А шлюп лег в дрейф в знак того, что никто не намерен удаляться от берега.
При виде бросившегося в воду человека, а также судна, отдающего себя на волю победителя, французы прекратили огонь. Вскоре навстречу пловцу вышла шлюпка.
Командовал ею боцман родом из Сен-Мало.
По воле случая оказалось, что Пьер Эрбель брал у этого старого морского волка первые уроки каботажного плавания.
Он узнал своего учителя и окликнул его по имени.
Моряк поднял голову, приставил руку к глазам и, бросив руль, перебежал на нос:
- Разрази меня гром, если это не Пьер Эрбель! - вскричал он.
- Что это вы встречаете меня английским ругательством, папаша Берто? возмутился Эрбель. - Разве так встречают земляка и ученика?! Здравствуйте, папаша Берто! Как поживает ваша жена? Как ваши детки?
И, уцепившись за борт, прибавил:
- Да, клянусь Пресвятой Девой Марией и святым Бриеком, я Пьер Эрбель. Могу поклясться, я приплыл к вам издалека!
Вода текла с него ручьями, однако он бросился в объятия боцмана.
Шлюп находился недалеко от лодки, и четверо товарищей Эрбеля видели это поистине сыновнее объятие.
- Да здравствует Франция! - хором прокричали они.
Их крик достиг слуха тех, кто сидели в лодке.
- Да здравствует Франция! - прокричали в ответ моряки, встретившие Эрбеля.
- Там тоже друзья? - уточнил папаша Берто.
- Еще бы! Судите сами!
Эрбель подал знак, чтобы шлюп подошел поближе.
Беглецы ждать себя не заставили. В мгновение ока суденышко подняло паруса и пошло к берегу, но на сей раз не под звуки выстрелов, а под крики: "Да здравствует король! Да здравствует Франция!"
Все жители Бомона высыпали на мол.
Пятеро беглецов причалили к берегу.
Пьер Эрбель поцеловал родную землю, эту общую мать, словно дело происходило во времена Древнего Рима.
Остальные бросились в объятия тех, кто стоял к ним ближе других. Да и не все ли было равно, кого обнимать? Разве не были они все братьями? А Парижанин обращался главным образом к сестрам.
Тем временем бедный Питкаэрн весьма печально наблюдал за всеобщей радостью.
- А этот баклан чего надулся? - спросил старик Берто.
- Да это англичанин, одолживший нам свою посудину, - улыбнулся Пьер Эрбель.
- Одолжил?! - переспросил Берто. - Англичанин одолжил свою посудину? А ну-ка пусть идет сюда, мы его увенчаем розами!
Эрбель остановил Берто, который в своем воодушевлении собирался прижать Питкаэрна к груди.
- Остынь! - сказал Эрбель. - Он одолжил нам шлюп, как мы одолжили Жерсей королю Георгу, уступив силе.
- Это другое дело, - кивнул Берто. - Значит, ты не только убежал, но и пленников с собой привел! Вот это дело! Красавца моряка да еще прекрасный шлюп! Как пить дать, лодочка стоит двадцать пять тысяч ливров: по пять тысяч франков на брата.
- Питкаэрн не пленник, - возразил Эрбель.
- Как так - не пленник?
- Нет, и шлюп мы продавать не собираемся.
- Почему?
- Питкаэрн оказался в ловушке потому, что говорит побретонски и у него добрая душа: мы должны обойтись с ним как с земляком.
Он поманил англичанина, обращаясь к валлийцу на бретонском наречии.
- Подойди сюда, Питкаэрн!
Тому ничего не оставалось, как повиноваться, что он и сделал против воли, как бульдог, заслышавший приказание хозяина.
- Пусть подойдут ближе, - пригласил Эрбель, - все бретонцы! - И обвел рукой вокруг.
- Друзья мои! - продолжал он, представляя им Питкаэрна. - Вот земляк, которого надо на славу угостить нынче вечером, потому что завтра утром он вернется в Англию.
- Браво! - одобрительно прокричали моряки, протягивая Питкаэрну руки.
Тот ничего не понимал. Он решил, что попал в незнакомый валлийский город.
Все говорили по-валлийски.
Эрбель объяснил ему, что происходит и как решили поступить с ним и с его шлюпом.
Незадачливый англичанин не мог в это поверить.
Не беремся описывать праздник, героями которого оказались пятеро беглецов и славный Питкаэрн. Вечер прошел за столом, а ночь - в танцах.
На следующий день сотрапезники, танцоры и танцовщицы проводили Питкаэрна на "Прекрасную Софи", снабженную, как никогда, едой и питьем. Потом ему помогли поднять паруса и якорь. Ветер был попутный, и он величаво вышел из гавани под крики: "Да здравствуют бретонцы! Да здравствуют валлийцы!"
Погода в тот день, да и на следующий, была прекрасная; были все основания полагать, что славный Питкаэрн и его "Прекрасная Софи" благополучно добрались домой, а рассказ об этом приключении можно и сейчас услышать от жителей Памбрука.
XXIV