И действительно на русский "авось" мы надеялись слишком часто. А вот немцы веками вырабатывали в себе ежедневную основательность.
Но "мальчик без штанов" видел иное:
Только жадность у вас первого сорта, и так как вы эту жадность произвольно смешали с правом, то и думаете, что вам предстоит слопать мир. Все вас боятся, никто от вас ничего не ждет, кроме подвоха. Есть же какая-нибудь этому причина ?
Разумеется, от необразованности. Необразованный человек - все равно, что низший организм, а чего же ждать от низших организмов?
Вот видишь, колбаса! Тебя еще от земли не видать, а как уж ты поговариваешь!
"Колбаса", "выкуси"! - какие несносные выражения! А вы, русские, еще хвалитесь богатством вашего языка! Между тем дело ясное. Вот уже двадцать лет, как вы хвастаетесь, что идете исполинскими шагами вперед, и что же оказывается? Что вы беднее, нежели когда-нибудь..., что никто не доверяет вашей солидности, никто не рассчитывает ни на вашу дружбу, ни на вашу неприязнь.
Ах, читатель, как все это мучительно напоминает что-то очень знакомое... А?
Вот то-то и оно...
В этом, якобы приснившемся Щедрину разговоре, отношения двух народов и их национальные черты представлены без прикрас. Русско-немецкие противоречия выпирали из каждой фразы и кололи больно, но...
Но немецкое содействие действительно русским требовалось. В середине XIX века митрополит Московский и Коломенский Филарет говорил о русском народе: "В нем света мало, но теплоты много". Сказано хорошо, но недаром же тот же русский народ признавал: "Ученье - свет, а неученье - тьма".
Вот нам и недоставало как света, так и ученья. Зато темно та имелась в наличии с избытком. Прикрыв в давние времена Европу от татаро-монгольского опустошения, Россия отстала от передовых народов основательно.
Нужно было догонять, нужно было учиться.
Но у кого?
В Европе (да, по сути, и в мире) были тогда лишь три страны, без ясного определения отношений с которыми Россия была обречена на опасную невнятность всей внешней и внутренней политики. И у всех трех жадности, зависти к России и спеси было более чем достаточно...
Англия с ее отточенным коварством, с ее изысканным, бес страстным бессердечием и полнейшим пренебрежением к правам слабейшего была для России партнером заведомо непригодным. С Англией нужно было торговать, учиться ее достижениям и ни на минуту не забывать, что "англичанка завсегда гадит".
Франция была внешне легкомысленной, а на деле тоже отменно своекорыстной, жадной и жестокой, что хорошо доказала своим поведением в колониях, в России в 1812 году и в Испании. Испанец Гойя разоблачил бесчеловечность французов в своих офортах "Ужасы войны"с фотографической точностью и большой выразительностью: французы разрубали тела испанских повстанцев на части и насаживали на сучья деревьев. И не забудем, что это французы весело произносили ужасные слова: "Труп врага веселит и всегда пахнет хорошо".
Русско-французская дружба была выгодна лишь Франции и, косвенно, Англии. Англии она помогала ослаблять опасную в перспективе Германию, а выгоды французов очевидны: от рыв России от ее естественного, в силу соседства, германского союзника. И защита Франции - от него же.
Германия, конечно, поставляла России немало тупых администраторов и педантичных педагогов. Зато Франция снабжала нас лишь гувернерами не лучшей кондиции и бойкими французскими "мамзелями". Экономически и цивилизационно французы все более становились аутсайдерами.
Щедрин определял немецкую культуру и науку как второсортные, но, скончавшись в 1889 году, он не мог знать тогда, что его уже подросший "мальчик в штанах", которому "никто не препятствовал быть трудолюбивым", изменит место Германии в мире всего в два десятилетия.
Соответственно, Германия и претендовала на многое. В октябре 1916 года в Берлине вышла книга уже знакомого нам Фридриха Науманна "Срединная Европа". Науманн писал о слиянии Австро-Венгрии и Германии и создании "между Вислой и Вогезами, Галицией и Констанцским озером конфедерации народов" при главенстве Германии,
Собственно, это был план экономического объединения Европы.
И России он был, с определенными поправками (в части, скажем, Галиции), скорее полезен, чем вреден. В том, конечно, случае, если бы: 1) согласие с подобными германскими идеями Россия обменяла на широкие преимущества в отношениях с такой европейской федерацией; и 2) Россия стала не монархической, а народоправной и живущей не для дяди (Сэма, Жана, Джона, Ганса), а для Ивана да Марьи.
Такая внутренне развитая и крепкая, Россия могла бы спокойно взирать на любые коалиции и конфедерации. Внутрь такой России ни одна из них не двинулась бы! Не рискнула бы!
И такая Россия вполне могла рассчитывать не только на уважение, но и на дружбу с народом, хорошие отношения с которым для нас имели первейший смысл. Причем такая дружба была возможна при любом государственном устройстве Германии.
В двадцатые годы Германия была Веймарским изданием Версальского договора. С 1933 года начинается история германского нацистского Третьего Рейха. Принято считать, что Германия Гитлера была запрограммирована на смертельную борьбу с Россией уже в силу идейных, концептуальных воззрений фюрера.
По сей день историки и публицисты на всех углах размахивают его основным трудом "Майн Кампф" ("Моя борьба") и тычут всем в нос главу XIV "Восточная ориентация или восточная политика", начинающуюся со слов: "Отношение Германии к России я считаю необходимым подвергнуть особому разбору. Эта проблема имеет решающее значение для вообще всей иностранной политики Германии в целом".
В тексте главы есть два абзаца, без цитирования которых не обходится ни одна работа о Гитлере и нацистской Германии: "Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно пере ходим к политике завоевания новых земель в Европе.
Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду, в первую очередь, только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены".
Казалось бы, все ясно, четко и безоговорочно. Никаких вариантов тут не предусматривается, и вопрос только в том, когда Гитлер пойдет войной на Россию, если получит власть.
Однако чтобы понять эту острую проблему, двух выдернутых из контекста абзацев мало. Нужно вдумчиво читать всю книгу Гитлера. Ведь "Майн кампф", пожалуй, вторая по известности названия книга в мире после Библии, но уж точно первая среди "известных" книг по незнанию ее содержания.
Во-первых, Гитлер писал ее в 1924-1927 годах (вначале была опубликована первая часть, затем - вторая). Он, конечно, был уверен в своем большом политическом будущем, но серьезного политического опыта еще не имел, а его кругозор (в принципе - весьма широкий) не был подкреплен ни малейшей практикой государственной работы.
Да и по возрасту Гитлеру не хватало политического опыта в его тридцать пять лет. Наполеон властвовал во Франции в более молодом возрасте, но он имел совершенно иную судьбу и иную натуру.
Так что читать и изучать "Майн Кампф" умный русский человек обязан, но читать-то нужно с умом. Ведь Гитлер в "Майн Кампф" рассматривал очень много общественных вопросов, порой - оригинально и ярко.
Были в книге и крупнейшие мировоззренческие просчеты. Они-то реального исторического Гитлера в конце концов и подвели. Но нас сейчас интересуют только его воззрения на "русский" вопрос. К слову, несмотря на чисто "восточное" название XIV главы, России посвящена там примерно лишь пятая часть.
Так, в "восточной" главе Гитлер уделил немало внимания Франции. И прозорливо отметил, что при той национальной политике, которую ведет Франция, она может превратиться в "новое европейско-африканское мулатское государство на европейской территории". И разве сегодня французы не близки как раз к чему-то вроде этого?
Внешнюю политику Гитлер определял как "урегулирование взаимоотношений одного народа со всеми остальными народами мира" и заявлял, что его политика будет исходить из следующего: "Наше государство, прежде всего, будет стремиться установить здоровую, естественную, жизненную пропорцию между количеством нашего населения и темпом его роста, с одной стороны, и количеством и качеством наших территорий - с другой. Только так наша иностранная политика может должным образом обеспечить судьбы нашей расы, объединенной в одном государстве".
Под "здоровой пропорцией" Гитлер понимал такую ситуацию, когда обеспечивается "пропитание народа целиком и полностью продуктами нашей собственной земли".
А признаком мировой державы он считал обширность территории, позволяющую народу развиваться свободно. Но как раз здесь Германия оказывалась в исключительно неблагоприятном положении. Плотность ее населения была огромной. В Европе лишь Бельгия и Голландия имели плотность в два раза большую, а Англия - примерно такую же.
Но у Англии были тогда обширнейшие колонии, где земли хватало и на англичан, и на аборигенов. Были колонии и у бельгийцев с голландцами. Швейцария (!) имела плотность населения в полтора раза меньшую, чем Германия, Дания и Чехословакия - в два, Франция - в три, США - в десять раз меньшую, а СССР - в двадцать раз.
За пределами Европы скученней немцев жили только... японцы. Но их уровень потребления был с немецким несоизмерим. Китайцы жили просторнее немцев в три раза. Да, проблема была.
Искусственное ограничение рождаемости Гитлер не считал выходом и был прав, когда заявлял, что нация вступает так на путь вырождения потенциально здоровые не рождаются, а родившихся слабейших спасают.
По оценке Гитлера, у Германии было три наиболее очевидных выхода:
внутренняя колонизация, то есть все большее "уплотнение" населения и интенсификация хозяйства;
приобретение новых колоний;
приобретение новых земель в Европе на территориях, примыкающих к немецкой.
Первый путь исчерпывался, на втором Германия потерпела поражение в Первой мировой войне.
А третий? Третий означал новую войну. Большую или малую, но войну или, как минимум, - активное силовое противостояние, невозможное без сильных армии и флота. Но - с кем в союзе и против кого?
Эту тему Гитлер впервые затронул еще в главе IV "Мюнхен", где писал: "Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России (но тут нужно не забывать, что до Первой мировой войны в состав России входили обширные, примыкавшие к Германии польские земли. - С.К.). Для такой политики мы могли найти в Европе только одного союзника: Англию. Толь ко в союзе с Англией, прикрывающей наш тыл, мы могли бы начать новый великий германский поход. Мы должны были тогда отказаться от колоний и от позиций морской державы и тем самым избавить английскую промышленность от необходимости конкурировать с нами".
Гитлер оценивал лишь возможности, варианты, а не утверждал что-то одно. Фактически это был неглупый и вполне корректный для немца геополитический анализ.