Мы — крепли.
Японцы — осторожничали.
Владимир Коккинаки совершал сверхдальние перелеты, и в газетах писали: «Если надо, Коккинаки долетит до Нагасаки и покажет всем Араки, где у нас зимуют раки».
Араки был японским генералом, военным министром, кумиром «молодого офицерства» и не скрывал своих чувств по отношению к нам. От любви они были, надо сказать, очень далеки...
В декабре 1934 года Япония отказалась от Вашингтонского соглашения и потребовала уравнения своего флота с англосаксонскими. А в начале 1936 года она покинула новую Лондонскую конференцию, где ей в таком уравнении отказали.
Аракисты становились все активнее, хотя сам Араки в 1934 году ушел в отставку. Но причиной ее был не поворот Японии к мирному курсу, а свара между могучими «старыми» концернами и наглыми «новыми», с которыми был связан Араки.
В том же 1934 году 60 тысяч девушек из нищих крестьянских семей были проданы в дома терпимости.
На место Араки пришел генерал Хаяси, но вскоре пришлось уйти и ему. Причем — уйти по поводу трагикомическому: 12 августа 1935 года аракист подполковник Айдзава убил заместителя Хаяси по кадрам генерала Нагата. «Небывалый случай нарушения субординации» (офицер убивает генерала, а не наоборот) и вынудил Хаяси подать в отставку.
Сменил его аракист генерал Кавасима...
Все чаще коммунистов в Японии казнили, но министр юстиции сетовал: «Правительство до сих пор не может добиться искоренения коммунизма».
Впрочем, в целом политическое лицо Японии было устойчиво либеральным. На февральских выборах 1936 года антиаракистская партия минсэйто увеличила чисто мест в парламенте со 146 до 205, а милитаристская сэйюкай из ранее имевшихся у нее 303 мест потеряла 132 и со 171 местом перешла в оппозицию — тем более что демократическая партия сякай тайсюто тоже получила прибавку с 5 до 18 мест, еще более уменьшив влияние аракистов.
А 26 февраля начался путч «молодых офицеров». Они вывели на улицу полторы тысячи солдат и заняли парламент, военное министерство, главное полицейское управление.
Действовали путчисты, субординацию совсем уж не соблюдая. Бывший премьер, лорд-хранитель печати адмирал Сайта, министр финансов Такахаси, главный инспектор военного обучения генерал Ватанабэ, зять премьера Окада были убиты на глазах своих домашних.
Главный камергер императора адмирал Судзуки был тяжело ранен.
Премьер Окада, «генро» Сайодзи и Макино успели скрыться.
Трехдневный путч не подавляли, он просто рассосался, не получив поддержки ни от других войсковых частей, ни от масс. Последние хотя и не активно, но выступали явно против путчистов.
В итоге 17 офицеров-«стрелочников» были казнены (в их числе — до этого безнаказанный подполковник Айдзава). Семь членов высшего военного совета (фактическая верхушка путча) ушли в отставку, причем четверо из них (Араки, Мадзаки, Хаяси и Абэ) ушли вообще навсегда с военной службы. Новым премьером стал Хирота — министр иностранных дел в павшем правительстве Окада.
Путч в Токио «рассосался» 29 февраля, а 1 марта этого високосного «олимпийского» года Сталин дал интервью президенту американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс» Рою Говарду, где сказал: «В случае, если Япония решится напасть на Монгольскую Народную Республику, покушаясь на ее независимость, нам придется помочь Монгольской Народной Республике».
12 марта 1936 года между СССР и МНР было подписано соглашение о взаимопомощи.
А правительство Хирота просуществовало год. 2 февраля 1937 года его сменил кабинет одного из отставных путчистов генерала Хаяси, но и этот премьер продержался недолго. Распустив 31 марта парламент и назначив новые выборы, правительство потерпело на них поражение и тоже вышло в отставку.
Во главе нового кабинета встал 38-летний «надпартийный» принц Коноэ — председатель палаты пэров, аристократ, по образованию — юрист, связанный и с дворцовыми, и с финансовыми кругами. Режим Коноэ был призван обеспечить «внутреннее согласие» и внешнюю войну.
Еще при Хироте, в ноябре 1936 года, японцы совершили налет на нашу территорию у озера Ханка. А 25 ноября 1936 года заключением на 5 лет «Антикоминтерновского пакта» с Германией оформилась ось «Берлин — Токио».
Формально Пакт был направлен не против СССР, а против Коминтерна (что подчеркивал в беседе с советским послом в Японии Юреневым министр иностранных дел Арита). Но тот же Арита на заседании тайного совета «генро» сказал: «Отныне Советская Россия должна понимать, что ей приходится стоять лицом к лицу с Германией и Японией...»
В сказанном желаемого было много больше, чем реального. Гитлер был скорее склонен широко сотрудничать с нами в экономической сфере, чем всерьез блокироваться с Японией. Но что касается Японии, то она и впрямь — вопреки географии — собиралась стоять лицом к лицу и с Америкой, и с Россией.
Россия в ответ отказалась возобновить с Японией Рыболовную конвенцию, срок которой истекал в 1936 году. Однако лидеры «расы Ямато», не смутившись этим, собирались ловить уже иную «рыбу» в мутных волнах очень мутной политики.
Эти волны омывали и Сахалин-Карафуто, и берега тихоокеанских островов, и берега мутной «Великой желтой реки» Янцзы...
Омывали они и берега бывшей русской, а ныне — штатовской Аляски... К середине 30-х годов там в Бристольском заливе японцы расширили вылов рыбы — особенно лососевых, так, что стали для янки чем-то вроде того, чем были сами янки для нас во времена Русской Америки.
И в меморандуме от 21 ноября 1937 года президент США Рузвельт заявил: «Мне представляется, что возможным выходом могла бы быть президентская прокламация, объявляющая закрытыми морские области вдоль побережья Аляски для всех видов рыбного промысла».
Что ж — янки как янки... Они были такими — до мозга костей эгоистичными и лицемерными — еще со времен «отцов-пилигримов» и «отцов-основателей», со времен Вашингтона и Джефферсона, Адамсов и Монро, Сьюарда и Хэя, Рузвельта-дяди и Тафта, Вильсона и Гувера.
Так с чего бы это было меняться Рузвельту-племяннику?
Вот только — понимали ли это японцы? Они — раз за разом оглядываясь на США — получали от этого тактические, сиюминутные выгоды. И теряли в стратегическом, цивилизационном интересе, идя на противостояние с русскими.
А это янки вполне устраивало.
Пришел год 1938-й...
Середина июля этого года знаменовалась вначале политическим конфликтом в виде японских претензий на сопку Заозерную в районе озера Хасан, а последний день июля принес уже начало конфликта военного.
Впрочем, к 11 августа все было кончено. ОКДВА — пусть и не самым блестящим образом — утвердила на Заозерной красное знамя. И японцам пришлось согласиться с давней русской демаркацией этого участка границы.
Ну, а как там было в Европе?
Что ж, политическая осень 38-го в Европе, закончившаяся Мюнхенским соглашением по Судетам, была более похожа на жаркое лето.
И уже наступал 1939 год...
СССР и Японии он принес конфликт на Халхин-Голе.
СССР и Германии в разгар боевых действий на Халхин-Голе он принес Пакт о ненападении от 23 августа...
Япония была в шоке. Правительство горячего поклонника Гитлера, премьер-министра Хиранумы, подало в отставку. Уже значительно позже японский профессор Хироми Тэратани сказал: «Никогда — ни до, ни после — в истории не было случая, чтобы японское правительство уходило в отставку по причине заключения договора двух других государств между собой».
Барон Хиранума в ответ на просьбу прокомментировать Пакт ответил одно: «Непостижимо!»
Тэратани считал, что деморализующее значение этого «непостижимого» события не только приблизило капитуляцию японцев в Монголии, но и удержало их от желания распространить свою экспансию в сторону России. То есть шок 1939 года в какой-то мере обусловил выбор южного направления, где Япония входила в конфликт с янки.
Осенью 1939 года пала жертвой собственной гнилости панская Польша.
Весной 1940 года пала жертвой собственной гнилости забывшая о здравомыслии и независимости Франция «двухсот семейств».
В мире создавалась вот уж действительно непостижимая для невнимательного наблюдателя ситуация... Хотя в целом все шло примерно так, как это и надо было Золотой Элите мира.
И очень жаль, что события не развивались иначе. Как иначе?
Ну, например, хотя бы вот так...
Представим себе лето 1940 года. И представим, что в США приходит следующее сообщение: «Япония заключила мир с Китаем, возвратила СССР Южный Сахалин и заключает с СССР прямой военный союз, а к этому союзу присоединяется Германия...»