Руководителю конституционной комиссии Хиробуми Ито (тоже самураю) к началу «революции Мэйдзи» было 26 лет (когда он возглавил первый японский кабинет министров европейского образца в 1885 году, ему было 44 года, а когда его конституция увидела свет — уже 47).
За четыре года до событий Мэйдзи двадцатидвухлетний Ито под видом матроса отправился в Англию учиться. Добрался он до Лондона вместе с двадцативосьмилетним Иноуэ Каору (потом занимал многие министерские посты, в том числе и министра иностранных дел).
Тогда за это в Японии грозила смертная казнь.
Много позже Ито сыграл большую роль в заключении англояпонского союзного договора, но прославился он как «японский Бисмарк». Такое свое прозвище он заслужил вдвойне — и потому, что старался иметь «железного канцлера» за политический образец, и потому, что был сторонником дружественных, а не враждебных отношений Японии с Россией.
Ито восторгался Бисмарком и — как написал о нем профессор Жуков — «сам признавал, что из своих заграничных странствий наибольший опыт для заимствования он приобрел в Германии».
А что? Ведь и объединенная Германия Бисмарка тогда поднималась мощно и быстро. Японские ученики явно умели выбирать себе подходящих учителей! Это поколение политиков оказалось при деле действительно в нужное время и в нужном месте. Потому-то они и обретали успех.
Ито, между прочим, создал в Японии новое титулование знати — взамен титулов сегуната. Особая квалификационная комиссия разделила 500 вновь вводимых наследственных титулов так: 12 князей, 24 маркиза, 74 графа, 321 виконт и 69 баронов.
Сам Ито стал графом (потом — маркизом) и в разное время лично «снял пробу» почти со всех высших постов, последовательно возглавляя те государственные учреждения, которые сам же и создавал.
Ито принадлежат комментарии к конституции, и один государственный тезис Ито заслуживает особого внимания.
Статья 27 главы II конституции гласила: «Собственность каждого японского подданного неприкосновенна. Изъятия, необходимые в интересах общественной пользы, определяются законом».
Ито истолковывал эту статью так:
«Право собственности находится под властью государства. Поэтому оно должно подчиняться законным ограничениям. Оно неприкосновенно, правда, однако и не безгранично. Например, некоторые здания воспрещается строить на известном расстоянии от пограничной черты... и такое запрещение не подлежит обжалованию; добыча земных минералов подлежит контролю горных законов; эксплуатация лесов подчиняется особым узаконениям, основанным на началах рационального хозяйства; ...это в достаточной мере показывает, что собственность частных лиц, как и они сами, находится в подчинении у государства...»
То есть крупнейший буржуазный реформатор Японии с самого начала реформ не рассматривал частную собственность как священную и ясно давал понять всем, что при государственной необходимости новая Япония будет эту «священную корову» доить в той мере, в какой будет сочтено необходимым.
И этот принцип (который, как любой принцип, далеко не всегда соблюдался, но все же и не остался только на бумаге) отнюдь не сковал частной инициативы — развивалась Япония бурно и смело!
Позднее Ито в качестве генерального резидента в Корее много сделал для японской аннексии Кореи. Назначенный в 1909 году председателем Тайного совета, он был убит в Харбине корейским националистом.
Пули, убившие Ито, просвистели рядом с головой Владимира Николаевича Коковцова, который приехал в Харбин специально на встречу с японцем.
Ито приезжал в Петербург в ноябре 1901 года. Для самого Ито это была скорее искренняя попытка установить с Россией доверительные отношения. Увы, для многих в Японии это был скорее маневр в интересах быстрейшего заключения англо-японского союзного договора.
Однако Ито принадлежал к тем влиятельным фигурам, о которых младший коллега Ито — Кикудзиро Иссии писал позднее в своих «Дипломатических комментариях» так: «В Японии была небольшая группа лиц, в том числе некоторые влиятельные фигуры, которые считали, что дальневосточные вопросы желательнее решать в согласии с Россией».
Во времена «вскрытия» Японии, в 1853 — 1854 годах, всем этим людям было немногим более двадцати лет. На их глазах Япония менялась, и на их глазах Родину начали унижать. Причем отпор силой был невозможен. Невозможен потому, что у Японии не было силы и близко равной силе чужой, внешней, пришлой...
Сердце призывало — надо бороться за новую Японию с полной самоотдачей, самоотверженно.
Ум подсказывал метод — освоить знание и умение пришельцев и сравняться с ними в силе.
Когда будущие реформаторы возмужали и когда условия для реформ созрели, они начали действовать. И победили!
Сердце и ум властвующих! Как важно, чтобы сердце облагораживало ум, а ум мыслил верно и рационально...
Японские политики-реформаторы мыслили рационально, однако ходили, собственно, по лезвию самурайского меча. В 1889 году — году принятия японской конституции — за чрезмерное пристрастие к европейской культуре был убит министр Мори, а в октябре этого же года министр иностранных дел Окума лишился ноги после взрыва брошенной в него бомбы.
Тесно связанный с обретающей могущество фирмой «Мицубиси», Окума и после этого играл в жизни Японии первые роли — был «премьером войны» в 1914 году, в 1915 году предъявил Китаю знаменитые «Двадцать одно требование».
А вот князь Ивакура Томоми — министр юстиции Мэйдзи — после неудачного покушения на него от политической деятельности отошел.
Мацуката Масайоси из клана Сацума тоже имел дела с «Мицубиси». Родился чуть позже своих старших товарищей — в 1840 году. Начало эпохи Мэйдзи он встретил двадцатисемилетним. Когда Масайоси исполнилось тридцать четыре, возникла мелкая пароходная компания «Мицубиси». Но в Японии тогда выходцы из мелких самураев вершили большие дела, а мелкие фирмы, руководимые энергичными людьми, быстро вырастали в могучие промышленные концерны.
В новой Японии Масайоси пришлось побывать и министром финансов, и премьером, и хранителем имперской печати. Он оказался предпоследним из «генро», а последним был Киммоти Сайондзи.
Сайондзи был моложе Масайоси на девять лет. В число «генро» он вошел в 1912 году, когда этот специфически японский орган высшего управления разменял уже пятый десяток.
«Генро» буквально значит «старейшины государства». Титул и государственная роль «генро» не были предусмотрены никакими законодательными актами. Создавался институт «генро» в ходе перестройки Мэйдзи, а по своему составу и смыслу был институтом предельно олигархическим. Собственно, «генро», формально считавшиеся советниками императора, — это вожди и доверенные лица четырех ведущих феодальных кланов: Сацума, Тесю, Тоса и Хидзен.
Именно эти вожди инициировали свержение сегуна (или, во всяком случае, согласились с этой идеей). Первые тридцать лет пореформенного режима эта узкая группа была — по определению первого издания БСЭ — «абсолютным хозяином государства».
Вряд ли это было так на самом деле... У государства, созданию которого отдало силы, ум, душу, кровь, а то и жизнь целое поколение японцев из самурайской среды, была намного более широкая общественная база, чем это могли обеспечить любые олигархи.
Но к концу XIX века и позднее состав «генро» выглядел как список высших и отнюдь не свадебных государственных фигур.
Ямагата... Ито... Иноуэ... Ояма... Мацуката... Кацура... Сайондзи... Окума...
Ито пробирался в Европу учиться, рискуя жизнью. Генерал Таро Кацура в 70-е годы учился в Германии на государственные деньги.
В 1898 году в возрасте сорока одного года он стал военным министром и был им до 1901 года. А потом, назначенный уже премьером, он оказался вдохновителем и организатором англо-японского союза.
(Впрочем, замечу я в скобках, если бы не желание «англичанки» подгадить по мере сил, и желательно чужими руками, русским дальневосточным делам, то ничего у Кацуры не вышло бы... Япония не столько стремилась к союзу с Англией, сколько Англия ее в такой союз втягивала, опасаясь, как бы на союз с Японией не пошла Россия. А дальневосточная активность России пугала не одних лишь бриттов. Ведь такая активность осложняла втягивание России в планируемую Золотой Элитой европейскую войну.)
Кацура же привел Японию к войне с Россией. Хотя и тут было бы вернее сказать, что к войне с Японией Россию привела сама Россия Романовых, поддававшихся на провокации всяких там витте, безобразовых, абаз, вогаков и прочих (с этими «героями эпохи» мы позднее познакомимся).
Аритомо Ямагата был старше Кацуры почти на десять лет и был премьером в самом конце «века реформ». Его сменил Ито, а Ито сменил Кацура.
В Русско-японскую войну Ямагата был начальником Генерального штаба.
Все это были деятельные и смелые люди. И они не очень-то высоко ценили Россию того Романова, который называл их «макашками» и который еще наследником, во время своего визита в Японию, получил от «макашки» саблей по голове.
Они поглядывали на Россию с пренебрежением. Но разве не заслуживали его, уважаемый мой читатель, горе-управленцы типа Муравьева (не-Амурского), Витте, Родзянки, Бирюлева, Сухомлинова?
И заслуживала ли иного свора великих князей? Сам глава августейшей фамилии?
Задумаемся, дорогой мой читатель! Ведь и деятели клана «генро», и элита романовской России вели свои государства и народы к Мукдену и Цусиме — двум ключевым битвам Русско-японской войны на суше и на море.
Однако вели-то они их к разному и по-разному!
Великородные великосветские паразиты вели нас к позору поражений.
А деятели эпохи Мэйдзи вели японцев к победам и державной мощи.
Так можем ли мы осуждать их за это? Я не испытываю к ним любви, да и чувств особо добрых не испытываю. Ведь как ни крути, а почти все они оказались врагами не только и не столько Романовых, сколько России.
Но уважать я их уважаю уже потому, что при всей своей спеси и всем политиканстве (под конец «века реформ» некоторые кабинеты не держались и полугода) эти лидеры Японии были действительно ее лидерами.