Екатеринбург во времена блистательного Петербурга кичился своей европейской культурой и считался одним из красивейших в России. Он спускался по отлогой покатости к берегу реки Исеть, которая здесь расширяется и образует судоходное озеро, окруженное деревьями. Каменные белые дома с зелеными крышами, похожими на плиты малахита, поднимались над живописными деревянными домиками. И над всем высились колокольни и позолоченные купола церквей. Вдали на горизонте виднелись волнообразные очертания Уральских гор.
Первый домик Екатеринбурга построили в 1722 г., и город стал быстро развиваться благодаря соседству богатых рудников. Гранильная фабрика пользовалась большой известностью. Здешние шлифовальщики драгоценных и полудрагоценных камней отправляли в Европейскую Россию порфировые вазы, столы и другую мебель из малахита, родонита, множество различных изделий из дымчатого топаза, яшмы, горного хрусталя, превосходно вырезанные и отполированные, но не отличавшиеся разнообразием рисунков. Существовавший прежде в Екатеринбурге монетный двор, где чеканилась медная монета, иногда также золотая и платиновая, упразднен в конце XIX в.
Город Курган, лежащий на левом берегу Тобола, напоминает своим именем о существовании древнего насыпного холма «Царская крепость», обнесенного каменной стеной и рвом. Русские, раскопав курган, нашли здесь золотые и серебряные украшения. Ранее здесь стояла крепостица, которую из-за постоянных обвалов берега, подтачиваемого водами Тобола, пришлось покинуть.
Ишим — приток Иртыша, омывает несколько важных городов. Акмолинск (от татарского Ак-молы — Белая могила) лежит недалеко от истоков Ишима. Далее на запад — Атбасар, бывшая казачья станица, основанная для контроля за кочевниками, ставшая мало-помалу городом мирных земледельцев и торговцев. Петропавловск — самый многолюдный город во всем бассейне Ишима, живописно смотрелся на фоне скал с развалинами старинной крепости.
Тобольск — бывшая столица Сибири, в конце XIX в. по числу жителей занимал только 6-е место. А между тем он занимает выгодное географическое положение при соединении долин двух больших рек Иртыша и Тобола, и, следовательно, в центре судоходной сети Западной Сибири. Однако Тобольск находится выше 58-го градуса северной широты, правда, ближе к экватору, чем Петербург. Но, в отличие от бывшей столицы, Тобольск развенчан еще ранее. Прежде, чтобы пройти перед губернаторским дворцом, купцам приходилось делать крюк к северу.
От эпохи татар не сохранилось ничего. Бицик-тура, или Женский город, существовавший здесь во время нашествия Ермака, казаки разрушили совершенно. То есть даже и следов не осталось. На высоком холме стоит мраморный обелиск с надписью: «Покорителю Сибири Ермаку». В XVIII в. два больших пожара опустошили город. Тем не менее Тобольск, с его церквами, высоко поднимающими свои разрисованные купола, старинным кремлем, господствующим с горы над нижними кварталами на берегу широкого Иртыша, считался одним из самых величественных городов Сибири. Барки и досчаники привозили на рынок ежегодно до 8200 т. разной рыбы. Ниже Тобольска на Иртыше уже городов не было. И только на месте столицы царства остяков, на холме, господствующем с южной стороны над двумя равнинами Иртыша и Оби, стояла большая деревня Самарова. Туземцы покинули это поселение, а на их место водворились русские ямщики.
Среди предпринимателей Сибири в начале XVIII в. выделялись купцы Поповы из Архангельской губернии. Как и многие потомки древних новгородцев, они имели традиционные связи с Сибирью. Купцы изыскали трассу Северо-Екатеринбургского канала для соединения бассейнов Камы и Северной Двины. Затем этот судоходный канал строился государством (с перерывами) в 1785–1822 гг.
Затем Поповы начали торговлю с Китаем через Кяхту и в 1804 г. разработали проект соединения каналом Енисея с Кетью и тем самым — Западной и Восточной Сибири непрерывным водным путем. Они предлагали на свои средства, оценивая затраты в 500 000 рублей, построить 64-километровый водный путь и через 80 лет передать государству. Но правительство отказалось.
В 1812 г. С. И. Попов приказал своим приказчикам-казакам разведать полезные ископаемые в казахских степях. Через 4 года казаки привезли свинцово-серебряную руду с верховьев реки Тюндык (на границе современных Карагандинской и Павлодарской областей). Хотя Средний казахский жуз еще в 1740 г. принял подданство России, империя Степь практически не контролировала. Там процветали родовые распри и барым-та (баранта), когда любому немусульманину грозили плен и продажа в рабство. С. И. Попов под видом богатого татарина из Тары, наняв ташкентского муллу, штейгера и 10 казаков, выдававших себя за казанских татар, во главе торгового каравана в 1818 г. проник к верховьям Тюндыка. При поддержке казахских биев Попов разведал месторождения серебра, медной руды и выходы каменного угля.
Разрабатывать месторождения не позволяла анархия, царившая в степях. С. И. Попов подарками убедил старшин казахских родов в необходимости размещения казаков и установлении порядка. Ближайшие к линии роды Среднего жуза подали прошения о поселении среди них казаков!
В Петербурге о непосредственном контроле над Степью тогда и не думали. С. И. Попов разработал проект административного устройства в Степи, смешанного из русских чиновников и казахских старшин. В 1823 г. в Степи поселили части казачьих полков и создали Омскую область, а на следующий год — ее первые «заграничные» округа: Кокчетавский и Каркаралинский, в которых находились открытые С. И. Поповым руды и уголь.
Затем началась разведка месторождений руд и угля уже под охраной казаков. В 1830 г. С. И. Попов послал старшего сына в юго-восточный Казахстан на поиски россыпей золота. До конца 40-х годов XIX в. его добыли там более 328 кг. Завод по переработке свинцово-серебряной руды ежегодно давал в это время по 820 т. свинца и 656 кг серебра. Вслед за продвижением разведочных партий С. И. Попова, покупкой или арендой земли у казахов один за другим создались новые «заграничные» округа Омской области: Аяузский, Барнаульский и др. Только во время Крымской войны 1854–1855 гг., когда блокада прервала импорт, из поставленной Поповым руды Петербург за 2 года получил 4100 т. свинца, 8200 кг серебра, а ежегодная добыча угля достигла 9840 т.
К северу от Алтайских гор и Барнаульских равнин на берегу Оби стоял городок Колывань, который еще в начале XIX в. был простым острогом и имел некоторое значение как место рыбной ловли и рынок земледелия. Главным торговым центром этого региона стал Томск, лежащий близ правого берега Томи, в 100 км от слияния этой реки с Иртышом. Из всех городских поселений Сибири Томск, может быть, наиболее походил на европейский город по архитектуре, роскоши магазинов, оживлению главных улиц. Уже во второй половине XVII в. Томск непосредственно торговал с Бухарой, и татарские купцы занимали в нем особый квартал. Томские казаки — самые предприимчивые колонизаторы, стали истинными завоевателями Сибири. Услуги, которые они оказали, распространяя русское могущество, были признаны и награждены в XVII в. званием «боярских детей». Сотни рабочих мыли золото. Гордость Томска — единственный тогда в Сибири университет. Как все города Сибири, Томск лежал на огромном пространстве. В 1876 г. пароходная пристань находилась в 7 км от центра.
К востоку от Томска к городам Мариинск и Ачинск, лежащим в бассейне реки Чулым, с 1866 г. поднимались пароходы. Но ниже по течению Оби так называемые города состояли из групп невзрачных домишек. Далее, на всем пространстве от Томска до слияния Иртыша с Обью, то есть на расстоянии более 1600 км, стояли только два бедных городка, или вернее местечка: Надым (по-остяцки болото) — ниже впадения реки Кеть в Обь и Сургут — при устье небольшого притока того же имени, откуда вывозили в большом количестве кедровые орехи. Чтобы достать кедровые шишки, туземцы карабкались высоко на деревья при помощи железных крючьев, привязанных к рукам, ногам и груди.
В 700 км ниже, на реке Сосьве (уральский приток Малой Оби), находится Березов — самый северный город Обского бассейна, прославившийся как место ссылки сподвижника Петра, некогда всесильного князя А. Д. Меншикова. В свое время эту трагедию живописно осветил художник В. Суриков. Здесь же закончили жизнь Остерман, Долгорукие. После этих знаменитых изгнанников многие осужденные умерли медленной смертью на мерзлой земле, вдали от друзей и врагов, оторванные от всех радостей жизни и от волнующих страстей. Березов лежит на рубеже обитаемого мира. Там с трудом разводили только некоторые огородные овощи. Большинство животных, повсюду сопровождающих человека, не могли следовать за ним далее. Так, воробей в своих странствованиях к северу не переходит за Березов и с наступлением зимы обычно переселяется на юг.
Легендарная Мангазея, основанная казаками-звероловами на реке Таз, уже давно прекратила существование, её сменила деревушка Тазовка.
Пароходство в Западной Сибири началось еще в 40-х годах XIX в. Первое время очень слабые, единичные попытки отважных пионеров терпели неудачи. И только в 70-х годах этот могучий рычаг поднял местную промышленность и дал толчок развитию торговли.
Значение бассейна Оби особенно велико, так как некоторые из судоходных рек на севере близко подходят своими верховьями к горным заводам Урала, открывая дешевый естественный путь для сбыта продукции на громадное расстояние вплоть до Китая. А реки южной части бассейна, обслуживающие Алтайский горный округ, протекали по хлебородной местности, производившей в иные годы громадный избыток хлеба и также нуждавшейся в дешевом транспорте.
На реках Западной Сибири работали, как правило, буксирные и буксиро-пассажирские пароходы. Но их активность после постройки Транссибирской железной дороги заметно упала.
Наряду с величайшими реками в мире, такими как Обь и Иртыш — в особенности первая, имеющая ширину от 2 до 5 км, а при весеннем разливе подобная морю, — здесь встречались небольшие судоходные реки шириной лишь около 100 м, выглядевшие, по сравнению с двумя гигантами, жалкими ручейками. Однако и по этим рекам-«лилипуткам» судоходство шло не менее интенсивно, так как они служили связующими звеньями между главными водными артериями и транзитными пунктами.
От верховьев до города Барнаула река Обь образуется из слияния двух рек: Бии и Катуни, берущих начало в Китае. Сразу после слияния этих рек Обь уже считалась судоходной. До города Барнаула, на расстоянии 298 км, река протекает по гористой местности, от Барнаула до устья реки Томи, на расстоянии 800 км, — по местности менее возвышенной, течение здесь значительно слабее. Плавание здесь было вполне доступно во все время навигации. Ширина реки довольно значительная — местами превышает 2 км, а весной вода разливается на десятки километров. Такие широкие плесы представляют большие неудобства в бурную погоду для малосильных пароходов, которым при открытой местности трудно найти укрытие. Для сплавного судоходства это также являлось громадным тормозом.
В навигацию 1898 г. перевозку пассажиров начали осуществлять не только по Оби, но и по Иртышу. Инициатором выступила известная судостроительная и судоходная фирма Сибири «Курбатов и Игнатов». К этому времени на Иртыше уже работало от 25 до 30 пароходов, но все они главным образом занимались транспортировкой груза, а не пассажиров.
Главной хлебной пристанью Западной Сибири считался город Барнаул. Кроме того, в начале XX в. с товарной станции Сибирской железной дорогой Новониколаевск, удачно расположенной на берегу Оби, стали отправлять сливочное масло. Вскоре эта станция приобрела для судоходства Сибири громадное значение, и поэтому вокруг нее раскинулся город, который за бурные темпы роста называли Сибирским Чикаго. А до проведения железной дороги на этом месте стояло невзрачное село Кривощеково.
Ранее для всех грузов, следовавших водным путем из Европейской России в Сибирь, конечным перевалочным пунктом служил город Томск. С проведением же железной дороги через легендарное село Кривощеково выяснились громадные преимущества его как перевалочного пункта по сравнению с Томском, оставшимся вне главной магистрали. Кроме того, водный путь к Томску по реке Томи, с её очень быстрым течением, был вполне судоходным только весной. После спада весенних вод Томь иногда настолько мелела, что грузы приходилось оставлять в устье, после чего или перегружать на мелкосидящие суда (паузки), или же, при очень малой воде, перевозить сухопутьем.
Железная дорога прошла через Обь в месте, до которого судоходство совершалось беспрепятственно всю навигацию. Поэтому Томск не смог далее сохранить за собой прежнего значения. Новониколаевск с благоприятными для судоходства условиями оказался серьезным конкурентом. И уже в начале XX в. почти вся прежняя деятельность Томска как транзитного пункта сосредоточилась в бывшем селе Кривощекове, имевшем совсем недавно только 200 душ, а вскоре — более 25 000 жителей и переименованном в город Новониколаевск, который с каждым годом рос с чисто американской быстротой.
Ранее, до постройки Сибирской магистрали, из-за недостатка пароходов купцам оставалось только гадать, какое количество заготовленного груза и когда именно удастся им отправить. Регулярного грузового и пассажирского движения здесь вовсе не было. Судовладельцы из-за отсутствия конкуренции не брали на себя ответственности за сроки доставки груза и фрахты назначали по своему произволу. Грузоотправитель находился от них в полной зависимости. С постройкой железной дороги купцы освободились от тягостного произвола пароходчиков, получив возможность отправлять свои товары новым путем.
В 1903 г. весь паровой речной флот Западной Сибири составляли 114 пароходов суммарной мощностью в 8000 л. с.
За немногими исключениями, все пароходы были построены в Тюмени на двух судостроительных заводах: «Жабинский» (товарищество Курбатова и Игнатова) и «Пирсон и Гуллет». Первый из них начал заниматься судостроением еще в 1870 г., но, пользуясь положением монополиста, очень мало заботился об улучшении технологии строительства судов. Поэтому новые заказы по стальному судостроению большею частью поступали на завод «Пирсон и Гуллет», строивший прекрасные пароходы. Инженеры завода внимательно следили за всеми усовершенствованиями в технике. Так, здесь впервые построены для Сибири пароходы с машинами тройного расширения, оказавшиеся лучшими по эксплуатационным показателям.
Грузовой караван составляли деревянные баржи волжского типа, но только меньших размеров, с тем чтобы иметь возможность работать на больших и малых реках. Как правило, баржи имели длину 64,0–76,8 м. и ширину 9,96–11,38 м. Баржи длиной в 85,34 м. встречались очень редко из-за их крайне неудобной и опасной буксировки по малым извилистым рекам.
Кроме Тюмени баржи строили еще в Тавде и Сосьве, а также на верхнем плесе Оби. Для перевозки грузов в мелководье служили паузки, которые, в отличие от барж, при большей ширине имели меньшую длину, а для уменьшения осадки большинство их строилось без палуб.
Общее число барж и паузков составляло приблизительно 400, из них барж — до 300, то есть менее трех на каждый пароход.
Половина пароходов принадлежала четырем главным фирмам: товариществу Западно-Сибирского пароходства и торговли — 29 пароходов мощностью 2615 л.с.; Богословскому горнозаводскому обществу и торговому дому «Корнилов и наследницы» — по 10 пароходов мощностью 855 л. с. каждый; торговому дому «М. Плотников и сыновья» — 9 пароходов по 660 л.с., из них два — пассажирские, новейшей постройки, американского типа, совершали срочные рейсы между Томском и Барнаулом. Фирма имела, кроме того, свои рыбные промыслы на Оби и первую в Сибири фабрику рыбных консервов.
Из-за громадных лесов Сибири топили пароходы здесь только дровами. Самая высокая цена на дрова держалась по Иртышу, между Омском и Семипалатинском, так как здесь очень мало леса. Заготовленные дрова выставлялись на берег, на котором часто не имелось никаких приспособлений для погрузки. Пароходы приставали прямо к берегу и клали трапы на так называемый приплесок (нижние, подмытые водой уступы к берегу). Большие пароходы при погрузке теряли каждый раз не менее двух часов.
Команда на больших пароходах состояла из 30–35 человек, на средних и малых — из 12–20 человек. На большом пароходе команду составляли: капитан, помощник капитана, 2 лоцмана, 2 штурвальных, 12 матросов, 1 машинист, 2 помощника машиниста, 4 масленщика и 10 кочегаров. На баржах требовались: 1 водолив, 1 подручный и 6–10 матросов, смотря по величине баржи.
Из-за особых условий службы и жизни содержание служащих на сибирских пароходах превышало жалованье на волжских. Капитаны получали 1–2 тыс. рублей, механики — немного меньше, помощники капитанов и механиков 500–800 рублей, лоцмана — от 500 до 1000 рублей за навигацию. Раньше, когда вовсе не было навигационной обстановки на реках, лоцманы получали до 2000 рублей за навигацию. Месячное жалованье штурвальных и масленщиков составляло 25–35 рублей, кочегаров — 16 рублей, матросов 10–12 рублей.
Должности капитанов на сибирских пароходах, как правило, занимали лица, не имевшие специального образования, а иногда даже не получившие практической подготовки. Учитывалось лишь кумовство, протекции и связи. Излишне, конечно, говорить о том, что этот национальный обычай причинял много хлопот судовладельцу.
Русские уже в XVIII в. составляли 87,5 % сибиряков. В число тех, которые называли себя русскими, входили славяне или дети от смешанных браков. Во всяком случае, язык, нравы и обычаи сделали их единоплеменниками завоевателей края. В конце XIX в. русские преобладали: славяне, немцы и финны, говорящие русским языком, — все стали одинаково русскими.
Происхождение большинства сибиряков хорошо известно. Первыми славянами, торговавшими с народами Сибири, стали звероловы и промышленники Новгорода. Затем, после того как в середине XVI в. матушка Москва окончательно разгромила Великий город, в Сибирь пришли казаки Ермака. Но только небольшое число тех и других привели с собой жен.
Большая часть браков совершалась с туземными девушками. До середины XIX в. почти все прибывали в край подневольно (солдаты, чиновники, ссыльные). Первыми добровольными поселенцами, — если не считать несколько отдельных групп, пришедших в прежнее время, — стали крестьяне, устремившиеся из России на Нижний Амур сразу после присоединения Северной Маньчжурии к России. При крепостном праве, понятно, не могло быть добровольного переселения. Помещики берегли своих крестьян для обработки земель и посылали в Сибирь, по крайней мере, в округи, не имевшие рудников или приисков, только тех несчастных, от которых хотели отделаться. Правда, эти изгнанники, перестав быть рабами, скоро достигали на поселении большого материального достатка. Сибирь населялась также раскольниками и мятежниками.
Имя Сибири стало синонимом «страны ссылки». Каждый успех и продвижение русских в Азии отмечался линией тюрем. При присоединении новых земель партии ссыльных медленно тянулись через степи и леса, свидетельствуя в отдаленных окраинах империи об её могуществе. Едва только основывался где-нибудь в Сибири острог, монастырь, крепостица, как тотчас же открывались и кельи для ссыльных. Колонии Пелым, Березов, Селентинск, Албазин уже при самом рождении стали служить местом заключения. Как только донесение об открытии новой земли достигало Петербурга, сразу же направляли туда каторжников. Так история Сибири сливается со скорбной историей ссылки.
Первым из Руси изгнали набатный колокол города Углича, виновный в том, что он созвал народ во время убийства царевича Дмитрия клевретами Бориса Годунова. В 1591 г. его осудили на «урвание языка и уха» (подобно обычным уголовным преступникам) и сослали в Пелым. Затем сюда вскоре последовали граждане Углича, а также все лица, казавшиеся подозрительными Борису. В начале русской колонизации Сибирь не получала других ссыльных, кроме государственных преступников. Но в конце XVII в. малороссам из Левобежной Украины пришлось направиться по той же дороге. Затем ссыльные раскольники увеличили собой число сибиряков, но многие из них погибли в пути от истощения, голода и пыток. По этому поводу раскольничий поп Аввакум писал в своих записках: «Начальники и конвойные неумолимы, палки их больно бьют, кнуты их режут кожу, а пища наша — падаль, которую и волк не станет есть!» — «И эти мучения долго продлятся?» — спрашивала его жена, падая в изнеможении. «До самой смерти», — кротко отвечал Аввакум. «Да будет воля Божия», — говорила она с новым мужеством. В этих сибирских раскольниках легко узнать людей, первое испытание которых при вступлении в общину состояло в том, что они давали себе класть горячие угли в уши.
Петр I сослал стрельцов-староверов, укомплектовавших гарнизоны самых отдаленных острогов на берегах Великого океана. Затем придворные интриги привели в Сибирь других невольных колонистов, вельмож и временщиков: Меншиковых, Долгоруких, Биронов, Минихов, Толстых, Бутурлиных. «До свидания на том свете», — могли они сказать своим друзьям, отправляясь в Сибирь. И действительно, большинство их бесследно пропало, тщетно искали потом этих несчастных изгнанников в лесах и тундрах. С 1658 г. сюда начали отправлять поляков, но их массовая ссылка началась при Екатерине II, когда этой участи подверглись дворяне-конфедераты, затем товарищи польского националиста Костюшко, далее около 900 поляков, служивших под знаменами Наполеона I. Особенно многочисленными стали партии политических преступников, отправленные после польской революции 1830 г. и других национально-освободительных восстаний тех лет. Эти поляки много сделали для экономики Сибири, улучшив управление рудниками, создав многие местные промыслы, садоводство и развив образование. На 1863 г. в Сибири насчитывалось 18 023 поляка.
Сибиряки очень симпатизировали прибывшим в 1826 г. ссыльным декабристам, которым вначале приходилось терпеть большую нужду. Но мало-по-малу, благодаря преданности их жен, пожелавших разделить участь мужей, судьба этих «путчистов» улучшилась.
Декабристы продемонстрировали так не характерную для русских солидарность и нравственное превосходство над своими тюремщиками.[25] Они организовали братскую общину, заботившуюся о том, чтобы никто из них не терпел нужды и чтобы все одинаково могли пользоваться книгами, журналами. Впоследствии и другие политические ссыльные присоединились к населению Сибири. Эти каторжники шли пешком, как и арестанты, осужденные за обычные уголовные преступления, и работали в тюрьмах, рудниках или на казенных заводах, не имея права читать, объединяться в товарищества или выбирать себе род занятий по своему вкусу.
Еще в конце XIX в., вплоть до постройки Транссибирской магистрали, ссыльные шли пешком, прикованные рукой к длинному железному пруту, преодолевая путь почти в 6500 км, отделяющие тюрьмы Руси от Забайкалья. Это «путешествие» длилось два года.
Сибиряки, ряды которых одновременно пополнялись худшими и лучшими из русских, естественно составляли во многих отношениях резкий контраст с жителями Европейской России. С одной стороны, наследственность, с другой — влияние новой среды привело к тому, что сибиряки создали особую группу среди народов Российской империи. Их природный ум, в то время редко отягощенный образованием, отличался большой сметкой. Никогда не зная крепостного права, располагая большим, чем у русских, пространством земли и менее зависимые от чиновников, сибиряки обладали сильным чувством равенства. При отсутствии раболепия в голосе и манерах, они не отличались природной кротостью нрава и наивным добродушием славян Европейской России. Знаменитый художник В. Суриков говорил: «В Сибири народ другой, чем в России, — вольный, смелый».
О казаках Сибири нужно сказать особо, так как здесь войска создавались специально для охраны границ.
После завоевания Сибири ватагой атамана Ермака казаки по собственной воле шли всё дальше на восток. Спустя 60 лет эти герои, преодолев все опасности, вышли к берегам Охотского моря.
Как правило, эти станичники — потомки донцов, которым в конце XIV в. пришлось покинуть родину и скрыться в лесах Новгорода, в Югре, на реках Каме и Северной Двине. По казачьим преданиям, их там проживало немало.[26]