7 августа 1812 года, на марше – село Михайловка».
Голос Багратиона был голосом подавляющего большинства солдат, офицеров и генералов всех русских армий. Александр не мог к нему не прислушаться.
Да и не только Багратион требовал этого. Многие другие сановники и генералы откровенно писали и говорили Александру о необходимости замены Барклая на его посту.
Назначение Кутузова главнокомандующим
5 августа Александр поручил решить вопрос о главнокомандующем специально созданному для этого Чрезвычайному комитету. В него вошли шесть человек самых близких к царю: председатель Государственного совета и Комитета министров фельдмаршал Н. И. Салтыков, всесильный фаворит А. А. Аракчеев, министр полиции генерал-адъютант А. Д. Балашов, генерал от инфантерии С. К. Вязьмитинов, князь П. В. Лопухин и граф В. П. Кочубей. (Трое первых из них были главными и наиболее авторитетными деятелями Государственного совета.) Тем не менее состав комитета определялся не столько должностями его членов, сколько личной близостью к Александру. От старика Салтыкова, в прошлом главного воспитателя Александра и его брата Константина, до сравнительно молодых Лопухина и Кочубея все члены комитета были друзьями царя. Они обсудили пять кандидатур – Беннигсена, Багратиона, Тормасова и шестидесятисемилетнего графа Палена – организатора убийства императора Павла, вот уже одиннадцать лет находящегося в отставке и проживавшего в своем курляндском имении. Пятым был назван Кутузов, и его кандидатура была признана единственно достойной столь высокого назначения.
Чрезвычайный комитет немедленно представил свою рекомендацию императору. 8 августа 1812 года М. И. Кутузов был принят императором и получил рескрипт о его назначении главнокомандующим.
Позднее Александр писал своей сестре Екатерине: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва делает, чтоб Кутузов командовал армией, находя, что Барклай и Багратион оба неспособны на это… мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указал общий глас».
К командующим армиями Тормасову, Багратиону, Барклаю и Чичагову тотчас же были направлены рескрипты одинакового содержания: «Разные важные неудобства, происшедшие после соединения двух армий, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными главного начальника. Я избрал для сего генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследствие чего предписываю вам с армиею состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличать подлежащими наградами».
Получив назначение, Кутузов написал письмо Барклаю и от себя лично. В этом письме он уведомлял Михаила Богдановича о своем скором приезде в армию и выражал надежду на успех их совместной службы.
Барклай получил письмо 15 августа и ответил Кутузову следующим образом: «В такой жестокой и необыкновенной войне, от которой зависит сама участь нашего Отечества, все должно содействовать одной только цели и все должно получить направление свое от одного источника соединенных сил. Ныне под руководством Вашей Светлости будем мы стремиться с соединенным усердием к достижению общей цели, – и да будет спасено Отечество!»
Из «Записок» Ф. П. Толстого
Федор Петрович Толстой, родственник М. И. Кутузова, оставил любопытные записки, в которых сообщал, что после приезда в Петербург Михаил Илларионович часто бывал в доме своего троюродного брата Логина Ивановича Голенищева-Кутузова. (Федор Петрович был родней и мужу старшей дочери М. И. Кутузова, Прасковье, – сенатору Матвею Федоровичу Толстому.) Для жены Логина Ивановича Кутузова, Надежды Никитичны, Толстой вылепил портрет полководца из воска. Ф. П. Толстой пишет:
«По назначении его главнокомандующим, в последние два дня перед отправлением к армии, он провел оба вечера у Логина Ивановича и Надежды Никитичны по его желанию, без свидетелей. Но мне, ходившему в то время каждый вечер читать Надежде Никитичне и Логину Ивановичу сочинения Пушкина и Жуковского, не было воспрещено оставаться, когда приезжал к ним Михаил Илларионович, и оба эти вечера я провел вместе с ними. Михаил Илларионович в эти достопамятные для меня вечера был очень весел, говорил много о Наполеоне и шутил. Говоря о своем отъезде на другой день в армию, он сказал, что если застанет наши войска еще в Смоленске, то не впустит Наполеона в пределы России. В последний вечер он сидел у Логина Ивановича недолго, но был очень весел, и когда пошли проводить его в переднюю, последние слова, сказанные им смеючись Надежде Никитичне, были: „Я бы ничего так не желал, как обмануть Наполеона“.
Наполеон, узнав, что главнокомандующим русскими армиями назначен Кутузов, воскликнул: «Старый лис Севера!»
Михаил Илларионович, услышав об этом, заметил лукаво: «Постараюсь доказать великому полководцу, что он прав».
…11 августа, в воскресенье, Кутузов выехал из Петербурга к армии. Толпы народа стояли на пути его следования, провожая полководца цветами и сердечными пожеланиями успеха. Волна всенародной любви вынесла Кутузова за петербургскую заставу под крики «ура» и перезвон церковных колоколов.
Приезд Кутузова в армию
17 августа 1812 года, в три часа дня, новый главнокомандующий всеми русскими армиями генерал от инфантерии князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов прибыл в деревню Царево-Займище, где располагалась штаб-квартира Барклая-де-Толли.
Барклай сдал командование внешне спокойно. Однако самолюбие его, конечно же, было уязвлено. Впоследствии, рассказывая о передаче Кутузову всех прерогатив, которых он лишился в связи с его приездом в армию, Барклай писал царю: «Избегая решительного сражения, я увлекал неприятеля за собой и удалял его от его источников, приближаясь к своим; я ослабил его в частных делах, в которых я всегда имел перевес.
Когда я почти до конца довел этот план и был готов дать решительное сражение, князь Кутузов принял командование армией».
Кутузов застал войска готовящимися к сражению – вовсю шло строительство укреплений, подходили резервы, полки занимали боевые позиции.
Главнокомандующий осмотрел позиции, объехал войска, повсюду встречаемый бурным ликованием, и… отдал приказ отступать. Он не хотел рисковать и не мог допустить, чтобы его разбили в первый же день приезда в армию. К тому же Кутузов знал, что на подходе резервы Милорадовича, а еще дальше в тылу собирается в поход многочисленное московское ополчение.
Кутузов, приняв от Барклая командование, принял вместе с тем и его стратегию ведения войны.
Армия отступала, продолжая тем самым единственно правильную в то время тактику, начатую Барклаем.
Сделай то же самое Барклай, армия, вероятно, была бы близка к вооруженному мятежу, а при Кутузове этого не случилось.
Уйдя из Царева-Займища, русская армия отступала с тяжелыми боями, делая 8-9 верст в сутки. Преследовавшая русский арьергард кавалерия Мюрата шла за войсками Коновницына и Платова, как кровожадная волчья стая за огрызающейся сворой окровавленных, озлобленных борзых. С 17 до 26 августа – от Царева-Займища до Бородино – шли беспрерывные бои, происходившие даже ночами. 20 августа за Гжатском дивизия Коновницына вела бой тринадцать часов, отступив на семнадцать верст и переменив восемь позиций, казаки Платова рубились десять часов, переменив пять позиций.
Генеральное сражение становилось неизбежным, тем более что до Москвы оставалось чуть более ста верст.
Союз России со Швецией
За день до отъезда Кутузова в армию Александр уехал в Або для свидания с наследным шведским принцем Карлом Юханом.
Наследник шведского престола был фигурой более чем неординарной.
До сорока семи лет он служил во французской армии и получил маршальский жезл из рук Наполеона. Тогда его звали Жаном Батистом Бернадотом. В 1810 году он был уволен в отставку и в августе того же года приглашен шведским риксдагом на открытую вакансию наследника шведского трона, так как бездетный король Карл XIII был стар и болен.
Выбор риксдага пал на Бернадота потому, что он за несколько лет до отставки, воюя в Голландии, отпустил на свободу взятых в плен шведов – тогдашних союзников голландцев.
Во время переговоров Александр скрепил своей подписью союзный договор России со Швецией, подписанный полномочным представителем России еще 24 марта 1812 года.
Бернадот обратился к Александру с просьбой вернуть Швеции Аландские острова, однако царь весьма вежливо, но твердо отказал ему. Зато он согласился содействовать Бернадоту в присоединении к Швеции Норвегии, а тот, в свою очередь, обязался признать присоединение восточной части Польши, если таковое произойдет в ходе войны против Наполеона.
БОРОДИНО
Общая расстановка сил
Утром 22 августа русская армия подошла к большому полю, в центре которого лежало село Бородино, а в разных его концах стояло несколько деревень. С севера поле огибала Новая Смоленская дорога, а с юга – Старая.
В центре поля лежала деревня Семеновская, севернее – село Бородино и деревенька Горки, на юге – деревенька Утица, на западе – село Шевардино, оказавшееся передовым пунктом, ближе всех к наступающему противнику.
Возле деревни Шевардино солдаты и ополченцы стали немедленно возводить редут.
Остановившись, Кутузов тотчас же послал Александру депешу, в которой писал: «Позиция, в которой я остановился при селе Бородине, в двенадцати верстах впереди Можайска – одна из наилучших, какую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить посредством искусства.
Желательно, чтобы неприятель атаковал нас с сей позиции, в таком случае имею большую надежду к победе, но ежели он, найдя мою позицию крепкою, маневрировать будет по дорогам, ведущим к Москве, тогда должен буду идти и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся».
На правом фланге, у Новой Смоленской дороги, по которой могли идти в ряд четыре повозки, поставил он 1-ю армию Барклая, на левом фланге – 2-ю армию Багратиона.
Бой за Шевардинский редут
Утром 5 сентября, когда на укреплениях левого фланга еще работали десятки тысяч ополченцев и солдат, французы начали продвигаться вперед, чтобы не дать русским закончить строительство флешей.
Однако на пути к Семеновским флешам стоял Шевардинский редут, мешавший Наполеону развернуть армию, и он приказал взять это укрепление.
В середине дня 5 сентября на Шевардино двинулись три пехотные дивизии маршала Даву и польская кавалерия Юзефа Понятовского – племянника последнего польского короля Станислава Августа и ярого приверженца Наполеона, который через год присвоил Понятовскому – единственному из иностранцев – звание маршала Франции.
Тридцать пять тысяч французов и поляков ринулись на Шевардинский редут.
Этой громаде войск противостоял одиннадцатитысячный отряд генерал-лейтенанта А. И. Горчакова – племянника генералиссимуса Суворова.
Горчаков был известен тем, что в двадцать три года, уже будучи генералом, прославился в итальянском и швейцарском походах Суворова, получив боевое крещение в сражениях с прославленными полководцами Франции – Жубером и Моро. Он-то и возглавил оборону Шевардина. Исключительно жестокий бой продолжался до полуночи. Даже Кутузов, побывавший в десятках сражений, в письме к жене назвал сражение за Шевардинский редут «делом адским». Но это «адское дело» сыграло свою роль: генеральное сражение отодвинулось еще на сутки, а за это время русские сумели лучше подготовиться к бою.