До Красноярска путь неблизкий, но проблем с тем, чтобы добраться до места службы, Арсеньев не видел, потому что как раз до Красноярска и шла тогда железная дорога.
Приехав, Арсеньев явился к начальнику гарнизона:
— Ваше высокопревосходительство! Поручик Арсеньев! Представляюсь по случаю прибытия на место службы в 3-й Западно-Сибирский батальон!
— Голубчик! Да мы ведь его уже три года как перевели во Владивосток!
— ?
— А что же это? Неужели об этом не знали в Петербурге...
— Как видите, ваше высокопревосходительство!
— Вот так-так... Ни в военном министерстве?
— ??
— Ни в Главном управлении Генерального штаба?
— ???
И отправился поручик Арсеньев в долгий путь на перекладных...
Долго ли, коротко, но пролетели тысячи верст сибирских то ли дорог, то ли бездорожья. На пути попался ему солдатский бивак. На погонах солдат шифр «8 В. — С. Б.».
— Братцы! А третьего Западного батальона не встречали?
— Мы самые он и есть, ваше благородие...
— ?
— Так что переименовали...
Арсеньев чуть не вывалился из возка — не поверил. Потом все же вывалился и пошел к командиру части.
Как оказалось — части своей собственной, обретенной за триста верст от... Владивостока.
Батальон топал пешим ходом все три года. Частично сменился личный состав — уходили в запас солдаты, менялись офицеры. Бывало, «полку» (в смысле — батальона) убывало за счет смертей служивых. Бывало, «полку» прибывало за счет того, что рожали новых будущих воинов офицерские жены.
Зимовали по деревням, в хорошую погоду путешествовали...
Пешком.
Три года...
Читатель мой! Уважаемый, дорогой мой читатель! От русского Красноярска через всю русскую Сибирь и русский же Хабаровский край до русского Владивостока не было железной дороги по русской территории.
В преддверии XX века...
А всякие там витте и романовы отваливали огромные народные средства на постройку якобы русских дорог у черта на куличках за границей.
И проворачивали все эти аферы якобы русские «радетели за Отечество» в полном согласии друг с другом.
Вот к этому утверждению и небезынтересная иллюстрация...
Но вначале спрошу: зарубочка на памяти о «тибетских врачах» сохранилась?
Очень хорошо. Здесь-то она нам и понадобится.
Итак...
В 1893 году 42-летний крещеный бурят, знаток тибетской медицины, питомец восточного факультета Петербургского университета и одновременно Медико-хирургической академии, будущий приятель Гришки Распутина Жамсаран Бадмаев (фигура, надо сказать, более чем темная) после восемнадцати лет службы в Азиатском департаменте МИДа вдруг вышел в отставку.
Чин он имел действительного статского советника — чин немалый, генерал-майорский. А вот же...
Поговаривали, что крестным отцом у нашего ученого бурят-генерала был сам всероссийский самодержец Александр Третий. Так ли, не так, но по выходе в отставку Бадмаев вознамерился представить императору свою «Записку о задачах русской политики на азиатском Востоке».
Но вначале представил он отдельную записку министру финансов Витте. Помечена она была, между прочим, почему-то не 12, и не 14, а именно 13 февраля 1893 года.
Признак — как приговаривает знаток масонской чертовщины (да и сам не без служения рогатому отцу лжи) писатель-перебежчик Григорий Петрович Климов — нехороший.
В бадмаевских записках царю и царедворцу было много «высокоумной» болтовни типа: «Монголия, Тибет и Китай составляют будущность России во всех отношениях».
Глуп, выходит, был наш великий помор Михайло Ломоносов, когда утверждал, что «российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке».
Глупы были и Шелихов с Резановым, хлопоча о Русской Америке...
А тут дважды «вузовец» Жамсаран все переворачивал на Монголию и Тибет.
Тибет, конечно, штука непростая. Очень уважаемый мной человек, побывав в Лхасе, сказал: «В синих глазенках тибетских детей я увидел древние истоки человеческой цивилизации, покрытые сегодня нищетой и грязью»...
Но русским-то людям того времени с Сибирью вначале надо было разобраться — чтобы не шагали по ней годами русские пехотные батальоны черт знает зачем и почему, а катили к месту назначения по «железке».
Бадмаевы же и «витти» выпихивали Россию из пределов ее законного, но все еще мало-мальски ею не освоенного геополитического пространства туда, где ни на что, кроме гешефтов кучки и потерь державы, Россия рассчитывать не могла.
Собственно, записка Бадмаева и попала-то к царю через Витте. И Витте расхвалил ее — дальше некуда.
Еще бы! В записке расписывалось, какая разлюли-малина ожидает русских в случае постройки железной дороги через китайскую Маньчжурию. То есть в случае чего всегда можно было указать как на инициатора движения в Китай на Бадмаева.
На «сопроводиловке» Витте Александр написал: «Все это так ново, необыкновенно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха».
Написал верно, поступил худо. Потому что отвалил бешеную сумму в два миллиона рублей золотом под наглые и бесперспективные (для России, а не для бадмаевских и виттевских шефов) авантюры в Монголии и Пекине.
Бадмаев уехал и вернулся в Питер через три года. В Москве уже короновался Николай, и — тут надо отдать ему должное — в новых субсидиях отказал. Но дело, как мы уже знаем, было сделано. А точнее — обделано.
Строительство КВЖД было решено.