Игнатьев был всего лишь честным солдатом, а не царским министром или нью-бердичевским комбинатором. Как он мог гарантировать принципиальность российских "верхов", продажных почти поголовно? Ответив уклончиво, он поинтересовался: - Позвольте узнать, почему вас так может интересовать этот вопрос?
"И без того красное, - писал Игнатьев, - обветренное ли цо генерала стало пунцовым. Он нервно взял меня за пугови цу кителя и процедил сквозь зубы:
- Хотя бы потому, что этого как раз желает Ллойд Джордж"...
Ллойд Джордж-Морган... Ллойд Джордж-Захаров... Морган-Ротшильд... Ротшильд-Розбери... Розбери-Чер чилль...
Это были лишь отдельные звенья одной общей цепи, в которую идущая война вплетала еще и 4 миллиона тонн (!!) колючей проволоки, опутавшей поля сражений...
Цепь обвисала на человечестве все тяжелее, сковывала его все более. И вместо нового, более осмысленного и доброго мира человек получал бессмысленную для всех, кроме захаровых и морганов, жестокую и долгую войну.
Война же была бесчестна настолько, что отвергала мало-мальски честных людей на верхах власти и продвигала вперед совсем уж бесчестных.
В июне 1916 года лорд Китченер на броненосном крейсере "Гемпшир" отправился в Россию. Западнее Оркнейских островов крейсер подорвался, к берегу выплыли только 12 чело век. Китченер был безжалостен, но прямолинеен и не устраивал многих. Почему он погиб, сегодня уже не узнать. Но погиб он для многих вовремя...
А в декабре 1916 года премьер-министром вместо "сработанного" Асквита стал нелюбимый Китченером Ллойд Джордж, тесно и прочно связанный, кроме Моргана, еще и с сионистскими кругами.
Был "на коне" и Черчилль. Во время выборов в парламент 1906 года манчестерские евреи сплотились вокруг него так активно, что на одном из митингов их лидер заявил: "Любой еврей, голосующий против Черчилля, будет предателем нашего дела".
Что же это было за "святое дело"? Каким может быть главное дело у честного человека? Двух мнений быть не может! Человек, достойный так называться, стремится сделать жизнь лучшей как можно большему числу честных и достойных людей. Но такой ли цели служили черчилли и ллойд джорджи?
Глава 6.
Кому война - мачеха, а кому - мать родная...
Созидающая человеческая мысль уже со второй половины XIX века давала народам могучие возможности преображать жизнь и планету для их блага.
В 1869 году Америка построила Бруклинский мост, а Европа - Суэцкий канал. Через два года на заводе Круппа зажглась первая в мире мартеновская печь, а в 1883 году крупповские же рабочие в Эссене смонтировали первый прокатный стан.
В 1885 году в Чикаго вырос первый небоскреб, а через год "Нью-Йорк Трибюн" впервые была набрана на линотипной машине.
В 1889 году французы под руководством Эйфеля подняли над Парижем его новый символ, потрясший посетителей Па рижской всемирной выставки.
Еще через год - в 1890 году - английские инженеры Фаулер и Бейкер протянули над заливом Ферт-оф-Форт железнодорожный мост длиной в полтора километра.
Русские строители в 1880 году закончили в Ташкенте Транс каспийскую магистраль, а в 1892 году начали строить Транссиб.
С 6 по 15 апреля 1896 года в Афинах прошли первые Олимпийские игры. Правда, через четыре года, на рубеже двух столетий - в 1900-м - стараниями лорда Китченера (того самого) мир "обогатился" стратегией "выжженной земли" в англо-бурской войне в Южной Африке. В том же году был создан и первый концлагерь - там же.
1 августа 1914 года в Европе началась Первая мировая война, а 15 августа того же года в Америке открылся Панамский канал.
Капитал гордо заявлял, что все это (кроме, конечно, войны) - плоды его усилий. Но мосты, прокатные станы, каналы, лампочки накаливания, фонографы и рентгеновские аппараты - абсолютно все, что делало жизнь более осмысленной и изобильной, создавал труд. И только создание войны капитал мог по праву поставить себе в единоличную заслугу.
За двадцать восемь лет до августа 1914 года Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин в журнале "Вестник Европы" писал: "Добрые гении пролагают железные пути, изобретают теле графы, прорывают громадные каналы, мечтают о воздухоплавании, одним словом, делают все, чтобы смягчить международную рознь; злые, напротив, употребляют все усилия, чтобы обострить эту рознь. Политиканство давит успехи науки и мысли и самые существенные победы последних умеет обращать исключительно в свою пользу",,.
Так думал и чувствовал человек глубоко русский и одно временно гражданин мира не в пошло-барственном толковании этого понятия, а в понимании созидательном, грядущем. Щедрин тонко уловил нарастающее несоответствие производительной мощи человечества и общественного устроения этого человечества.
Русский поэт Максимилиан Волошин, уже современник мировой войны, сказал: "Это ведь ложь, что это война рас. Это борьба нескольких государственно-промышленных осьминогов. Они совершают свои гнусные пищеварительные процессы, а им посылают отборных юношей"...
Что же касается европейской "гуманистической" мысли, то Французская лига прав человека и гражданина устами своего президента Бюиссона в августе 1914 года обратилась "к нации": "То, что разразилось сегодня, - это смертельный поединок двух религий: религии Силы и религии Права. Это освободи тельный крестовый поход демократии".
А пока лицемеры упражнялись в словоблудии, берлинская электрическая фирма "Санита" с Фридрихштрассе, 131, писала своему партнеру - женевской фирме "Феликс Бадель" - деловое письмо: "Наша модель раздвижного костыля модель военная и представляет предмет первой необходимости. Мы хотим поэтому привлечь все ваше внимание к вопросу экспорта костылей за границу; у вас, без сомнения, имеется возможность вести дела с Францией и Россией и сбывать туда наши раздвижные костыли, которые скоро станут очень вы годным товаром".
Немцы сбывали костыли Антанте. Англичане выгодно торговали жирами, важными для производства взрывчатых веществ. Из своих колоний они поставляли эти жиры... Германии. Оттуда же шел в рейх и корм для скота.
В 1927 году бывший британский военно-морской агент в Швеции, отставной контр-адмирал Консетт, опубликовал книгу "The Triumph of Civil Forces" (в 1966 году она была пере издана под названием "The Triumph of Unarmed Forces" -"Триумф невооруженных сил"). Консетт привел в ней доку ментальные данные о торговле Англии со скандинавскими странами товарами, затем перепродававшимися в Германию. Шесть миллионов тонн меди, никеля, свинца, олова, цинка и полтора миллиона тонн продовольствия - вот о чем доклады вал в Лондон один только Консетт! А ведь Скандинавия была не единственным каналом перепродажи. Товары из-за океана и из стран Антанты шли в Германию и через Голландию, через Швейцарию...
Уже во времена второго Рузвельта - Франклина Делано - комиссия сенатора Наяне просто раскопала сведения о связях американских и германских трестов, но обнаружила сенсационные данные о выполнении в США военных заказов рейха во время войны. Шума было много, но шумели зря. Могло ли быть иначе, если число филиалов крупнейших монополий США в рейхе переваливало тогда за полсотни?
Кто-то в пропагандистских ведомствах, может быть, и рассчитывал на недолгую войну. Позже кое-кто хотел выставить недалекими идиотами немцев на том основании, что план Шлиффена предусматривал разгром Франции за 8 недель. Однако высшее руководство рейха отнюдь не играло в солдатики. В Германии за счет форсированного импорта были созданы военные запасы дефицитного сырья (хлопка, селитры, цветных металлов) на 6-12 месяцев - сроки войны, на которые ориентировались в Германии реально.
В странах Антанты такой заблаговременной экономической подготовки не проводили.
Тем, кто уже запланировал близкие сверхприбыли на военной дороговизне, было ни к чему накапливать запасы по дешевым довоенным ценам. Ведь их могли с началом войны просто реквизировать. Было проще выждать и закупать во время войны, "исполняя патриотический долг". А недостатка в сырье ни Англия, ни Франция не испытывали, за исключением короткого периода после объявления Германией неограниченной подводной войны в начале 1917 года.
Большой капитал заранее знал: война будет долгой, потому что руководить ею будет он. И как из любого выгодного предприятия, прибыль тут нужно было получать до тех пор, пока ее не начнут перевешивать возможные убытки в виде восстаний уставших народов.
В минуты горькой откровенности с самим собой это понимали и такие противоречивые фигуры, как Эдуард Эррио. В отличие от своего коллеги по партии радикалов Кайо, он -эрудит, знаток литературы, ценитель музыки - не был человеком банков и "двухсот семейств", хотя служил всю жизнь этой Франции. Так вот, Эррио писал: "Во Франции и в других странах держатели ценных бумаг, банкиры стояли над политическими деятелями, они были подлинными хозяевами Франции, незримыми, но вездесущими"...
Не успели во французском министерстве иностранных дел на Кэ д'Орсэ вчитаться в слова немецкой ноты, как тем же вечером 3 августа 1914 года в обстановке строгой секретности французское правительство попросило "Де Ротшильд Фрэр" занять сто миллионов долларов у Соединенных Штатов. Золотой конвейер двинулся...
Роль доверенного кредитора за океаном взял на себя Морган, заодно с обязанностями представителя французского правительства в военной торговле между Францией и США.
Но и Ротшильды свое получили: американские займы шли формально на их банк, а уж потом - в казну. Комиссионные же - только Ротшильдам. Их контора на рю Лафит на чала перекачивать и английские деньги, после того как лон донские Ротшильды выпустили в Англии облигации французского займа.
Попутно ротшильдовская "Ле Никель" продавала металл, добытый во французской Новой Каледонии, германским оружейным заводам.
Впрочем, патриотизм банкирских баронов был вне со мнений. Эдуард Ротшильд писал из Парижа британской родне: "Наш долг, как патриотов, предоставить в распоряжение правительства все, чем мы располагаем. Объединившись с вашим народом на поле боя, мы должны объединить и наши кошельки". Порыв был воистину трогательный: английские и французские солдаты в окопах обменивались вшами, а их более удачливые "соотечественники" - акция ми. При этом Эдуард оказался настолько патриотично дальновиден, что, "отдавая все" французской "родине", он сверх этого еще одновременно вкладывал крупные средства в акции нью-йоркской железной дороги и новых линий нью-йоркского же метро. И когда в 1917 году за своей долей окопных вшей отправились в Европу экспедиционные силы США, он был готов объединить свой кошелек с кошельком и этого "нового" союзника, участвуя в военном займе казначейства Штатов.
Генерал Мольтке еще в 1910 году говорил бельгийскому военному атташе в Берлине майору Мелотту: "Что касается Англии, то германский флот создан не для того, чтобы прятаться в гаванях. Он пойдет в наступление и, возможно, будет разбит. Германия потеряет свои корабли, но Англия утратит свое господство на морях, которое перейдет к Соединенным Штатам. Только они окажутся победителями в европейской войне. Англия это знает, и, вероятно, останется нейтральной".
Мольтке родился и был воспитан в стране, где на чужих дядей не оглядывались, и поэтому он не мог представить себе, что в могучей Англии уже немалая часть элиты ориентируется на интересы не своей родины, а на интересы того Золотого Интернационала, который как раз и вел дело к будущему господству Америки.
Мировая война готовила это господство по всем направлениям. Ее участник, бывший офицер старой русской армии, советский военный историк генерал Е. Барсуков в капитальном труде "Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.)" писал: "Россия влила в американский рынок 1 800 000 000 золотых рублей, и притом без достаточно положительных для себя результатов. Главным образом за счет русского золота выросла в Америке военная промышленность громадного масштаба, тогда как до мировой войны американская военная индустрия была в зачаточном состоянии. Ведомства царской России, урезывая кредиты на развитие русской военной промышленности, экономили народное золото для иностранцев. Путем безвозмездного инструктажа со стороны русских инженеров (в одном Коннектикуте их работало около двух тысяч, читатель! С.К.) созданы в Америке богатые кадры опытных специалистов по разным отраслям артиллерийской техники".
Ему вторят слова генерала А. Маниковского из его книги "Боевое снабжение Русской Армии в 1914-1918 годах": "Без особо ощутительных для нашей Армии результатов, в трудней шее для нас время пришлось влить в американский рынок колоссальное количество золота, создать и оборудовать там на наши деньги массу военных предприятий, другими словами произвести на наш счет генеральную мобилизацию американской промышленности, не имея возможности сделать того же по отношению к своей собственной".
Ко если бы иностранцам помогали только золотишком и умишком - это было бы еще полбеды. Беда была в том, что помогали и кровью. И уже в начале войны русская кровь обеспечила французам их самую важную в той войне победу на Марне.
Пятого сентября на равнине между Верденом и Парижем в районе реки Марна началась Марнская битва. В начавшейся войне Мольтке следовал схеме Шлиффена, ослабив ее, одна ко, материально. И это сразу наложило фатальную тень на все планы и шансы немецкого наступления...
Тут Германию подвела жадность ее правящего класса. Высшие круги промышленно-финансовой буржуазии очень беспокоились за промышленные районы Эльзаса и Лотарингии мл левом фланге и настояли на его усилении за счет наиболее нужного, "прорывного" правого фланга - "бельгийского".
Это был, конечно, недопустимый промах. В пользу других фронтов Мольтке уменьшил первоначальную ударную группировку правого крыла с 25 армейских корпусов до 16. сокращались и резервы. Соотношение между правым и левым крылом уменьшалось по сравнению с замыслом Шлиффена с 7 : 1 до 3 : 1.
Так что "молниеносного" немецкого наступления во Франции не получилось, хотя и низким его темп назвать было нельзя. Выиграв пограничное сражение, войска кайзера к концу августа продвигались вперед на 13 километров за сутки. Для пешей армии очень даже неплохо.