Так, оставшись на Западе и изъявляя (по его словам) желание воевать с немцами на стороне союзников, на флот — английский или американский — он не пошел. А ведь ранее он даже теоретические работы по минному делу писал. Флотом командовал. Однако ни в минеры, ни во флотоводцы союзники его почему-то не взяли и одно время предлагали поехать на... сухопутный Месопотамский фронт, где морские минные постановки не требовались.
Вскоре Колчака, впрочем, переориентируют на иную карьеру и рекомендуют выехать на Дальний Восток, чтобы «начать там свою деятельность». Впрочем, пока что непосредственно в России подходящего «поля деятельности» для Колчака не намечали. И, возможно, вот почему...
Движущие внешние и внутренние силы внутренней российской войны в разных частях России были разными. Общим же во внешних (как, впрочем, и во внутренних) контрреволюционных антибольшевистских силах было одно — все они были враждебны России. На этот счет в разное время говорилось много, но я сошлюсь на новейшее, 2000 года, подтверждение биографа Колчака Валерия Краснова, который сообщает, что для любого отряда Белого движения была характерна обязательная иностранная ориентация. Упоминая мало-мальски значительную фигуру этого движения, начинали с того, что такой-то такой-то ориентации...
Валерий Краснов объясняет эту особенность белых вождей «мягким и доверчивым русским характером», но от такого «объяснения» отдает, скажу прямо, размягчением не характера, а мозгов... На деле же без «ориентации» не было бы и амуниции...
К лету 1918 года Гражданская война в Поволжье, в Сибири и на Дальнем Востоке была «раскручена» «белым» мятежом чехословацкого корпуса, субсидированным США (в основном), а также Англией и Францией.
На промышленном и хлебородном Юге России под крылом англо-французов собиралась Добровольческая армия Корнилова и Деникина.
На Украине и в Южной России Антанта рассчитывала тогда прежде всего на австро-германскую оккупацию. Тут убивались два зайца: силы немцев отвлекались с Запада на Восток, и руками немцев подавлялась Советская власть.
Богатый лесом Север и богатый нефтью Кавказ — это английские зоны интервенции.
На Севере в региональные диктаторы намечался Юденич, а на Кавказе хватало местных подручных националистов.
Поэтому Колчак в большинстве мест России на первых ролях Антанте пока нужен не был... Кроме двух мест — в Сибири и на Дальнем Востоке. И как раз эта зона была «закреплена» преимущественно за США. А также — за Японией.
Лишь разобравшись с Колчаком, я понял, почему он «всплыл» на всеобщее обозрение лишь в самом конце 1918 года...
И почему всплыл в Сибири.
И почему, находясь и властвуя в Сибири, на российской, собственно, окраине, не имевшей серьезного внутриполитического влияния и значения, он обладал статусом «Верховного правителя России и Верховного главнокомандующего всеми русскими армиями».
И почему генерал Деникин, ранее Колчака прогремевший на всю Россию, его «верховенство», хотя и без энтузиазма, но признал.
До этого я многие годы лишь смутно томился непониманием: почему почти весь тот 1918 год, когда Европейская Россия была ареной активнейших боев, в Сибири особо серьезных событий не происходило. Оперировали там белочехи, генерал Болдырев, войска худосочной «Уфимской директории», но все это — без смертельной для Советской власти угрозы. Зато потом все вдруг быстро закрутилось с появлением Колчака.
А штука, уважаемый мой читатель, тут, пожалуй, в том, что в любом месте России активность внутренней контрреволюции прямо зависела от активности в этом месте интервентов и от масштабов их поддержки. В Сибири интервенцию вели в 1918 году в основном японцы (англичане ограничивались наблюдением). Но японцы не шли дальше Забайкалья. К чему им был Урал? Им бы Амур удержать. А не удержать, так ободрать побольше... Чем практичные японцы с успехом и занимались.
Ленин сказал обо всем этом позднее вполне внятно: «Если мы возьмем Японию, которая держала в своих руках почти всю Сибирь и которая, конечно, могла помочь во всякое время Колчаку, — основная причина, почему она этого не сделала, заключается в том, что ее интересы коренным образом расходятся с интересами Америки, что она не хотела таскать каштаны из огня для американского капитала».
Умница Ленин акценты расставил идеально точно. Колчак был создан Америкой. А с японцами сотрудничал хотя и широко, но — по нужде, а также в силу того, что вынужден был считаться с чисто японским «созданием» — атаманом Семеновым. А японцы не могли не считаться с Колчаком постольку, поскольку не могли не считаться с Антантой и США.
И даже сочувственно относящийся к своему «герою» историк Валерий Краснов не отрицает, что Колчака японцы считали «человеком Вашингтона», то есть — креатурой главного конкурента Японии.
Весной и летом 1918 года японцы и янки все более втягиваются в русские дела политически. Не занятая мировой войной Япония посылает в Россию и крупные войска. Америке же почти весь 1918 год было не до Сибири и не до русской Гражданской войны.
Во-первых, она была занята в Европе.
Во-вторых, одно дело — вытолкнуть чутких к слову «свобода» американцев из Америки в Европу — «освобождать» ее от тирана-кайзера, и другое дело — массово послать их в ту Россию, Советское правительство которой президент Вильсон публично поздравлял с уже обретенной свободой.
Тем более что даже в Европе янки на передовые позиции если и претендовали, то отнюдь не фронтовые. И в своей сибирской интервенционистской «зоне» Штатам надо было воевать руками чужими, то есть — русскими. А для этого надо было иметь в Сибири и человека своего, и возможность ему серьезно, крупно помочь.
Человек был, а вот возможности в 1918 году не было.
Поэтому в течение этого года Америка при любезном содействии англичан — пока вдали от арены будущих событий — примеряет на роль диктатора Сибири и Дальнего Востока того, кого знает уже не понаслышке, то есть — Колчака.
В 1918 году идет, я бы сказал, «тренировка» Колчака и его «приручение». Из Штатов через Японию он едет в Маньчжурию, в Харбин, и принимает там на себя обязанности военного члена правления КВЖД и начальника стражи КВЖД при управляющем КВЖД 60-летнем генерал-инженере Хорвате, взяточнике еще с дореволюционным богатым (точнее — обогащающим) опытом.
Для адмирала, бывшего комфлота, занятие должности начальника сухопутных железнодорожных сторожей — с учетом того, что на Дальний Восток ему рекомендовало двинуться руководство Антанты, — это еще одна странность-несуразность. Однако, если учесть произошедшее с ним позднее, надо признать, что не такая уж это и несуразность... Хорват уже объявил себя «временным Верховным правителем». Но еще не знал, что этот «титул» придуман не для него, а для адмирала Колчака. И придуман Золотой Элитой...
В простодушных воспоминаниях гражданской жены Колчака — Анны Тимиревой — есть место, где Тимирева пробалтывается, сама того не сознавая.
1918 год...
Она — во Владивостоке.
Он — в Харбине.
А далее слово самой Тимиревой: «Он писал, что где бы я ни была, я всегда могу о нем узнать у английского консула и мои письма будут ему доставлены. И вот мы во Владивостоке. Первое, что я сделала, — написала ему письмо, что я могу приехать в Харбин. С этим письмом я пошла в английское консульство и попросила доставить его по адресу. Через несколько дней ко мне зашел незнакомый мне человек и передал мне закатанное в папиросу мелкомелко исписанное письмо Александра Васильевича».
Выделение тут, уважаемый читатель, везде мое... Да и как же не выделить такие-то строки!
Во-первых, как это понимать — «где бы я ни была»? Далее... Сообщение между Владивостоком и Харбином тогда было беспрепятственным, письмо Колчака — личным. А переправляли его методами разведывательными!
И с чего бы это?
Но не будем заблуждаться — англичане (вкупе с французами) Колчака патронировали лишь тактически, а стратегия геополитики переходила в руки США.
К осени 1918 года на обширной территории от Урала до Забайкалья прочной власти не было ни у интервентов, ни у красных, ни у белых. Но у белых не было еще и сильных лидеров. И для Запада пришло время менять там своих российских «коней»... В октябре 1918 года вместе с английским военным представителем при Уфимской директории генералом Ноксом Колчак прибывает в Омск.
4 ноября он становится военным и морским министром этой злополучной Директории, а уже 18 ноября совершает свой, в отличие от Корнилова — удачный, переворот, ликвидирует Директорию и провозглашает себя Верховным правителем России и Верховным главнокомандующим всеми русскими армиями.
За полторы недели до этого в Германии происходит революция.
Рейху кайзера и войне в Европе приходит конец.
А для Колчака наступает время дебюта.
То есть вот как занятно «совпало»: как только у Америки появилась возможность приняться за русских всерьез, так тут же в России началось то, что скоро назовут «колчаковщиной».
Американские газеты писали, что России нужен Кромвель. При этом между строк подразумевалось, что «Кромвель» в России нужен Америке. Она его искала и «обкатывала», а когда время пришло, «Кромвель» «нашелся» и был запущен в оборот.
Да, мировая война в Европе закончилась, и Соединенные Штаты (без всякой громогласности) становились подлинным «Верховным правителем» всего Запада. А состоявший при адмирале английский полковник Уорд признавался: «Адмирал Колчак никогда не отправился бы в Сибирь, никогда бы не встал во главе русского конституционного (? — С.К.) движения и правительства, если бы он не был вынужден на это советами и наставлениями союзников».
Стоит ли поэтому удивляться, что «верховную» власть «сибирского Кромвеля», не воевавшего на суше ни одного дня (если не считать недолгого командования крепостной батареей в Порт-Артуре), быстро признали все белые правители-генералы с немалым опытом только что закончившейся Большой войны?
Колчаку Россией был отпущен год. И одно время покрасовался он вволю. Некто Аничков, помещик и финансист, вот как описывает Колчака в Екатеринбурге зимой 1919 года:
«Кортеж состоял из нескольких автомобилей, из коих последний, в котором сидел Колчак, был окружен конным конвоем. Особенно выделялась красивая фигура принца Кули Мирзы в черкесской форме, стоявшего на предпоследнем автомобиле спиной к шоферу и впившегося глазами в автомобиль Верховного. Сам Кули Мирза принадлежал к персидской династии, состоял в свите Его Величества покойного Государя, а теперь сопровождал Верховного Правителя. Глядя на эту живописную картину, я не сомневался в том, что Колчак займет место Романовых».
Конечно, для Запада это был бы неплохой разворот событий. Когда-то во главе России уже оказывался царь Петр Третий, видевший счастье в чине прусского поручика. И заполучить на русский трон офицера английской службы Колчака дядя Сэм не отказался бы...
Однако после успехов весны 1919 года адмирал на пути к Самаре начал терпеть поражения, а точнее — начали терпеть поражения его генералы, потому что даже с большой натяжкой адмирал на полководца не тянул. 11 ноября 1919 года он сдал Омск, а 4 января 1920 года — и права «Верховного правителя», отошедшие к генералу Деникину. Затем адмирал направился на Восток, но 27 декабря был взят в пути белочехами «под охрану», а 15 января 1920 года выдан ими в Иркутске представителям эсеро-меньшевистского Политического центра.