Что примечательно, большинство домиков, если не все, прятались в глубине участка, а вход в этот был прямо сразу с улицы. Ждать хозяйку долго не пришлось. Не прошло и нескольких минут, как дверь открылась вовнутрь и я увидела ту самую девушку, которой как-то помогла тогда на рынке.
— Это вы! — ахнула девушка, распахивая дверь пошире. — Проходите! — с улыбкой позвала она.
— Доброго вам дня, ариса, — кивнула я, входя.
— Лидяса, прошу вас, называйте меня Лидяса, — засмущавшись, попросила девушка.
— А я тогда Илриса. И можно по-простому, без всяких церемоний.
— Я вам так благодарна! — прижала Лидяса ручки к груди. — Я ведь в тот день едва заставила себя продолжать бороться, почти опустила руки, так тяжело мне было. Стало казаться, что весь мир против меня, что я ни за что не справлюсь одна… — внезапно затараторила девушка, на глазах ее выступили слезы.
Я растерялась. Но потом просто отбросила стеснение и обняла хрупкую фигурку. Господи, да она же младше меня, а на нее столько всего свалилось. Девушка неожиданно разрыдалась, а я просто гладила ее по голове и не знала, что еще сделать.
— Лидяса, ну что ты, все ведь налаживается. Как твои братья? Здоровы?
— Они в порядке, — шмыгнула девушка, постепенно успокаиваясь. — Спасибо вам. Я и правда так благодарна!
— Называй меня на ты, ладно? — улыбнулась отстранившейся девушке. — Я думаю, уже можно. После всего, что между нами было, — намекнула на свою промоченную чужими слезами одежду.
Лидяса сначала посмотрела на меня еще более смущенно, а потом неожиданно рассмеялась. Ну и я вслед за ней. Контакт был установлен. Мы выпили вместе травяного чаю с домашним печеньем, поговорили о том, о сем. Девушка без стеснения рассказала свою историю. Это сейчас все проблемы позади, а еще недавно она не знала, как жить дальше. Мир внезапно не просто перевернулся, а опрокинулся с ног на голову. Привычная жизнь в одночастье закончилась, навалилось столько всего! Со многими проблемами девушке не приходилось сталкиваться, пока были живы родители, они уберегали ее ото всего, давая наслаждаться сначала детством, а потом юностью.
Жених девушки отказался от церемонии за несколько дней до нашей с ней встречи на рынке, причем даже не пришел, чтобы лично об этом сообщить, прислал письмо. Лидяса достала мятый листок, который видимо все время носила с собой.
— Он даже не извинился толком, — снова шмыгнула она. — Написал, что разочарован во мне, что собирался связать жизнь с обеспеченной девушкой, а не с опекуном троих детей. А чем я его разочаровала? — потрясла она бумажкой.
— Лидяса, да ты радуйся, что так сложилось! — посоветовала я, сама шокированная поведением неизвестного жениха. — А представь, что было бы, успей вы связать свои жизни. А вдруг он решил бы избавиться от мальчишек? Ведь мог же, так?
— Мог, — расширенными глазами смотрела на меня мастерица. — Ой, и правда, как хорошо вышло, а я глупая плакала! — рассмеялась она.
— А где сейчас твои братья? — не могла не спросить я.
— Диккер, самый старший, на рынке арису Тивору помогает. Выполняет мелкие поручения, за это арис его кормит, иногда мелкую монетку дает. А Тольяс за маленьким Жоффри присматривает. Они наверху.
— А Диккеру сколько лет? — нахмурилась я, вспоминая мальчугана, которому сунула монетки тогда на рынке. На вид ему было лет семь.
— Девять почти, — отозвалась Лидяса. — Тольясу семь, а Жоффри скоро будет два.
— А тебе?
— А мне уже девятнадцать, — с грустью ответила девушка.
— Раз Диккер помогает на рынке за еду, значит, у вас не так уж все и наладилось, верно?
— Все гораздо лучше, чем раньше. Они хоть болеть перестали. Тольяс после смерти родителей вообще на грани был, еле выходила. А сейчас ничего, отошел. А ты зачем приехала? — встрепенулась девушка. — Платье заказать?
— Не только платье. Мне много чего нужно.
— Давай тогда с мерок начнем, — оживилась Лидяса. Девушка торопливо заперла входную дверь и затворила ставни на окнах. — Все, теперь никто не помешает. Раздевайся.
Я провела в лавке мастерицы много времени. Мы обговорили, что именно мне нужно, фасоны, цвета и прочее. Ткань я привезла с собой, ту, что раньше покупала, но этого мало для пошива всего, что мне нужно, к тому же еще ведь требуются всякие ленты, пуговицы и прочее, так что я просто оставила монеты девушке, попросив купить все необходимое и нисколько не сомневаясь в ее порядочности. Через пару часов вниз спустились братья девушки. Тольяса Лидяса отправила за Диккером, а маленького Жоффри пошла покормить. Я от еще одного перекуса отказалась, не желая объедать семью и вскоре засобиралась домой.
Никос с Димисом ждали меня, где условились. Они уже все распродали и теперь перекусывали тем, что из дома захватили.
— А где же одёжа новая? — перестав есть, возмутился Никос.
— Дядька Никос, вы не переживайте, — улыбнулась мужчине. — Я к мастерице ходила, все ей заказала. Попозже приехать на примерку нужно, ну и забрать готовое. Монет только много потратила.
— Эх, девки! — сплюнул Димис. — Им бы токма одёжки новые да ленты! Моя-то старшая тоже дай волю, все серебро на это дело спустит!
— Не твое то дело, Димис! — одернул друга Никос. — Сами мы с Дизарой разберемся, во что племяшу одевать, да на что серебро тратить!
— И то верно, — не обиделся мужчина. — Мне есть за кого переживать, а ты и сам не дурак. Коли надобно тебе девку наряжать, будто простоволоску, так и пожалуйста.
— Димис! — нахмурился Никос, сведя брови.
— Прости, прости, — пошел на попятную мужчину. — Не подумав ляпнул. Все, молчу! Поехали, коли всё тут. Вечереет ужо, а меня дел дома по хозяйству немеряно ждет.
Глава 19.
С каждым днем, с каждой напетой песней, с каждым моим любовным взглядом на эти места земля вокруг оживала. Пройдет еще какое-то время, и пока еще больной участок будет не узнать. Чем дольше я жила в своем новом жилище, тем отчетливее понимала, что земля вокруг и правда была отравлена, и отрава эта расползалась все дальше. Но теперь все должно наладиться, не было просто здесь Хозяйки долгое время, некому было позаботиться об этих местах.
Недавно я даже узнала причину, отчего жизнь отсюда уходить стала. В Тиллиорке нашлась старуха, что помнила прошлую владелицу этого места. Штефа, одна из старейшин поселения только рада была поговорить да прошлое вспомнить.
— Травница сильная то была, — рассказывала она, подслеповато щурясь. — Ужо годков пятьдесят прошло, как бы не боле, как померла она, стало быть. Любую хворь излечить могла, все к ней ходили. Мне с дочкой моей старшой помогала, недюжила та больно часто в детстве-то, а лекарка наша… с именем вот запамятовала… то отвар какой сварит, то листьев али корней даст заварить, скажет, расскажет все. Как давать, куда мазать… хорошая травница была, от Матушки-богини дар такой. — Штефа замолчала, погрузившись на какое-то время в воспоминания, а я не торопила. — Не могла, значится, разродиться девка одна, жила тут неподалеку, — снова продолжила рассказ ариса. — Сошлась с арисом одним, все честь по чести, жили справно, а детишек поначалу не было и все тут. Уж они богинюшку молили о малыше, каждый год дары в храм носили, дюже дитё хотели оба… И смилостивилась Матушка, понесла девка та. Радьяна… точно Радьяна, а мужа Святодар ее значится, звали. Дары принесли они, значится, чтобы богинюшку поблагодарить, все честь по чести… — Штефа снова замолчала, а я и не торопила, сидела рядом с арисой на бревне поваленном, да погожим деньком наслаждалась. — Дочка вторая у меня тогда народилась как раз, — снова заговорила ариса, — некода за соседями приглядывать было, но вся деревня видела, что Радьяна тяжело ходила, ох и тяжело, — прицокнула старуха. — А после, когда уже родить время-то подошло и вовсе заболела она. Слегла в горячке. Святодар сразу к травнице побёг, значится. Да тока не помогла она, да и как помочь, коли дитё в утробе-то померло! Схоронил Святодар обоих — и жену, и дитенка, значится. Да травницу нашу всё винил. Ходил к ней угарный, не в себе он был те дни… Ну и зарубил в один день лекарку нашу, а следом и себя порешил! Вот с тех пор и почернела земля там, да жизнь из нее и ушла вся. — Штефа снова замолчала, задумавшись, пожевала губами, но все же продолжила. — Всей деревней хоронили ее, а дом заколотили опосля. Никто и не жил там с тех годов. У колодца Святодар черное дело сотворил, значится, тама земля и начала умирать первой, а после дальше перекинулось. Арисы, что на охоту ходють, сказывают, что до леса ужо чернота идет. Вот и стали обходить те места стороной, никто селиться не хотел. Ведунья наша и та не стала дом обживать, почуяла недоброе, значится. И тебе, девка, не стоит тама жить. Злое то место теперя, проклятое.
— Спасибо вам, Штефа, за рассказ подробный, — поблагодарила я арису, поднимаясь.
— Ты приходи, коли узнать чегось надобно, — позвала она на прощание. — А жить тама не думай, дурное место теперича… — неслось мне вслед.
Нет, милая Штефа, — думала я по дороге домой. Не брошу я свой дом, мой этот теперь дом, моя земля. Оживет, очистится, светлыми эмоциями пропитается.
Новую одежду я получила уже на следующей неделе. Лидяса пошила для меня штаны по местной моде, что-то вроде шаровар, широкие, легкие, удобные, арисы сплошь в таких щеголяли. Я их заказывала несколько из разных тканей. Чтобы и на теплую погоду, и на холодную, и для ночного сна. Рубашки, туники, само собой, несколько платков для волос, иначе моя грива слишком быстро загрязняется, а промыть местными средствами не так уж и легко. Платья Лидяса меня уговорила тоже пошить, они пока не готовы, да я и не тороплюсь. Зачем мне платья? Куда их носить? К счастью, ни религия, ни устои общества не противятся тому, чтобы арисы носили штаны. Лиарии, правда, чаще всего, все же надевают юбки и платья, но, думаю, связано это все же больше с эстетической составляющей. Женщина в платье выглядит намного привлекательнее и загадочнее.
Белье я заказывала по местной моде, ничего ужасного арисы не носят. Да, не кружевные невесомые стринги, да я такие и на Земле не любила, если честно. В новых нарядах стала и чувствовать себя увереннее, смелее, решительнее.
Агрия нет-нет, да и наведывалась в гости. Пару раз приволакивала тушки удушенных диких зверьков. Причем, судя по всему, это был подарочек именно мне, потому что окровавленная морда дикой кошки явно намекала, что она сама уже точно перекусила.
— Ну не ем я такое! — в очередной раз выговаривала «кормилице». — Я понимаю, что ты без мяса не можешь, ну и ешь его потихоньку, чтобы я не видела. Мне-то зачем таскаешь?
Агрия только мурлыкала и терлась о меня мордой. Тушки я передавала Никосу с Дизарой. Объяснить, откуда они у меня без того, чтобы открыть секрет дружбы с дикой кошкой не вышло бы. Потому пришлось рассказать, как есть. Дизара, услышав, что агрия со мной на одной кровати спит, где стояла, там и села. Первый раз я видела, что арисе нечего сказать, она просто открывала и закрывала рот, из которого не доносилось ни звука. Никос отмер первым.
— Точно дурная! — припечатал он. — Ты бы диариков тех дома держала, — посоветовал он, кивая на принесенные мной тушки. — А ну как проголодается агрия, да и сожрет тебя! А так хоть какое-то мясо в хате будет.
— Не сожрет, дядька Никос, не переживайте. Я ей, если что, молочка налью.
— Пьет? Молочко-то?