Как, оказалось, паниковал я зря. На крестинах Генеральша мило улыбалась, восторгалась младенцем и Оленькой, с которой быстро нашла общий язык и расположила к себе.
— Какая замечательная женщина! — прошептала мне вечером супруга. Прошептала, потому что теперь это наш обычный способ общения при спящем сыне.
— А еще, у нее взгляд несчастной женщины, но она это тщательно скрывает.
— Хорошая у нас крестная, — согласился я и невольно в памяти воскресли мои встречи в темной квартире.
— А еще, когда она думала, что никто не видит, она смотрела на тебя!
— А, что?! Я герой, хорош собой! Ты ревнуешь, что ли?!
— Да!!
— Ах, ты моя маленькая! — целую ее моську и далее все тело, пока моя супружница, позабыв обо всем не утонула в ответной страсти.
Генеральша в течении месяца навещала наш дом, вызывая нешуточную ревность у супруги. Приходилось после этого утешать ее и доказывать, как я ее люблю. К ее и моему облегчению, вскоре Генерал Губернаторша уехала в столицу к мужу и наша семейная жизнь потекла в более спокойном русле.
Вскоре отпущенные мне два месяца истекли, и вновь пришлось ползти в карете по весенней дороге в свою часть. С тестем мы договорились о покупке дома на берегу моря в Крыму, так как в Питере жить ни я, ни Оленька не захотели. Придворная жизнь нам не светила, да и мы к ней не стремились. Лучше мы будем купаться и греться на солнышке, поедая свежие фрукты
В части доложился нашему полковнику. Тот в радости даже обнял меня.
— Герой! Как есть, герой! Выглядишь здоровым. Сказывали, рана у тебя была очень плохая.
— Все, слава Богу, зажило. Готов продолжить службу.
— Очень рад! Думал, не вернешься на службу. А у меня офицеров раз, два и обчелся! Встанешь на роту, взамен Федора Евграфыча, царство ему небесное. Кстати, поздравляю с поручиком и наградами. Георгий уже пришел с остальными наградами, сейчас отдам.
Вручает мне коробочку и приказ о присвоении звания поручика.
— Извини, что не перед строем, в торжественной обстановке. Не то время, сам понимаешь.
— Служу государю и отечеству! — обнимаемся и расцеловываемся. Никак не привыкну к такому обращению с бородатыми мужиками.
В своей батарее меня приняли как родного, аж на душе стало приятно. Посидели, помянули погибших.
Вечером, я уже обнимал радостную вдову, которая меня уже не ждала.
— А где же Оленька? — Надежда освободилась от моих объятий, не зная, куда деть глаза.
— С маленьким у родителей. Там пригляд лучше, а мне может опять в поход скоро.
Вдовушка порывисто вздохнула и, очнувшись, повела меня в дом. Чудесные детки встретили не менее радостно, так как я являлся бесценным источником вкусностей и игрушек. Хозяйка, весь вечер витала вокруг меня, как бабочка вокруг лампочки, не зная чем угодить. Ее взгляды не оставляли сомнений, что душа находится в полном смятении и ее лихорадило не по детски. Я тоже был в замешательстве, не зная как себя вести. Адюльтер в мои планы не входил, но женщину понять было можно. Несколько лет без мужской ласки, а тут молодой офицер под боком и без жены.
Когда уже, я собирался уснуть, в мою комнату беззвучно открылась дверь и фигура в белой рубашке скользнула внутрь. Надежда замерла посреди комнаты, обхватив себя поперек груди. Наконец решилась и примостилась с краешку кровати. В темноте блеснули ее глаза, и она положила свою руку на мою грудь.
— Надежда. Думаешь, это хорошая идея?!
— Нет! Но я устала бороться с собой. С первого дня, как ты появился, я сама не своя. И Оленька пусть меня простит. Я ни на что не претендую! Мне бы только опять чуть-чуть почувствовать себя бабой. Совсем немного, она лихорадочно взяла мою руку и потянула под свою рубашку. Ее мягкий живот подрагивал под моей ладонью, а грудь вздымалась высоко и часто.
— Ох, мой миленький! Мне много не надо! Даже поцелуя не прошу. Пожалей меня!
— Ну, ну! Успокойся! Ты красивая женщина! Найдешь себе мужа.
— Кому я нужна! Без денег и с двумя детьми! Думаешь, я не пыталась?! Токмо, от меня все одного хотели, а я женщина порядочная. А ты запал мне в душу. Теряюсь, как дура и реву по ночам. Как представлю, что ты меня обнимаешь, так сладко становиться и стыдно, как сейчас. Только сейчас больше сладко — Она несмело улыбнулась и погладила меня по щеке. Затем робко провела ее по моей груди и животу. Я перехватил ее руку и притянул женщину к себе. Обнял, прижал и стал гладить по голове.
— Полежи милая рядом! Успокойся! Тебе потом самой будет стыдно, да и мне перед Оленькой тоже. Давай просто полежим, можешь даже поспать рядом. И никто нас не сможет осудить.
— Как хорошо! — она пришла в себя и расслабилась всем телом. — Ты никому не изменил, и Оленька не будет сердится. Можешь меня погладить?
Утром вдова кормила меня завтраком, полыхая румянцем. Бедная женщина ушла от меня, когда я спал и теперь не смела поднять на меня глаза. Подбодрил ее улыбкой и убыл в часть.
Забот на службе у меня прибавилось. Но помогали опытные пушкари из моей первой батареи, взяв на себя тяжесть обучения молодняка. Я в долгу не остался и исправно закупал продукты и выдавал командирам поощрительные деньги. Постепенно полк наполнился новыми людьми и орудиями. Даже добавили еще один пушкарный батальон с двенадцатифунтовыми орудиями. Империя усиленно готовилась к новой войне..
Наш полк усиленно тренировался, ожидая со дня на день приказа о выступлении. Но вот прошел июнь, потом июль, а политики все никак не могли решить, с кем и против кого воевать. Так как я смутно, припоминал о Тильзитском мире с французами, который будет заключен летом следующего года, то подозревал, что война начнется в лучшем случае к осени. С трудом уговорил полковника Герхштадта отпустить меня в отпуск, клятвенно заверив, что вернусь по первому требованию. Тот, видимо, что то знал о ситуации в мире и поэтому все же отпуск подписал, обязав быть к первому сентября.
Попрощавшись с хозяйкой, полетел на крыльях любви в теперь уже семейное имение.
Дорога, дорога, ты знаешь немного! Вспомнилась песня «Любэ». Накатили воспоминания, и я погрузился в них с головой. Как там Семиникина поживает. Почему то, родители вспоминались реже и то только вначале. Потом уже было не до этого. А вот теперь, когда жизнь вроде наладилась, нахлынула тоска по прошлой жизни. Подумал, стал расставлять плюсы и минусы.
Еда, без вариантов лучше, одежда — смешная но добротная, воздух и вода — чистые, природа не загублена, интернет вообще зло, лекарства, благодаря источнику не нужны, родители…, зато у меня есть новая семья, красавица жена и маленький Андрейка. Грусть моментом улетучилась, и я вернулся в хорошее расположение духа. Так остаток пути и провел, планируя дальнейшую жизнь. Похоже, что до войны двенадцатого года придется завязать со службой. Иначе, я до нее просто не доживу. Схожу в последний поход и баста! Принял итоговое решение. А вот с артиллерией нужно помочь моей родине. Может и Москву тогда не сдадим. Деньги у отчима есть, заводики тоже. Сделаем образец, выбьем государственный заказ и может получиться.
В таких радужных мыслях я и подъехал к воротам усадьбы. Пока разгружался у крыльца, выбежала любимая с сыном.
— Папка наш приехал! — Обнимаю обоих и горячо целую. Сынуля смеется, а Оленька просто счастлива.
— Дома только маменька, но ей нездоровится. Папа на работе, Алешка и Маша в гимназии. Поэтому, сразу мыться! — проворковала женушка, блестя хитрыми глазами. Андрейка был вручен няньке, а я схвачен за рукав и утянут в пункт помывки и разврата. Молоко, слава богу, еще было, уж очень я по нему соскучился. Ха-ха! Быстро подтянул немного отвисшие от кормления любимые игрушки и отлюбил благодарную женушку, заодно и помылись.
После баньки возился с сынишкой, уча его ходить. Стоял он уже уверенно, а вот с координацией пока не очень.
— Так что, там с матушкой? Приболела? — спрашиваю у Оленьки, с нежностью наблюдавшей за нами.
— Да. Каждый месяц так. Ну, ты понимаешь. Только теперь все хуже и хуже.
— И чего раньше не сказала! Родная мать загибается, а они стесняются, понимаешь! Пошли быстрей!
Елизавета Матвеевна сильно похудела, отчего изумрудные глаза стали еще больше. Когда мы поздоровались, Оленька сходу заявила.
— Мама! Сейчас Вася тебя посмотрит и вылечит! Не бойся, раздеваться не придется. У него теперь и через одежду получается.
Измученная женщина только кивнула и закрыла глаза. Я сосредоточился, повел руками вдоль живота. Черное пятно поселилось в матке и пустило свои щупальца во все стороны. Ну, пошла, родимая. Подаю с двух рук целебную энергию. Тяжело получается! Застарелая опухоль активно сопротивлялась, но понемногу стала сдавать свои позиции. Когда она уменьшилась наполовину, маменьку стошнило густой массой с ужасным запахом. Хорошо успела наклониться над полом. Служанки быстро стали убираться, а Оленька вытирать маме лицо и поить водой.
— Завтра повторим. Уже сегодня будет лучше. Все будет хорошо! — Оставляю женщин одних, и ухожу, коря себя за то, что не интересовался здоровьем Оленькиных родителей раньше. Ну, теперь они у меня пройдут полный курс лечения!
Вечером, после долгого общения с сестренкой и братишкой, мы с тестем по традиции устроили междусобойчик.
— Спасибо тебе сын, за мою Лизоньку, — Александр Никитич совсем расклеился. — Совсем уже отчаялся и мысли плохие в голову приходят. Неужто, правду Оленька говорила?!
— Разве теперь не видно?
— Вот, я, старый дурак! На чудо все списывал! А чудо то вот! Сидит рядом со мной! — Тесть прослезился и полез обниматься.
— Ничего. Уже будет все хорошо. Матушка пошла на поправку, а завтра совсем не ноги встанет. Давай я и тебя посмотрю. Колено, должно быть, болит, легкие не очень, чуть печень и почки. Тебя за один день поправлю. Только, батя! Сам, понимаешь! Надо об этом молчать, иначе не жить нам спокойно!
— Да уж! Такое до добра не доведет. Сведут в могилу или доброхоты или завистники. А ты! Я бы тебя на руках носил, а ты столько лет молчал!
— Но ведь и так все сложилось! И вы в этом виновны в первую очередь, за что я вам признателен по гроб жизни.
— Да! Получилось знатно! И Оленька здорова и мы счастливы. Значить, так! По финансам, там очень муторно и долго. Денег много и, если интересно, можем потратить на это пару вечеров. Особняк в Крыму купил. Там раньше какой то хан жил. Теперь делаем ремонт, так что на следующее лето можно будет заселяться.
— Замечательно! К тому же в следующем году хочу последовать вашему совету и оставить службу.
— Вот это правильно! А, может, прямо сейчас?!
— Нет. Сейчас не могу. Слово давал, и офицерская честь не позволяет.
— Ну, хорошо. Только ты берегись, под пули не подставляйся!
— Да, кто же ее ищет! Сама находит!
В течение недели оба родителя моими стараниями стали сиять как начищенные пятаки. Побочным эффектом, стало то, что выходить к завтраку они стали поздно и поглядывали друг на друга как два влюбленных подростка. Хе-хе!
Моя любимая не могла на них нарадоваться и благодарила меня по ночам с неистовым пылом.
— Ты смотри, доиграешься, будешь опять с пузом ходить! — говорю в ушко, завершившей очередной полет в нирвану, моей любви обильной женушке.
— Это не страшно. Много деток от любимого, что может быть лучше?! Андрейке уже почти год, так что можно! Давай еще разок и спать!
В часть вернулся ровно первого сентября, когда интенданты, вовсю, собирали походную колонну.
— Слава богу, ты вернулся! — полковник встретил меня как родного. — Мы опять идем на француза, на этот раз с Пруссией, ну, и Англия, конечно! Куда же без нее?!
Наши войска сосредотачивались в Польше под командованием генерал-фельдмаршала Кименского. Тем временем французы громили прусские войска. Покончив с ними, они подошли к Висле и столкнулись с русским авангардом. Начались бои с отступлениями. Наша батарея с ходу вступила в бой. Мои артиллеристы были выше всяких похвал и зачастую только благодаря им наши позиции не были сданы. Особенно выручала возможность батареи быстро сменить опасную дислокацию и открыть огонь с неожиданного для противника места. В процессе длительного отступления наши войска остановились только в декабре у города Тыкоцин, а Наполеон зазимовал в Варшаве.
В январе, мы под командованием Беннигсена выступили под Кенигсберг, где участвовали в череде сражений, не принесших успеха ни одной из сторон. Через месяц пыл операции угас, и мы опять отступили, зависнув без боев до середины мая. Расквартировалась наша часть в Прусском городе, который в мое время назывался Калининградом. Аккуратные немецкие домики, величественный собор Богоматери и святого Адальберта. Женщины деловые и практичные. Мои солдаты хвалились своими победами за серебряные рублики, а я, завязав узлом свои хотелки, просто гулял, впитывая дух средневековой Европы. Наши службы организовали доставку почты, и я вечерами перечитывал целую пачку писем от Оленьки и Машки, нашедших своего адресата. Машуля совсем заневестилась и задавала вопросы, возникающие перед всеми девушками в ее возрасте. Я еще раньше описывал всю диспозицию с ее будущим браком, но женщины есть женщины. Если уж втемяшат себе что то в прелестную головку, то не вырубишь топором. Первым же письмом, строго настрого предупредил не вступать ни в какие отношения, пока я не посмотрю на кандидата. Уж от моего непредвзятого взгляда не укроется никакая кривда и, тем более, гнилая душонка. Оленька хвалилась пошедшим самостоятельно Андрейкой и огорошила сообщением, что ее маменька скоро подарит ей сестренку или братика. Неплохо я ее вылечил!
В конце мая, мы опять схлестнулись с французами и на этот раз снова оказались на грани поражения. Наши войска отступили и в конце июня страны заключили, долгожданный мной, Тильзицкий мир. Наш полк поспешил в Россию, после почти годового похода. Меня, слава богам, только пару раз цепляло осколками, зато спасенных мной солдат можно было считать сотнями. Ведь в это время не существуют антибиотики и любая рана могла привести к воспалению и смерти. Так что, я спасал от смертельных ран и одновременно контролировал легко раненых. От постоянной тренировки мой источник подрос и теперь я мог за раз стабилизировать сразу с десяток служивых с тяжелыми ранениями. Конечно, от солдатских глаз такое скрыть было невозможно, и я постепенно обрел негласную репутацию ангела хранителя. Некоторые просили меня прочесть общую молитву перед боем, надеясь на более короткую дорогу к божьим ушам. Наш полковой капеллан хмурился, но терпел, яростно размахивая кадилом.
Домой попал почти ровно через год, как я покинул его в последний раз. Меня встретил наш карапуз стремительно передвигавшийся на своих окрепших ножках, а за ним любимая Оленька превратившаяся в секс бомбу с округлившимися бедрами, приличным бюстом и волшебными зелеными глазами. Матушка, как мадонна предстала с младенцем на руках, и выглядела помолодевшей лет на десять. Она зацеловала меня, вызвав легкую ревность у своей дочки. Машуня выросла в статную девицу и просилась на обложку модного журнала, настолько была хороша ее фигура и лицо. Алешка тоже подрос и стал похож на меня в детстве. Не изменился только Мяв, хотя может чуток растолстел. Александр Никитич, как всегда мотался по делам, управляя своей промышленной империей. Все! Завтра же подаю в отставку!
Отставка завтра, а сегодня было много нежностей и страстного обладания роскошным телом. Оленька расцвела после родов и толики моего вмешательства, настроившие ее организм как самый совершенный инструмент. Она со смехом рассказала мне после очередной бурной баталии в постели, о множественных ухаживаниях местных кавалеров. Я пообещал вызвать их всех на дуэль, но Оленька вымолила для них прощение, стоя на коленях перед кроватью и принимая меня с задней позиции. Ох, чувствую, что моя милая сейчас залетит, уж больно она громко при этом стонала, принимая в себя весь заряд моих бубенчиков. Видимо родится девочка, такая же красивая как мама. Ласково поглаживаю утомленное тело, наслаждаясь чувством единения с моей любимой.