то, как Милена задрав подол юбки и обнажив ножки в плотных кожаных штанах до самой середины бедра, выполняет выпады, финты и парирования, Лиза добирается до шарфа. Накидывает его на себя и с красноречивым вздохом говорит как он ей нравится. Теперь, отними я его обратно, будет выглядеть как будто ребенка обидел. Но я посылаю ей красноречивый взгляд, давая понять, что я её насквозь вижу.
Я, наконец отвлекаюсь от них, и сажусь перед Сергеем. Он с Ильей сидит на маленьком диванчике напротив, я на кресле перед ними. Лиза немедленно пользуется случаем и пристраивается позади кресла, небрежно опуская руки мне на плечо. Мила бросает свои тренировки и целомудренно усаживается на подлокотник, складывая впрочем ножки рядом со мной.
Сергей читает целую лекцию, демонстрирует книги, которые он нашел по теме. В одних фолиантах более полные сведения о похожих предметах, в других рисунки. Сергей разражается лекцией на полчаса, в которой сведений на два абзаца.
Если выбросить сомнительные легенды, то остается только тот факт, что в этом мире есть народ, буквально живущий в карманных измерениях. И они до жути напоминают наших фэнтезийных эльфов. Встречаются с людьми редко, встречи происходят по разному. Пожалуй, все. Ах да — где у джедайской рапиры кнопка, никто из многомудрых авторов умных книг не знает.
Впрочем, я для себя вынес из лекции Сергея куда больше. Не могу назвать это откровением, но мир вокруг изменился. Все эти стены, свечи, сталь и люди вокруг стали как будто чуть более настоящими.
Мир людей был только одним из цветов огромного лоскутного одеяла карты окрестных земель. Города, села, квадратики полей где жили и работали люди — окружали леса, горы, болота. Да и сами заселенные местности обтекали лихие, бедовые, томные места. Томные — от слова томить, то есть мучить. Поэтому Илью удивило, что представился наш одногруппник на тренировке Томилой. Мучитель.
Мстислав жил в этом мире, не видя в нем ничего необычного. А вот мне пришлось умять в себя представление об окружающей действительности, где за крохотными тусклыми окошками во тьме бродят опасные существа. Иногда не просто бродят, но и замышляют страшное, прямо как маньяки-психопаты. Иногда это звери — волки, медведи. Иногда это чудовища. Кто опаснее — зависит от обстоятельств. Стены, свет, бдительные псы и храбрые воины — вот что оберегает людей. Это не всегда спасает. Часто пропадают путники. Реже, целые группы людей, например пара крестьянских возов с товарами для ярмарки. Это еще можно списать на разбойников. Иногда села находят с нетронутым скарбом и домами, а от жителей не остается ничего, кроме обрывков одежды и луж крови.
Мой родовой замок, в котором я проводил зиму, стоит на одной из дорог между Господином Великим Новгородом и Псковом. Со сторон Пскова, прямо к дороге подходит Гиблая топь. Со стороны Великого Новгорода лежит Темнолесье. Это не просто географическое названия, это предупреждение. Замок место, где можно укрыться от того, что выходит оттуда по ночам.
Еще об одной особенности этого мира, мне было бы не трудно догадаться — раз Канцлер играется тут в магическое метро со своими порталами, то уж наверняка есть пара сотен таких же, как он, умельцев. Умножьте эти пару сотен на пару тысяч лет — и можно обнаружить себя в мире буквально набитым порталами в искусственные реальности, в отдаленные места, и просто странные места. Каждый уважающий себя колдун так и норовит создать себе царство и наделать из него магических черных ходов, которые покрывают страну как кротовые норы огород.
Хотя нет. У меня есть куда более точная ассоциация. Все это выглядит, как хорошо продуманная карта в многопользовательской онлайн игре, где относительно безопасные “города” окружены опасными землями.
Вот только тут живут настоящие люди.
Мои размышления прервали.
— Приветики! — жизнерадостно прощебетала девушка лет двадцати двух. Последний или предпоследний курс. Мундирчик расстегнут, юбка выше нормы, на тонкой блузке, и без того едва сдерживающей напор пышной груди, расстегнуты четыре верхних пуговки.
Боже мой, я становлюсь ханжой. Сужу о человеке по одежде.
Девушка машет мне рукой и бесстыдно задирает юбку, чтобы перелезть через спинку диванчика и приземлиться жопкой прямо между Ильей и Сергеем. Над сапожками у неё белая кожа. Напрасно, тут сквозняки. Парни сначала зачарованно разглядывают голые ноги, а потом испуганно смотрят на её лицо. Неразборчиво здороваются. Одновременно сдвигают свои колени вместе и старательно отодвигаясь от девушки прочь. Увы, диванчик с высокими стенками, они сидят тесно, как на заднем сиденье древнего автомобиля с двигателем внутреннего сгорания.
— А я вас везде ищу! В библиотеке от меня еще никто не прятался! — говорит незнакомка. У неё странные, малоэмоциональные глаза и лицо школьной учительницы. Только слишком уж улыбчивой, для своей профессии. Она по очереди поворачивается к Сергею и Илье, чмокая их в щеку, а потом обнимает их обоих руками и откидывается на спинку диванчика, по-мужски широко расставив ноги.
— Храбр, познакомься. Людмила Торжкова. Помнишь, я тебе о ней рассказывала? — промурлыкала мне на ухо Лизавета.
Мы с ней некоторое время смотрим друг другу в глаза. Я спокойно жду, когда она начнет говорить. Наконец, лиценциатка перетрахавшая, как минимум, половину школяров мужского пола, отводит взгляд и говорит:
— Да я не к вам пришла. Я к этим двум. Слышьте, парнишки. У меня к вам дело есть. Дело касается любви. Вы мне нужны как мужчины. Оба. Отказы не принимаются.
И Илья, и Сергей сначала побледнели, потом испуганно посмотрели на неё. Она, по очереди, на них, с многообещающей улыбкой. Тогда они повернулись ко мне, теперь уже в их взгляде, кроме ужаса и паники, плескалась и надежда.
Придется их спасать. Кто, если не я. Я откинулся в кресле, закинул одну ногу на колено другой, и сказал:
— Барышня, а вам не кажется, что вы ведете себя бесцеремонно?