Поэтому Ионов выступил против афганцев, а капитан Скерский — против китайцев, заставив их очистить укрепление Ак-Таш, а Ионов, после рукопашной схватки 12 июля, уничтожил афганский пост у Сума-Таша. 25 июля Ионов выступил обратно на Мургаб (Аксу). Здесь, на месте прежнего бивака, он заложил укрепление, выслав капитана Скерского с полусотней для рекогносцировки отдаленных частей Памира, где снова появились китайцы. 25 августа Ионов выступил в Фергану, оставив в новом укреплении Шаджанский отряд (160 пехотинцев и 40 казаков) капитана Кузнецова, который успокоил китайцев и установил с ними дружеские отношения.
Зима 1892 г. прошла спокойно, но весной 1893 г. афганцы стянули войска к границам Бухары, в Шугнан и Рошан, собирая с местного населения дань. Для прекращения произвола и выяснения вопроса о продовольствии в Шугнан и Рошан откомандировали партию штабс-капитана Ванновского (2 офицера и 10 нижних чинов).
Затем, когда в июне 1894 г. афганцы вновь появились в Шугнане и Рошане, туда были направлены Ионовым две рекогносцировочные партии подполковника Юденича — по реке Гунту и капитана Скерского — по реке Шах-Даре до впадения обеих рек в реку Пяндж; в ту же сторону вышел разъезд капитана Александровича.
Шах-Даринский отряд (2 орудия, 20 казаков, 12 пехотинцев) 22 июля прибыл к границе Шугнана, где его радостно встретило население во главе с сыном правителя. Однако 28 июля у крепости Рош-Кала отряд обстреляли, и Скерский направил к крепости 2 партии. Афганцы очистили ее и отошли на 12 км от бивака. К афганцам постоянно прибывали подкрепления, почему Скерский, в свою очередь, обратился за помощью к капитану Эттингену (60 пехотинцев, 12 казаков, 32 ракеты, пулемет), высланному к озеру Сасык как резерв обеим партиям. 4 августа афганцы начали наступление, надеясь напасть врасплох, но, увидев отряд готовым к бою, отступили. На следующий день афганцы снова напали, но после нескольких залпов укрылись в ущелье. В этот день прибыло к отряду подкрепление — 30 пехотинцев и 3 казака. 7 августа афганцы начали обход левого фланга позиции, но отступили, благодаря высланному казачьему разъезду. Затем они атаковали, и перестрелка продолжалась до темноты. Но 9 августа афганцы внезапно отступили, несмотря на подошедшее накануне подкрепление, а 19-го ушли в Афганистан. 20 августа прибыл с подкреплением Ионов и вскоре двинулся со всем отрядом на соединение с Юденичем, задержанным афганцами до 19-го у села Ривак. С 30 сентября русские начали возвращаться в Фергану, оставив в Шаджане отряд Скерского.
Затем афганцам пришлось оставить Шугнан и Рошан. Это вынудило Англию начать переговоры, и 11 марта 1895 г. в Лондоне последовал обмен нотами, по которым река Пяндж стала пограничной между Россией и Афганистаном.
Огромные просторы Сибири наиболее полно и образно характеризуют её величайшие в мире реки. По полноводности и по обширности бассейнов с ними не могут сравниться, даже такие могучие потоки Европы, как Волга или Дунай. Западную Сибирь омывает бассейн реки Оби, второй в мире после Амазонки по занимаемому пространству (бассейн в два раза больше территорий Франции и Германии вместе взятых). Образно говоря — кто владел реками, тот и мог свободно передвигаться по этому великому краю.
Главные водные артерии Западной Сибири: Обь длиной около 5340 км (от верховьев до впадения в Северный Ледовитый океан) и Иртыш, впадающий в Обь, длиной почти 4270 км. Если к этому прибавить все судоходные притоки, то общая протяженность водных путей выразится громадной цифрой — 18 140 км. Однако даже в конце XIX в. суда здесь ходили довольно мало, хотя по их числу (паровых 114 и несамоходных 400) флот Сибири занимал третье место в России, уступая лишь Волге и Днепру.
Бассейн Оби покрывает громадную площадь около 3,5 млн кв. км и занимает всю Западную Сибирь, половину казахской степи, распространяясь даже на юг от гор Алтая, то есть в Китай. А на севере захватывает даже зону вечной мерзлоты.
На востоке водораздел между Обью и Енисеем почти незаметен. Тундра изливает свои поверхностные воды в ту и другую сторону, так что невозможно приметить порог, разграничивающий две области воды.
Даже болота занимают промежуточный пояс и, смотря по направление ветров или местному обилию дождей, питают то одну, то другую из этих рек. На юге возвышения почвы, даже настоящие холмы, обозначают раздельный порог между бассейном Оби и Арало-Каспийской покатостью. Но этот водораздел во многих местах прерывается, и там тоже лежат болота. Гидрографическая область Оби четко ограничена только с запада — цепью Уральских гор и с юго-востока — горами и плоскогорьями Алтая. В этих горах, прилегающих к границе Китая, высится единственный ледник Обского бассейна — Белуха.
Главной ветвью реки можно считать не Обь, спускающуюся с русского Алтая, а Иртыш (или по-монгольски Эрчис), питаемый водами китайского Алтая. Перед границей Иртыш, или Черный Иртыш (Кара-Иртыш), считался уже значительной рекой. Средняя глубина его в этом месте около 3 м, а ширина изменялась от 106 до 170 м. Небольшие суда плавают там полгода. Черный Иртыш катит здесь втрое больше воды, чем Сена под мостами Парижа. После соединения с рекой Бальджир Иртыш, вступив на территорию России, делится на несколько болотистых рукавов и смешивается с водами озера Зайсан, или Дзайсанг (Зайсан-нор).
Зайсан долгое время считали лежащим где-то на краю света. Губернатор Тобольска, отправляя в 1717 г. первую экспедицию для исследования Зайсан-нора, велел набрать в тюрьмах 100 отчаянных удальцов, согласных пойти на это страшное море.
Название Зайсан-нор, или Благородное озеро, дали калмыки, в память того, что необыкновенное обилие рыбы в озере спасло их от голода в 1650 г. Судоходства на Зайсане не было, кроме как для рыбной ловли и охоты. Торговля между Семипалатинском и Китаем шла сухим путем. Однако ещё в 1864 г. русский пароход уже поднялся вверх по Иртышу, плавал по Зайсану, прошел в Черный Иртыш и заходил даже в воды Китая. В 1880 г. между Тюменью, Зайсаном и Кара-Иртышем (около 4500 км) началось регулярное судоходство.
На высоте 409 м. начинается течение Белого Иртыша, выходящего из озера Зайсан. Спускаясь пологим скатом, Белый Иртыш принимает в свои мутные воды прозрачные волны алтайских рек: Курчума, Нарыма и Бухтармы. Правильность течения прерывается там и сям стремнинами, которые, впрочем, безопасны, так что барки спускались вполне спокойно.
Ущелье Иртыша широко открывается у города Усть-Каменогорска, и река, вступив в равнину, принимает свое нормальное направление к северо-западу. Ниже Усть-Каменогорска Иртыш широко разливается в глинистом ложе и делится на множество рукавов.
Большую часть пространства между Обью на востоке, Иртышом на западе и Омью на севере занимает Барабинская степь. Большая военная дорога Сибири пересекает Барабу от Омска до Колывани на протяжении около 650 км.
Усиленный притоком Омью, Иртыш описывает длинную кривую на восток, затем, повернув опять на северо-запад, идет на соединение с водами двух могучих рек, Ишима и Тобола. Ишим, называемый казахами Изель, — самый значительный из этих притоков.
На всем протяжении от истоков до слияния с Иртышом Тобол течет вдоль восточного основания покатостей, спускающихся от горных цепей Урала. Именно к Тоболу присоединяются важнейшие притоки этого водораздельного хребта между системами Оби и Волги. Один из этих притоков — река Тура, остался со времен Ермака главным историческим путем между Европейской и Азиатской Россией.
Прежде Тобол соединялся с Иртышом как раз против высокого берега, на котором стоят здания верхней части Тобольска. Но городу постоянно грозила опасность обрушиться постепенно, улица за улицей, вместе с обвалами крутого яра, подтачиваемого течением и водоворотами двух больших рек. Защитные свайные и фашинные сооружения уносились водой, и рано или поздно Тобольск мог разделить участь древней Сибири, построенной также на правом, нагорном берегу Иртыша. Однако опасные водовороты Тобола удалось отвести в другое место. В 1716 г. губернатор Сибири Гагарин велел вырыть канал длиной более 3 км. Эту работу выполнили пленные шведы, которые перенесли устье Тобола ниже города и защитили от размыва основание нагорного берега Тобольска.
Верхнюю Обь, соединяющуюся с Иртышом почти в 530 км ниже Тобольска, можно назвать дочерью Алтая. Её главная ветвь, Катунь (Царица по-калмыцки), берет начало из ледников, покрывающих высочайшую вершину Золотых гор. Однако река получает название Оби только при слиянии Катуни с другой ветвью — Бией, в 650 км ниже ледника горы Белухи. По некоторым легендам, это наименование происходит от русского слова «обе» (то есть обе реки).
Сама Обь из-за своего незначительного падения принимает во многих местах вид озера. Извиваясь несколькими рукавами, она образует многочисленные острова, разливаясь постоянными наводнениями. Ширина реки изменяется от 800 м. до 3 км. Весной река разливалась на 40 км в ширину. Около Колывани она превращалась тогда в настоящее море, так что нельзя видеть одновременно оба берега. Ниже впадения рек Томи и Чулыма Обь разделяется на множество ветвей и образует изменчивый лабиринт потоков, занимающий всю равнину.
Длина реки Кеть, вливающейся в Обь выше Нарыма, не превышает 1100 км, что, конечно, очень мало для Сибири. Однако Кеть судоходна почти до самых болот, откуда берет начало (длина судоходного участка около 1050 км), и представляет лучший естественный путь сообщения между Обью и Енисеем. Во время первого похода казаков в Сибирь именно по течению этой реки держали свой путь отважные пришельцы. В начале XVII в. казаки для защиты складов шкурок пушных зверей от нападений туземцев построили две крепостцы (одну при устье, другую при истоке реки). Между постом на верхней Кети и течением Енисея, ниже города Енисейска, оставался волок менее чем в 100 км. Это единственный пробел в обширной сети водных путей между реками Урала и Байкалом. И проекты строительства здесь судоходного канала существовали давно.
В 1872 г. МПС исследовало реки между Обью и Енисеем в сближающейся части их течения, река Чулым, по которой небольшие пароходы поднимались до города Ачинска, на северо-запад от Красноярска, стоящего на Енисее. Также исследовали реки Тым и Ваг, по которым можно пройти, соответственно, на два притока Енисея, Сым и Елогуй. Но при выборе места для перехода из Оби в Енисей предпочтение осталось за Кетью. По проекту 1875 г., речные суда могли входить на северо-востоке от селения Маковского в маленький приток Язеву. Затем предполагалось пройти каналом болота и по реке Большая Касс спуститься к Енисею. В этом месте волок между двумя озерами имел всего лишь 3,5 км длины. Соединительный канал глубиной в 1,24 м. при ширине в 15 м. мог пропускать барки грузоподъемностью до 33 т. С той и другой стороны покатость так незначительна, что не требовалось строительства шлюзов.
Ниже Нарыма в Обь вливаются Тым и Ваг. После этого великая река Сибири развертывает свои переплетающиеся излучины на северо-запад и запад. Затем её прозрачные воды смешиваются с темно-бурыми водами Иртыша. По соединении две могучие реки, из которых каждая полноводностью может сравниться с Дунаем, снова разлучаются. Как будто одно русло слишком тесно, чтобы вместить это движущееся пресноводное море. Потоки Большой и Малой Оби, удаленные друг от друга в некоторых местах на ЗО или 40 км, но везде связанные между собой излучинами бесчисленных притоков, текут извилистой линией до самого залива, названного Обской губой.
Малая Обь, более узкая и менее глубокая, составляет левый рукав. Барки, которым нужно идти вверх, всегда выбирали этот меньший рукав, потому что течение там не так сильно. Большая Обь служит обычным путем для судов, спускающихся к низовьям. Но плавание по ней иногда бывает довольно опасным, когда северный ветер вздымает высокие волны, бегущие против течения.
При слиянии Иртыша с Обью заканчивается полоса хлебопашества, но Обь остается до самого устья в поясе лесов. Сосны, ели, лиственницы, березы, ивы окаймляют берега реки в нижнем её течении. По мере приближения к Ледовитому океану эти деревья постепенно мельчают и становятся приземистее. А по берегам тянутся только узенькие полоски зелени. Осенью темная зелень сосен, елок и более нежный оттенок лиственниц резко контрастируют с оранжевой листвой берез и багряно-красным цветом ясеней. Обские леса отличаются более ярким осенним колоритом, чем леса приморской Европы.
Нигде на берегах Большой и Малой Оби не увидишь настоящих скал. Высокие или нагорные берега состоят из глин и песков, которые иногда осыпаются подобно водопаду, когда течение подточит их основание. Но эти нагорные берега очень разнородны. Берега западной стороны, у подножия которых течет Малая Обь, невысоки, и откосы их во многих местах скрыты под густой порослью камышей и осоки. Восточный берег, у основания которого проходит широкое и быстрое течение Большой Оби, поднимается своими крутоярами и откосами до высоты 60 м. Глубокие овраги, открывающиеся в боках яра, позволяют передовому кустарнику леса спускаться там и сям до самой реки. Но на плоском песчаном берегу видны также груды камней, гранитов и сланцев, приносимых каждый год льдами.
Исполинская Обь, которую древние географы считали прямым путем в Восточный Китай, судоходна почти на всем протяжении своего течения. Если включить Улунгур в бассейн Оби и рассматривать его как одну из главных ветвей реки, то длина этого громадного потока составит почти 5700 км.
Но судоходная сеть Обской системы гораздо значительней. Летом — все большие притоки и, пока не спадут воды весеннего разлива, многие из второстепенных давали доступ баркам и плоскодонным пароходам. Так, суммарная длина судоходных путей этого бассейна простиралась до 16 000 км. Во второй половине XIX в. с каждым годом увеличивалась численность парового флота, рассекающего своими колесами желтоватые или темно-красные воды этих рек. Первый пароход, спущенный в бассейн Оби в 1844 г., прошел сначала по реке Туре. Всех пароходов на реках Обского бассейна в 1877 г. насчитывалось 34, суммарная мощность их равнялась 2655 л. с. Предлагались разные проекты каналов для соединения бассейна Оби с реками Европейской России. Но слишком высокие проломы гор Урала и суровый климат севера Сибири не позволили сделать это.
Половина населения Сибири обитала в южной части бассейна Оби, в поясе первоначального исторического пути, то есть вдоль Большого сибирского тракта. Здесь жили почти исключительно славяне, совершенно заменившие татар, рассеянных отдельными, не связанными между собой группами в степях, подальше от городов и рек. Некоторые из этих татар, более или менее обрусевших, жили недалеко от Тобольска, где некогда находилась столица их царства. Ещё в XIX в. здесь встречались русские, которым молва приписывала татарское происхождение, но они сохраняли сходство со своими предками только чертами лица. Ачинские телеуты, жившие между Кузнецком и Красноярском отдельными аймаками, тоже стали русскими. На восток от Оби, между городами Томск и Енисейск, жили татары-кизильцы, или красные (названные так в отличие от бийских черных татар), занимали долину реки Чулым. Их особенное наречие, одно из самых чистых среди тюркских языков, приняло в себя много русских и монгольских слов. Но, подобно тюркскому диалекту теленгутов или телеутов, оно отличалось отсутствием арабских и персидских выражений. Это объясняется тем, что, не став мусульманами, красные татары, прежде придерживавшиеся шаманства, а позднее — православные христиане, никогда не общались с мусульманами юга.
Башкиры азиатского Урала, как и другого его склона, тогда входили в состав европейских Пермской и Оренбургской губерний.
Северную часть Обского бассейна заселяли племена вогулов, остяков и самоедов. Вогулы — уральцы по преимуществу, но русские постепенно оттеснили их к востоку. Особенно много их жило в долине реки Конды, непосредственного притока Иртыша. Вогулы говорили между собой своим старым наречием, но по одежде, образу жизни, роду занятий, по нравам и обычаям большинство их стали такими же русскими, как крестьяне, переселившиеся с другой стороны гор. Сами они уже в конце XIX в. называли себя русскими. Те из них, которые занимались хлебопашеством и жили в избах, сливались постепенно с массой окружающего населения.
Звероловы вогулы лучше сохраняли нравы и обычаи тех инородцев, с которыми воевал атаман Ермак. Одетые в мохнатые малицы с капюшонами, украшенными с левой и правой стороны ушами животных, они походили издали на лесных зверей. Но выражение лица у них робкое, даже пугливое. Звероловы брили бороду и усы, которые зимой превращались бы от дыхания в лед. И это открытое, безволосое лицо придавало еще более добродушный вид их физиономии. Вогулы никогда не перечили приказам русских купцов, эксплуатировавших этих простодушных людей и своими вымогательствами обращавших в рабов. Они добровольно приносили подати городским властям и вперед обязывались делать все, что им прикажут. Само собой разумеется, что вогулы позволили, хотя и не без сопротивления, обратить себя в православие.
Став христианами по приказу начальства в 1722 г., они ходили на исповедь и к причастию, венчались в церкви, крестили своих детей. Но по-прежнему имели домашних богов. Эти грубые создания обычно крепились к коре сосны, ели или березы. Поэтому русские многие просеки называли шайтанка или шайтанская (то есть «Чертова»). Со своей стороны вогулы называли черта Тосподь, происходящее, вероятно, от русского слова Господь. Считалось, что они поклонялись также солнцу (культ очень естественный в стране холодов и туманов). И, чтобы иметь хорошую, ясную погоду, обращались с мольбами к дневному светилу. Шаманы пользовались безграничным доверием. «Наши шаманы лучше попов, — говорят вогулы. — Попы предсказывают нам то, что будет после смерти, шаманы же возвещают то, что случится в жизни».
Тверже в вопросах веры держались мусульмане. Историк С. М. Соловьев приводит живописные подробности этой борьбы цивилизаций середины XVIII в. (между Тобольским иерархом и инородцами). В Петербург с жалобой на митрополита Сильвестра явились ходоки бухарцев, служилых и ясачных татар, которых держали в оковах, морили голодом и этим принуждали креститься «по своему желанию». Митрополит присылал в юрты священников для крещения, но попы пьянствовали и требовали подарков, а кто не давал, тех обвиняли в «поношении веры христианской». По ложным доносам, без всякого следствия, били смертным боем и этим принуждали креститься. Татары и бухарцы приуныли и пришли в разорение, не смея из домов своих отлучиться, чтобы без них митрополит жен и детей не крестил. Когда владыке сообщили об этой жалобе, он ответил, что все это неправда, и прислал свой список обвинений.
Самым крупным племенем северо-запада Сибири были остяки (от татарского уштяк, или чужой). Это соответствует русскому наименованию чудь, которое славяне давали первобытным жителям древней Сибири. Вскоре многие остяки, в соседстве русских поселений, забыли свой родной язык, и только по преданию их еще причисляли к остяцкому племени.
Когда казаки покорили Сибирь, остяки противопоставили завоевателям многочисленные армии. В то время они имели государство и жили в городах. Только в 1501 г. казаки разрушили 41 такое укрепление. Позднее эти звероловы или рыболовы жили в жалких низеньких землянках или юртах, покорно платили ясак, когда это позволяла их крайняя бедность. Достаточно было показать сыну узел на веревке, сделанный его отцом, чтобы напомнить про его долг. И сын считал священной обязанностью уплатить этот долг.
Жена у остяков покупалась, как скот, и считалась существом нечистым, не имевшим даже имени. Женщина никогда не наследовала имущества, напротив, она сама составляла часть наследства. Однако кротость нравов предохраняла её от насилия. Многие остяцкие семьи могли послужить образцом любви и согласия для русских поселенцев. В южных областях, где влияние татар, прежних властителей края, предшествовало русским, обычай требовал, чтобы женщины закрывали лицо, как мусульманки. А на севере они ходили открыто, как самоедки, и одевались так же.
Самоеды обитали на крайнем севере Сибири, вокруг устьев Оби, Таза и по берегам Енисея. Эти низкорослые люди, робкие, гостеприимные и смирные, еще исповедовали религию крови и втыкали куски сырого мяса в зубы своим идолам.
Только в конце XVII в. русские начали понимать значение подземных руд. В это время заработали первые плавильные заводы на восточном склоне Среднего Урала, построенные на месте старых копей жившего здесь прежде народа чудь, разрабатывавшие всю местную руду (за исключением железа).
До 100 000 мастеровых работали одновременно на рудниках и заводах Урала. С открытием «золотых полей» Калифорнии и Австралии значение Урала упало. Точно так же русская медь уже не могла оспаривать европейские рынки у медных рудников Австралии, Боливии и Чили. Но железо Урала пользовалось таким же почтением, как и шведское. А по некоторым дорогим каменным породам, особенно по своим великолепным малахитам, Урал и теперь еще занимает первое место.
Железная дорога, соединившая административную, бедную и печальную Пермь и промышленный, европейского вида Екатеринбург, позволила деятельно эксплуатировать эти богатства Урала. В Нижнем Тагиле, обогатившемся от золотых, платиновых и железных рудников, работал чугуноплавильный завод — самый крупный в Сибири. Холм, называемый Высокой горой, с 1720 г. питал рудой плавильные заводы: Тагильские и Невьянские.
Город Верхотурье, расположенный в долине Верхней Туры, построили в 1598 г., на месте древнего вогульского городища Нером-Кура. Здесь стоял древнейший монастырь русской Азии. С постройкой в 1763 г. новой дороги из Перми в Екатеринбург, проходящей гораздо южнее, Верхотурье утратил своё значение торгового города.
В долине реки Тагил работало еще больше горных заводов, чем в верховьях Туры. В верхней долине реки Нейвы, которая начинается к востоку от истоков Тагила, находился знаменитый Нейвинский завод, основанный в 1699 г. Подобно Пизе, Невьянск тоже имеет свою наклонную башню. Но эта массивная постройка страны вогулов далека от итальянского изящества.
К востоку от Невьянска и на той же реке Нейве стоит город Алапаевск, с железо и медеплавильными заводами. Здесь тоже трудились тысячи рабочих и рудокопов. Рынком мануфактурных горнозаводских городов и окружающих их промышленных сел, легкодоступным для барок и телег, стал город Ирбит, расположенный при слиянии речки Ирбит с Ницей, которая принимает в себя Нейву и далее соединяется с Турой. Этот татарского происхождения город в начале русской колонизации был простой слободой. Но в феврале каждого года он становился Нижним Новгородом Сибири.
По соединении с ирбитской Ницей река Тура протекает город Туринск (древний Епанчин) и затем спускается на юго-восток к Тюмени, одному из замечательных городов Сибири. Город Тюмень славился ещё до прибытия казаков в Сибирский край. На карте Герберштейна 1549 г. он нарисован обнесенным каменной стеной. Татары Сибири еще в начале XX в. называли его древним именем Дженгис тура, или Город Чингисхана, так как приписывали его основание знаменитому завоевателю.
Здесь соединялись многочисленные дороги, западная оконечность главного судоходного пути Сибири и березовая аллея громадной протяженности. Последний циклопический проект выполнили по указу Екатерины II, повелевшей насадить эти деревца на всем пространстве от Нижнего Новгорода до горных заводов Урала, которые угрозами ссылки и смертной казни она пыталась защитить от топора русских и башкир. Тюмень стала, несмотря на близкое соседство Ирбити, одним из важных торговых центров бассейна Оби. Здесь тоже проходила ежегодная ярмарка, где торговали чаем и другим товаром.
Но более всего город славился своей мануфактурной промышленностью.
Во времена блистательного Петербурга Тюмень имела амбиции стать Сибирским Манчестером. В 1871 г. здесь насчитывали более 100 различных предприятий, в том числе механическая мастерская по производству паровых машин и судостроительная верфь парового флота. Из лесов, растущих по Туре, поставляли этой верфи лучшее в Сибири дерево. Город и окрестные села производили домашнюю утварь и деревянную тару. Здесь каждый год изготовлялось около 50 000 телег и саней. Тюмень слыла главным портом Оби, хотя она соединялась с сетью речного судоходства только в весеннее половодье. Летом пароходы обычно не могли пройти в реку Туру, им приходилось останавливаться на Тоболе, на половине пути из Тюмени в Тобольск, у пристани села Артамонова.