П: Уже в той панике, какая у нас была в первые месяцы войны, ощущалось нечто большее, чем просто паника, а именно — состояние общества, которое я называю исторической паникой.
Ф: Что это такое?
П: Это состояние населения страны, которое возникает от предчувствия или предвидения огромного масштаба перемен в обществе, угрожающих не столько самим живущим, сколько их предполагаемым потомкам. Еще в брежневские годы у нас обозначилось расслоение общества, замыкание слоев и снижение вертикальной динамики, т.е. сокращение возможностей подниматься из низших слоев в высшие.
Ф: Это верно. Нависла угроза превращения социальной иерархии в наследственную. Я помню, как началась пропаганда наследования профессий родителей, чтобы дети рабочих шли в рабочие, а крестьян — в крестьяне.
П: И помнишь, какой психоз начался в среде родителей в связи с поступлением детей в институты?
Ф: Конечно! В ход пошли все средства. Блат. Взятки.
П: А на этот наш внутренний психоз наложился внешний.
Ф: Что ты имеешь в виду?
П: Рост населения, ограниченность ресурсов планеты, образование привилегированной части человечества из наиболее развитых стран, стремление других народов попасть в число этих счастливчиков.
Ф: Неужели ты думаешь, прогнозы будущего, которые могут и не оправдаться, играют такую уж сильную роль?!
П: Во-первых, это — не просто прогнозы. Это — наша сегодняшняя реальность. Футурологи «предсказывают» то, что сбывается на наших глазах. А то, что сеет панику в человечестве, замалчивается. Но люди сами догадываются. Тут срабатывает своего рода социальный инстинкт.
Ф: Как у животных.
П: Только у людей работает механизм массового сознания. Это
- инстинкт, но опосредованный сознанием.
Ф: Честно говоря, мы с женой сильно волновались за детей и внуков, когда началась наша «вторая революция». А когда увидели, что они «зацепились», ниже нас не упадут, успокоились.
П: Уже в брежневские годы миллионы советских людей впали в панику из-за того, что их дети и вообще потомки не попадут в высшие слои или хотя бы в слои более или менее высокого уровня. К этому добавилась паника от мысли о том, что советские люди не попадут в число избранного миллиарда. И главным в поведении огромного числа активных, благополучных, успешных и карьеристичных советских людей стало желание попасть самим и пристроить своих потомков в избранное меньшинство соотечественников, которое будет допущено к тому же в избранное меньшинство миллиарда «счастливчиков» перенаселенной планеты. Ради этого они готовы пойти на все, ибо тут цена — не просто личное благополучие, а судьба всего рода на все последующее будущее.
Ф Одним словом, борьба за место в классе господ для своего личного рода.
П: Да. Социологи, конечно, не будут проводить такое исследование: каковы умонастроения людей в зависимости от того, как они пристроились сами и как — их дети и внуки. Результат, если бы он был действительно научным, наверняка подтвердил бы мою гипотезу.
Ф: Тут и без социологии ясно.
П: Ясно. Но социологические данные могли бы зафиксировать это навечно как бесспорный факт. А без них это остается всего лишь мнением одиночек вроде меня.