73698.fb2 Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 47

Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 47

IX. Народное воззрение на личность купца. — Садко богатый гость

Купец в народном воззрении принимал образ эпического богатыря. Таким является он в поэтическом типе, созданном народной фантазией, в песне о Садке, богатом госте. То же удалое побуждение, та же решимость, та же борьба индивидуальной силы, поддерживаемой кружком приверженцев против массы; те же эпические преувеличения этой силы до области невозможного, как и в богатырской песне, но еще более фантастической обстановки. Старинный языческий антропоморфизм явлений природы долго и после усиления христианства был душой поэтических образов, слагавшихся у народа в последующие времена, он переплетался в его творческой фантазии с христианскими верованиями. Немного, однако, осталось народных созданий, где бы он являлся с такой яркостью и очертанностью, как в песнях о Садке. Христианское начало входит сюда слабо и притом так, что языческая подкладка ясно видна из-под новой одежды. Миф о Садке вероятно один из самых общих. Его варианты различны и несогласны между собой не только в частностях, но и в существенных приемах; они имеют одно общее настроение — представить силу купеческого богатства, доведенную до чудесности, так точно, как в Ваське Буслаеве изображается, в гиперболических образах, сила боярская. Историческая действительность проглядывает сквозь самую затейливую пестроту вымысла.

"Садко, иначе Садке, был бедный гусляр; играть на почест-ных пирах, тешить музыкой и песнью веселую беседу богатых людей — то его хлеб и его утешение. Однажды перестают его звать на пиры. Проходит три дня. Пошел Садко к Ильмень-озеру, сел на бел-горюч камень и заиграл в свои гусельки. Вдруг вода заколебалась в озере. Садко изумился, перестал играть, ворочается в город. Идет день за днем и прошло три дня. Садка не зовут на пир. Садко с тоски пошел к озеру; и опять стал наигрывать на своих гусельках, и опять видит — вода заколебалась в озере. Садко опять изумляется, перестает играть и ворочается в Новгород. День прошел, другой прошел. Садко в унынии идет к озеру и опять играет на гусельцах. По-прежнему вода заколебалась: но либо горе было уже так велико у Садка, что он не испугался, либо явление последовало сейчас за колебанием воды, так что Садко не успел отойти от озера: только — выходит из озера молодец. В одном варианте называется он царь морской; из другого видно, что это сам Ильмень-озеро, божество озера. Молодцу Ильменю-озеру пришлась в утеху игра Садкова. Он хочет наградить его: он посылает его в Новгород — предложить богатым купцам новгородским удариться об заклад, что в Ильмень-озере есть рыба с золотыми перьями. Купцы никогда не видывали такого дива и будут утверждать, что нет такой рыбы. Но на дне озера есть много диковин; ник-о их не видит; их откроем божество водное тому, кому само пожелает открыть Садко возвращается в Новгород, и вдруг его зовут на почестный пир; он гостей утешает; они его угощают вином. Когда Садко подгулял, стал он тогда говорить: "Я знаю чудо-чудное — золотоперую рыбу в Ильмень-озере". Купцы говорят ему: "Нет, и быть не может такого чуда в Ильмень-озере". Садко предложил заклад. Сам он бедный гусляр — нечего ему ставить на заклад, кроме буйной головы: он ее и ставит на заклад. "Вы, купцы, люди богатые — говорит Садко — поставьте три лавки краснаго товара". Купцы так уверены, что золотоперой рыбки нет в озере, что согласились. Тогда Садко поехал с ними на озеро; закинули невод — золотоперая рыбка; другой раз закинули — другая золотоперая рыбка; закинули третий раз — тоже. Купцы отдали ему три лавки с красным товаром. С тех пор Садко стал торговать-расторговываться, получать барыши; и стал Садко из беднаго гусляра богатый гость новгородский.

В атом фантастическом построении представляется древний тип гусляров. Гусляр был необходимость для пира и веселья. Гусляры не были старцы и слепцы, ни на какую положительную работу неспособные, как было уже после; в старину то были люди смолоду себя народно и исключительно посвящавшие этому искусству. Сами бедные, они питались от своего искусства, но вместе пользовались уважением. В общем понятии народа их дар и уменье приближали их к таинственному миру чудесного; древние божества откликались к ним; гусляры даром песни вызывали животворные силы, скрытые в недрах природы и добывали себе от них значение и могущество. С другой стороны, богатство вообще часто приобретается неспроста. Садко один из множества богачей, которые наживаются чудесным образом: такие типы последнего времени обыкновенно богатеют при помощи чернокнижия или отдают душу чорту. В более отдаленные времена, когда язычество чище отражалось в преданиях, таким богачам помогают существа более добрые и приобретение благ мира сего не влекло за собой вечной погибели. Язычник и у нас, как везде, жил на земле, и только земным образом мерял счастье.

Другая песня о Садке может считаться продолжением его истории, хотя, с другой стороны, может быть, она сложена теми, которые вовсе не знали и не слышали о похождениях Садка в звании гусляра. Садко уже богатый купец. Он не в Новгороде, а на Волге, где действительно новгородские купцы находили себе поприще и откуда возвращались домой с нажитыми богатствами. Садко гулял по Волге уже двенадцать лет и не видал над собой никакой притки. Ему покровительствует другой водяной дух, дух реки Волги — изображаемый в женском образе матушки-Волги. После многолетнего плавания по Волге захотел Садко в Новгород. Вот он прощается с Волгой и в знак признательности отрезывает кусок хлеба, посыпает его солью и бросает в волны. Хлеб-соль — символ радушия, любви: Садко понимает, что Волге не надобно хлеба и соли, да честь и спасибо ей дорого:

А спасибо тебе, матушка-Волга река! А гулял я по тебе двенадцать лет, Никакой я притки, скорби не видывал над собой,И во добром здоровьи от тебя отошел, А иду я, молодец, в Новгород побывать. Матушка-Волга проговаривает к нему: А и гой еси удалой доброй молодец! Когда придешь ты во Новгород, А стань ты под башню проезжую, Поклоннся от меня брату моему А славному озеру Ильменю.

Таким образом, водные божества передают Садка покровительству друг друга. Когда он благополучно прибыл к Новгороду, стал над озером Ильменем и передал ему челобитье от Волги-матушки, Ильменевой сестры. Из озера вышел удал-добрый молодец, — то был Ильмень-озеро, знакомый прежнему гусляру. "Почем ты знаешь сестру мою?" он спросил его. "Я, — отвечал Садко — гулял по ней двенадцать лет; знаю ее с вершины до устья". — Вот новый повод покровительствовать Садку. Ильмень-озеро сулит ему богатства:

Проси бошлыков в НовегородеИх со тремя неводами.И с теми людьми со работными;И заметывай ты неводы в Ильмень-озеро.И будет тебе Божья милость.

Это, между прочим, указывает, что рыбная торговля считалась вообще промыслом выгодным, приносившим скорое обогащение купцу. Как приказал Садку Ильмень-озеро, так и сделал Садко. Первый раз закинули нанятые работники невода, — вытащили много рыбы мелкой; второй раз закинули — вытащили много рыбы красной; третий раз закинули — вытащили рыбу белую. Сложил Садко свою рыбку в погребе на гостином дворе; через три дня он вошел в погреб. Где была рыба мелкая — деньги дробные; где рыба красная, там червонцы; где белая рыба, там серебряные монеты. Садко, и прежде богатый, теперь уже стал несметно: в другой раз облагодетельствовал его добрый дух озера. Но мало быть богатым: — одним богатством в Новгороде обойтись недостаточно. Нужно еще и уменье жить, обращаться с новгородцами: народ своевольный, капризный; богатство ему нипочем; — только пусть богатый зазнается: и богатство его прахом пойдет, с ним богач головы не снесет. И вот Садко идет опять к Ильмень-озеру просить, чтоб научило его благодетельное существо, как жить ему в Новгороде с людьми новгородскими.

А и тут ему говорит Ильмень-озеро: А и гой еси удалой-доброй молодец! Поводись ты со людьми со таможенными, А и только про их ты обед доспей. Позови молодцов посадских людей, А станут те знать и ведати.

Садко сделал пир. Этого мало. Надобно еще богатому человеку побрататься с простыми небогатыми; иначе подумают, что он считает себя выше других, угощает других свысока, хочет, чтоб они ему были за хлеб-соль благодарны, а сам в ровню с ними себя не ставит. Вот он приходит в братчину-никольщину, покланяется, бьет челом новгородским мужикам, просит, чтоб его приняли в братчину. Так — в одном варианте песни; в другом — дело происходит не в братчине, а в почестном пиру, который задал новгородцам Садко: на пиру этом сидели и двое начальствующих лиц, называемых в песне настоятельми новгородскими; один Фома Назарьевич, другой Лука Зиновьев; должно думать, что в древнейших вариантах нашей песни это были посадник и тысячский. По русскому нраву (в Новгороде, вероятно, сильнее, чем где-нибудь) был обычай: как на пиру в голову молодцам войдет хмель, так молодцы начинают хвалитьсля, хвастаться, величаться. Вот как эта похвальба выражается в песне:

Один хвастает безсчетной золотой казной, Другой хвастает силой-удачей молодецкою, Который хвастает добрым конем, Который хвастает славным отечеством, Славным отечеством, молодым молодечеством; Умный хвастает старым батюшкой, Безумный хвастает молодой женой!

Садко вел себя скромно. Но хмель взял свое. Когда настоятели новгородские стали ему замечать, отчего он ничем не похвалится, не похвастает, Садко, в упоении высокого мнения о своем богатстве, вызывается выкупить все товары в Новегороде, и худые и добрые. Настоятели новгородские ударились об заклад на 30.000 денег. После пира Садко собирает свою дружину: у богатого купца, точно так же, как и у боярина-удальца — своя дружина, подобранная из охотников:, она служит ему, он содержит ее и управляет ею. Садко распускает свою дружину по всему городу, по торговым улицам — скупать товары. Сам он идет в гостиный ряд. Садко с дружиной скупают все товары новгородские. Каждый день они опустошают таким образом новгородскую торговлю; ничего не остается в Новгороде; а на другой день привозят новые товары, и Садку приходится покупать снова. В двух вариантах этой песни разница и противоречие: по одному, Садко в три дня выкупил все товары в Новгороде, и на четвертый день зашел в темный ряд, где стоят "черепаны, гнилые горшки". Садко покупает этот последний товар и говорит с насмешкой:

Пригодится ребятам черепками играть,Поминать Садку, гостя богатаго,Что не я, Садко, богат — богат НовгородВсякими товарами заморскими,И теми черепанами — гнилыми горшки!

Но в другом варианте, записанном Рыбниковым в Олонецкой губернии, победа остается за Великим Новгородом: событие представляется естественнее. После каждого дня скупки товаров привозили их вдвое больше, и вот —

Подоспели товары московские,На ту на великую славу новгородскую.Как тут Садко пораздумался:Не выкупить товара со всего бела света.Още повыкуплю товары московские,Подоспеют товары заморские.Не я, видно, купец богат новгородский:Побогаче меня славный Новгород!Отдавал он настоятелям новгородскимДенежек со тридцать тысячей.

По нашему мнению, оба окончания песни имеют свой важный исторический смысл. Колебание между личной свободой, доходившей до владычества произвола, и между строгим могуществом общины составляет отличительную черту новгородской общественной жизни. В первом варианте берет перевес первое, во втором другое. Немудрено, что поэтический народный гений новгородский дал такие различные исходы подвигам своего героя.

Но вот другая песня о том же Садке, уже совершенно фантастическая, с затейливыми признаками языческого мира. Садко отправляется за море продавать новгородские товары.

Поехал Садко по Волхову, Со Волхова в Ладожско, А с Ладожска в Неву-реку, А со Невы-рекн в сине море!

Далекий и неведомый путь, исполненный опасностей и чудес! Садку везет счастье; он под покровительством могучих существ, управляющих водами; Садко продавал новгородские товары в чужих краях, получал великие барыши; при обычном в песнях способе преувеличений доход его изображается в виде сороковок бочек злата и серебра. Но придет и ему роковой час. Своенравные подводные существа потребуют с него неприятного расчета за помощь, какую оказывали. Ему покровительствовали Ильмень-озеро и Волга-матушка; но есть над ними в пучинах синего моря водяной царь: следовало и ему угодить. Садко плавал счастливо; а на возвратном пути вдруг вздумал пошутить с ним водяной царь. Поднимается непогода; волны бьют в корабль, разрывает ветер паруса; корабль кружится по возмущенной пучине. Садко догадался, говорит дружине своей храброй: "Много мы по морю ездили, а царю морскому дани не плачивали: видно, царь морской от вас дани требует . Велел он спустить другую — не успокаивается море. Знать, морской царь требует иной дани: — живой головы! Садко велит делать жеребья; всякий должен подписать свое имя на жеребье; чей жеребий на дно пойдет, тому идти в синее море. Сперва сделали жеребьи волжен (из тавологи). Садков жеребий хмелево перо; жеребьи всех плывут; Садков идет ко дну. Тогда положили, что жеребьи тех, которым нужно оставаться на свете, пусть потонут, а кого хочет взять к себе морской царь, того жеребий пусть плывет по воде. Сделали жеребьи ветляны: Садков жеребий булатный. Ветля-г.ые пошли ко дну; а Садков булатный плавает по волнам. Садко понял, что водяной владыка требует не другого кого, а именно его, Садка, себе в жертву. "Знаю я теперь за что это, — сказал Садко: — много лет я бегал кораблем по морю, а морскому царю не давал дани: не опускал хлеба с солью на дно морское... За это вот на меня и смерть пришла!" Он пишет духовную: завещает одну часть имения Божиим церквам, другую — нищей братии, третью — молодой жене, четвертую — дружине своей. Это старинный способ распоряжаться имуществом у богатых и влиятельных людей, поддерживавших себя дружиной молодцов, привыкнувших к ним — будь это в военном, будь это в торговом и промышленном быту. Купец богатый, Садко, все еще гусляр; гусли ему богатство дали; гусли ему в жизни были утешение; и теперь, готовясь расстаться с жизнью, он обращается к своим гуслям.

Ай же братцы, дружина храбрая!Давайте мне гусельцы яровчаты.Поиграть по им в остатнее.Больше мне в гусельцы не игрыватн!Али взять мне гусли с собой во сине-море?

Садко любил роскошь, веселость, забавы. Любил он хорошо одеваться, любил игрывать в тавлеи (шахматы). Вот он и умирать собирается с признаками своего веселого житья-бытья. Он надевает на себя дорогую соболиную шубу, приказывает спустить на воду доску, кладет шахматницу с золотыми тавлеями, сам садится на нее, берет в руки гусли... понеслись корабли по волнам, как черные вороны; — Садко один остался посреди морской пустыни... нет ни горы, ни берега... По одному варианту, ветер понес Садка, и принес к какому-то далекому крутому берегу, где в избе жил морской царь; по другому, он лишается чувств (засыпает) от великого страха, и проваливается в морскую глубину. Там

Сквозь воду увидал пекучнсь красное солнышко, Вечерню зорю, зорю утреннюю: Увидал Садко во синем море: Стоит палата белокаменная.

В эту палату входит Садко. Там живет водяной царь: голова у него что куча сенная. "А, Садко, богатый гость! — говорит он ему: — долго ты разгуливал по синю-морю, а мне дани не плачивал. Теперь сам пришле ко мне в подарочках. Говорят, мастер ты играть в гусельки; поиграй-ка мне, Садко, в гусельки яровчаты!

Садко как заиграл — так не утерпел царь морской, — стал плясать. От этой пляски поднялась ужасная буря на море; вода всколебалась, с желтым песком смутилась... разбивались корабли; много погибло купеческих сокровищ; много потонуло невинных душ. А царь морской все пуще и пуще веселится/дает Садку питья веселого; Садко пьет, и приходит в большой восторг; и так тешил он царя, пока сам от упоения не упал и не заснул. Тут является к нему старец седовласый — песня называет его Николой Можайским; ему тогда взмолились несчастные пловцы... Но этот старец, вероятно (судя по общеязыческому колориту), переделался народным вымыслом в Николая Чудотворца из какого-нибудь нашего языческого древнего благодетельного существа. "Полно тебе играть, Садко, — говорит он, — рви свои струны золотыя, бросай гусли звончатыя: царь у тебя сильно расплясался; море всколебалось; реки быстрыя разливаются; бусы и корабли тонут; много народа православнаго погибает. Садко послушался, проснулся, изорвал свои струны. Тогда старец говорит ему: "Смотри же, Садко: царь морской захочет тебя женить, и приведет тебе тридцать (по другому варианту триста) девиц. Ты не бери хорошей, белой, румяной; а возьми девушку поваренную, что лицом похуже всех; да как положит тебя царь морской с новобрачной, не обнимай и не целуй ея; а то быть тебе в синем море, и не быть тебе никогда в Новегороде". Как сказал старец, так и сделалось. Царь прежде всего хотел, чтобы Садко ему опять заиграл; а Садко отговаривался, что у него струны порвались и шпенечки повыломались, а в запасе у него нет ни того, ни другого. Тогда царь спрашивает: не хочешь ли жениться на душечке, на красной девушке? "У меня воля не своя в синем море", — отвечал Садко. Царь ведет к ему девиц,; Садко замечает позади всех девушку чернавушку, девушку поваренную, лицом хуже всех: ту и взял он. Положил его царь на брачное ложе. Садко помнит наставление благодетеля; крепится Садко, рученьки к своему сердцу прижал... но после полуночи, в просонье, невзначай, накинул он левую ногу на ногу жены своей — и вдруг —

Очутися под Новым-городом, А другая нога в Волх-реке.

Между тем, плакала по нем жена в Новгороде; запоздал ее милый друг: не бывать, видно, ему с синего моря! А дружина считает его погибшим, поминает Садка плывя на его судах к Новугороду. А стоит Садко над Волховом, на крутом берегу, встречает дружину свою, и ведет в свои палаты в Новгороде. Обрадовалась жена, за руки берет, целует Садка. Выгружает дружина товары заморские, бессчетную казну денежную, а Сад--ко в память своего избавления строит в Новгороде церковь Николы Можайского. С тех пор уже

Не стал больше ездить Садко на снне-море. ;— Стал поживать в Нове-городе.