- Повтори, будь милостив, те слова, что сказывал Флегонту Васильевичу. Николка повторил. Старец задумался, потом покачал головой, сказал:
- Мудреные те слова, Флегонт Васильевич, редкие. Флегонт Васильевич нетерпеливо передернул плечами:
- И все-таки, по-русски что это значит?
- По-русски это значит...- Старик опасливо покосился на Николку. Флегонт Васильевич махнул рукой:
говори, не бойся, свой-де.- По-русски это значит,- повторил старик,"Затравим углежога".
- Затравим углежога? - переспросил Флегонт Васильевич.
- Затравим углежога,- подтвердил старик.
- А ты верно перетолмачил?
- Если он точно сказал,- повел старик бородой в сторону Николки.
Все трое посмотрели друг на друга, замолчали.
- Может, то условные слова? - робко спросил Николка.
Служилые люди переглянулись.
- Ты вчера толмачил, когда немец перед государем посольство правил? спросил Флегонт Васильевич. Старик утвердительно кивнул.
- А о чем в том посольстве речь шла? Старик снова опасливо покосился на Николку. На этот раз Флегонт Васильевич рукой махать не стал. Подошел к пареньку, протянул ему немецкий серебряный ефимок. Сказал душевно:
- Спасибо тебе, Николай. Мы здесь подумаем, а ты там дело свое делай честно.- И, взяв под локоток, подвел к двери.
Николай и сообразить не успел - оказался на дороге. И, постояв немного, побрел на подворье Глинского.
***
Вечером в горницу, где Николка обитал еще с десятком казаков, заглянул Панкрат:
- Михаил Львович кличет.
Николка, ополоснув лицо, проведя по кудрям деревянным гребнем, побежал к хозяину, непонятно отчего тревожась.
Глинский был весел, и у Николки отлегло от сердца.
- Садись, Николай,- проговорил князь сердечно и ласково. Такого еще не бывало, и Николай понял: зван сюда не по простому делу. Он присел на край лавки, не зная, куда сунуть шапку, мял ее, внимательно глядя прямо в глаза Михаилу Львовичу.
- Ты верный человек, Николай,- сказал Глинский, а Николка вспыхнул от смущения. "Знал бы ты, какой я верный!" - подумал он и низко опустил голову.
Глинский же, принимая это за застенчивость, повторил:
- Ты верный человек, Николай, и я хочу поручить тебе важное дело.
Николка вздохнул и поднял глаза, правдивые, ясные, как у Флегонта Васильевича, если бы мог видеть себя со стороны.
- Завтра в полдень,- продолжал Глинский,- ты поедешь вместе с Христофором в Литву. Проводишь его до ливонского рубежа, а сам воротишься в Смоленск. Я дам тебе двадцать рублей,- У Николки перехватило дыхание: изба стоила рубль.- Купишь на торгу лавку и будешь торговать, чем захочешь. Однако не торговля будет твоим истинным делом. В лавку станут приходить люди и моим именем будут указывать или спрашивать, и что те люди скажут, то ты сполнишь.
Вдруг Михаил Львович улыбнулся и произнес те два слова, что вчера бормотал пьяный Шляйниц.
- Чего? - не понял Николка.
- Чего? - засмеялся Глинский.- Затравим углежога, вот что.
Николка аж взмок со страха, но, продолжая начатое, спросил:
- Какого углежога?
Михаил Львович лукаво сверкнул очами:
- Так недруги называют польского короля Сигизмунда. Он волосом черен и отчего-то смугл, потому и есть - "углежог".
- Так что же я-то в Смоленске стану делать? - опять спросил Николка.
- Травить углежога,- серьезно и зло проговорил Глинский. И повторил: Травить углежога.
Глава третья
Сумка, полная секретов.
Еще не пропели петухи, а Николка был уже на ногах: путь предстоял нелегкий и неблизкий. Смоленск стоял в глубине Литвы, и чтобы до него добраться, требовалось неприметно перейти рубеж и столь же осторожно проникнуть в город. Но самое главное - перед тем как отправиться в дорогу, нужно было обо всем рассказать Флегонту Васильевичу.
Серое утро едва брезжило над Москвой. В небесную хмарь тихо струились теплые дымы. За прилавками на Пожаре толклись редкие купчишки - сонные, молчаливые.
Николка прошел в Кремль и торопливо зашагал к избе Флегонта Васильевича. В двери дома он вошел почти одновременно с хозяином.
Неспешно сняв шубу, Флегонт Васильевич глянул в зеркало веницейского стекла, огладил волосы и бороду, степенно прошествовал к окну. Спросил ровно, спокойно:
- Ну, с чем пришел, Николай?
Николка быстро, ничего не упуская, рассказал дьячку и о том, куда и зачем посылает его князь Глинский, и о том, кто скрывается под именем "углежог".
Флегонт Васильевич, постукивая костяшками пальцев по краю стола, о чем-то надолго призадумался. Потом, словно опомнившись ото сна, заговорил:
- В Смоленске все, что Михаил Львович накажет тебе делать, делай со тщанием и без всякой хитрости. Однако обо всем том доводи одному человеку. Это наш человек, ты ему верь. И что он тебе скажет, считай, что это я говорю. Тот человек тебя сам найдет. И про мое здоровье спросит. А ты ему ответишь: "Бог миловал, дядя Аверьян, была по осени лихоманка, да отпустила" Запомнил?
Волчонок повторил условные слова, и Флегонт Васильевич, обняв его за плечо, прошел с ним до двери. Ласково кивнув, вложил в руку серебряный ефимок. Николка дернулся, хотел было возвратить, но дьяк быстро проговорил:
- Прощевай, брат. Удачи тебе! - И легонько подтолкнул паренька в спину.
- Вязьму проедем,- говорил Николка Шляйницу,- и надо будет держать путь к Дорогобужу. Меж ними есть деревенька. Зарубежьем прозывается. Возле той деревеньки густой бор, и в нем оврагов и урочищ не счесть. Через бор и выедем в Литву.