- Ну, как хотите, - изобразил смущенное покорство распорядитель, будто почувствовав, что поступает нетактично, советуя делать ставку на Зденека. Просто шансы Тертого малы, вот и все. Впрочем, вот ваш жетон.
И седой с той же очаровательной улыбкой светского льва протянул Володе пластмассовый кружок, оранжевый, с белым тиснением.
- Все, господа! - провозгласил распорядитель громко. - Все ставки сделаны! Начинаем! Итак, сегодня на ринге два бойца, и оба суперкласс! Встречайте - Зденек Матюшевский и тот, кто выступает под псевдонимом Тертый! Вот они!
И тут же распахнулись две двери зала, расположенные одна напротив другой, и одновременно к рингу двинулись два бойца, раздетые по пояс, но в широких белых штанах. Господа и дамы зарукоплескали, зазвучало "браво!", а бойцы шли, улыбаясь, подняв в приветствии правую руку. Ловко вскочили под канаты ринга и стали разминаться каждый в своем углу, мелко-мелко прыгая на месте. Откуда ни возьмись явились их наставники, из-за канатов отдававшие последние рекомендации. Судьи и рефери, как заметил Володя, отсутствовали, кроме того, никто, как видно, не собирался надевать на руки бойцов обычные боксерские перчатки. Не было на их головах и кожаных шлемов, смягчающих удары, но зато руки Зденека и Тертого были обмотаны жгутами, точно они боялись разбить костяшки рук.
- Если это бокс, - наклонился Володя к Диминому уху, - то где ж перчатки?
Но Дима лишь махнул рукой:
- Здесь не бокс, а бой, вроде гладиаторского. Перчатки не нужны, работают "до предела". Что, не слышал о таком? Ну так посмотри, зрелище занятное. И, пожалуйста, без сантиментов. Эти парни знают, на что идут, они ведь "профи" и баксы за это хорошие имеют. Если наступает летальный исход, то их семьи получают такую знатную страховку, что обижаться или жаловаться никто не смеет. Ну тихо, начинают!
Бойцы на самом деле кончили разминку и теперь лишь ждали сигнала каждый в своем углу. Володя видел, как внутренне собрался каждый, устремив свой взгляд в глаза противника, и вот раздался долгий, протяжный удар гонга, и не успел этот звук стихнуть, как бойцы уже сблизились настолько, что сухопарому, жилистому Зденеку даже удалось нанести первый удар, резко выбросив по направлению к голове Тертого свою ногу, обутую в башмак, напоминающий кроссовку и бутсу футболиста одновременно. Пронзительное "Йя-я!" заглушило гонг, но боевой возглас Зденека и его резкий удар оказались напрасными, потому что Тертый, который казался меньше ростом, но более плотно сложенным, от удара ушел и, пока Зденек выправлял равновесие, сделал "вертушку", крутнувшись на левой ноге ловко, как волчок, и выбросил правую. Обе его ноги на мгновение вытянулись, точно струна, превратившись в прямую линию, и удар, тяжелый и верный, пришелся Зденеку точно в грудь, и противник Тертого, взмахнув руками, как тряпичный паяц, полетел на канаты.
Только ограждение ринга и спасло Зденека - канаты отбросили его к Тертому, не ожидавшему, видно, что тот сумеет оправиться от столь сильного удара, а поэтому раскрывшегося, что и позволило Зденеку нанести ему своей длинной рукой отличный боковой, от которого Тертый качнулся и даже скривился от боли.
Бой, длившийся не более полминуты, привел всех господ и дам в совершенное неистовство. Многие повскакивали с кресел, стали размахивать руками, дико заорали: "Бе-е-й, Зденек, бей!!!" или "Давай, Тертый, ломи-и-и!!!". Кричали и дамы, и если бы Володя посмотрел сейчас на них, то не приметил бы в их облике ни следа аристократизма, которым любовался при входе, а лишь одну жестокую, звериную страсть и ненависть к человеку, который не сделал лично им ничего дурного.
А между тем Тертому, у которого из рассеченной брови струилась кровь, снова удалось провести удар ногой (видно, в этом он был мастак), угодивший Зденеку в голову. Зденек, однако, и тут устоял и, стремясь опомниться от удара, прийти в норму, стал уходить от Тертого, ловко двигаясь по рингу и лишь лениво отмахиваясь от ударов почувствовавшего удачу бойца. Так они кружили по белому полотнищу ринга, отлично освещенному для того, чтобы господа и дамы, съехавшиеся сюда занять вечер, не пропустили ничего из этого прекрасного зрелища, щекотавшего их возбужденные шампанским нервы.
И вот Зденек, собравшись, двинул в атаку, начав с того, что угодил ногой прямо в пах, Тертому, и было видно, как тому больно: Тертый даже выпучил глаза и открыл рот. Но жизнь, похоже, была Тертому дороже паха, поэтому, когда Зденек сблизился с ним, чтобы провести серию решающих ударов, Тертый вдруг, странно изогнувшись и одновременно присев, снизу ударил Зденека ребром ладони по кадыку, и было слышно, как захрипел сухопарый Зденек, схватившись за горло. Этим и воспользовался Тертый, подскочивший к своему противнику и трижды нанесший ему удар коленом в пах, словно мстя за коварный удар, который Тертому пришлось испытать две минуты назад. Зденек вначале упал на колени, одной рукой держась за горло, а другой за пах - похоже, он отлично знал, что в случае полного падения на ринг противник просто-напросто может его добить, поэтому держался изо всех сил, хоть и согнулся в три погибели. Но сильный удар Тертого, нанесенный ногой прямо в голову, беспощадный, жестокий, отбросил Зденека на целый метр, и боец упал навзничь, как видно потеряв сознание, потому что его руки уже не прижимались к разбитым местам тела, а точно плети раскинулись в разные стороны.
Володя, следивший за боем со сжавшимся сердцем, с таким сильным волнением, что кружилась голова и по спине струился пот, видел, как Тертый хотел было продолжить избиение поверженного противника, но тут раздался гулкий удар гонга, являвшийся, как видно, сигналом для бойцов. И Тертый в каком-то раздражении, недоуменном и требовательном, даже повернулся в сторону распорядителя, давшего сигнал, и нетерпеливо взмахнул рукой: зачем остановил? Но подчиниться все-таки пришлось, и Тертый, желая показать зрителям, что вовсе не утомился, избивая человека, легкой боксерской трусцой запрыгал в свой угол.
А зал вопил! Оказалось, что за Тертого стояли совсем немногие, и приветственных криков, в общем, было мало, а в основном кричали что-то оскорбительное в адрес победителя, свистели и поединком были недовольны. Несколько господ даже сорвались со своих мест и бросились к распорядителю, пытаясь, наверно, доказать, что Тертый вел бой нечестно, и Володя слышал, как они ругались с распорядителем, употребляя совсем не аристократические выражения. И Володе показалось, что все эти люди недовольны совсем не тем, что Тертый вел бой нечестно, а тем, что поединок кончился так скоро и они, заплатившие большие деньги за удовольствие любоваться гладиаторским боем, не сумели насладиться в полной мере.
А между тем появились два человека с носилками, лениво пролезли под канатами ринга и, погрузив безжизненное тело Зденека, понесли его к дверям.
- Ну, поздравляю! - толкнул Володю в бок Дима, буквально цветущий от восторга. - Я знал, на кого нужно ставить, вот и повезло, а все эти олухи царя небесного почему-то предпочли Зденека, вот и прокололись! Ладно, пойдем к распорядителю за выигрышем. Ты только протяни ему жетон, а дальше он все сам, все сам... Ну, ну, вставай! Что, разморило?
И Дима подмигнул Володе, намекая на его неважный вид, - мальчик на самом деле сидел, не смея шелохнуться, и взгляд его как будто был прибит к квадрату ринга, на котором жирной кляксой темнело рваное по форме кровавое пятно.
Володя с трудом поднялся и потащился вслед за Димой и Аяксом, приплясывавшим от удовольствия. Дотащился до "трибуны" сладенького распорядителя, вокруг которого ещё копошились грозные господа, на гнев которых распорядитель, как видно, внимания совсем не обращал. Вот наконец подошла и очередь Володи, и мальчик протянул распорядителю оранжевый жетон. Седенький вновь обсахарил Володю своей карамельной улыбкой, шурша деньгами, ласково сказал:
- А у тебя, приятель, верный глаз. Или тебе кто подсказал?
- Не ваше дело! - грубо отрезал Володя, считая, что победителю этот тон идет как нельзя лучше. - Давайте выигрыш!
Старичок сделал вид, что совсем не обиделся, продолжал улыбаться, отсчитывая деньги, но мальчик видел, что улыбка у распорядителя неестественная, натянутая, будто кто-то силой растянул его щеки руками.
- Вот ваш выигрыш, - вежливо подал он Володе тоненькую пачку купюр. Пересчитайте. Здесь двадцать тысяч.
"Ого! - обрадовался Володя, не ожидая, что сумма выигрыша будет такой значительной. - Дима не подвел!"
- Ладно, чего там... - не пересчитывая денег, засунул мальчик свой выигрыш в карман куртки, но распорядитель с железной настойчивостью в голосе, но соблюдая все ту же вымученную любезность на лице, просьбу повторил:
- Нет, вы, пожалуйста, пересчитайте, чтобы потом ко мне претензий не предъявлять! Я здесь на работе...
- Я, между прочим, тоже, - нахально заявил Володя, но деньги все-таки пересчитал и сделал это очень неловко - шевеля губами и даже уронив на грязный пол одну бумажку.
Потом Володя вышел в фойе к Диме и Аяксу, расплывшиеся в улыбке рожи которых красноречиво свидетельствовали о хорошем настроении "победителей".
- Деньги, что ли, тебе вернуть? - спросил Володя. - Выигрыш-то...
- Да брось ты, - равнодушно махнул рукой предводитель. - Купишь себе на них жевательной резинки.
И Володя остался доволен таким решением Димы, потому что отдавать эти двадцать тысяч ему совсем не хотелось, - Володя начинал уважать и любить деньги, поняв для себя их главное достоинство - способность преумножать личные достоинства обладателя.
Но вот в фойе вышел седенький распорядитель, и улыбка с лица Димы мгновенно улетучилась. Молодой человек смотрел на старичка почти враждебно, всем видом своим выражая готовность сцепиться с ним или даже набить ему физиономию.
- Шеф, а мы вот к тебе на кофеек завернули, - сказал Дима, засовывая руки в глубокие карманы своих слаксов.
- Пошли, - кивнул шеф и двинул вперед по фойе семенящей, действительно старческой походкой.
Но скоро стариковская расслабленность и малосильность того, кого называли шефом, была сторицей восполнена появившимися из темного прохода двумя амбалами-привратниками, которых Володя уже видел, когда входил в здание. Кожаный скрип их курток, натянутых на бугристых плечах, предупредил Диму и Аякса о том, что с хилым старичком нужно все же обращаться более вежливо, деликатно и нежно.
Скоро старик присеменил к одной двери и отворил её ключом.
- Прошу, - кивнул он Диме, показывая на дверь. - А эти молодые люди, показал он на Володю и Аякса, - пусть побудут здесь.
- Нет, - решительно заявил Дима, - этот мальчик все тебе расскажет. Впусти его.
- Хорошо, - недовольно буркнул шеф и теперь уже безо всякой фальшивой вежливости так посмотрел на Володю своими выцветшими глазами, что у мальчика тут же задергалась жилка на ноге.
Володя вслед за старичком прошел в его кабинет, совершенно лишенный атрибутов всякого "шефства". Здесь вдоль стены стоял лишь ряд стульев самого казенного вида да напротив них - бедненький письменный стол с лампой, облупленной и старой, да дрянным телефонным аппаратом. Правда, на стене ещё висел большой плакат, рассказывающий о том, как нужно пользоваться огнетушителями, и Володе показалось, что этот странный старичок, по вечерам распоряжающийся кровавыми зрелищами, днем служит в этом клубе в качестве ответственного за противопожарную безопасность.
- Ну и чего же ты, Юрик, от меня хотел? - спросил шеф, усаживаясь за свой ободранный стол пожарника и закуривая. - Если денег будешь клянчить, то не дам - и так уж я всю подготовку операции профинансировал из своего кармана.
- Не нужно мне твоих денег, - сказал Дима-Юрик, поднимая вверх ладонь в знак отказа. - Ты лучше расскажи, кто нам помог так лихо проколоться!
Володя, сидевший на дерматиновом стуле под плакатом и внимательно следивший за лицом шефа, тотчас заметил, что старичка буквально передернуло от слова "проколоться". Его рот, умевший делать вежливую улыбку, на этот раз по-волчьи оскалился, широко и хищно, точно ему засунули в рот два пальца и постарались растянуть до самых ушей. Уперев в стол обе руки, шеф плечами подался вперед по направлению к Диме.
- Повтори-ка, повтори-ка, - громко прошептал он, - что за странное словечко ты там произнес? Уж не со "Святым" ли ты прокололся?
- С ним самым, - спокойно отвечал Дима, но Володя сумел уловить нотки тревоги, прозвучавшие в его голосе. - Короче, пусть тебе Володька сам все расскажет по порядку.
Но шеф, похоже, не собирался принимать объяснений о "проколе" от незнакомого ему Володьки, обхамившего его к тому же, а поэтому капризно прогнусавил:
- А я чхать хотел на всех твоих Володек, душечка моя! У меня с тобой контракт был, а не с твоим Володькой! - Но вдруг шеф внезапно смягчился, как-то размяк, точно лишился скелета, вольно развалился на стуле и вяло махнул рукой. - Что ж, мальчик, ты, видно, и есть Володька, ну так поведай дедушке, как вы там прокололись...
Володя кашлянул, точно собирался отвечать урок, плохо выученный к тому же, и стал подробно рассказывать о своем ночном предприятии. После почти бессонной ночи, после её тревог он чувствовал себя страшно усталым, разбитым и измученным, но сейчас, повествуя о прошедшем, он понимал, что любая его оговорка, неправдоподобность могут стоить ему жизни. Он говорил, не отрывая глаз от лица старичка, сидевшего с закрытыми глазами и даже закинувшего голову далеко назад так, что вперед вылез острый кадык; говорил и пытался понять, какие чувства испытывает тот, кто является организатором похищения "Святого Иеронима", но все было напрасно - лицо старика напоминало высохшую мумию, неподвижную и бесчувственную. И только в одном месте Володиного рассказа "дедушка" оживился:
- Как, как, ты говоришь, напарник своего приятеля тогда назвал? Сом, говоришь?
- Да, Сом, - отвечал Володя, напряженно пытаясь угадать, не сказал ли он чего лишнего, способного повредить ему.