- Отец всегда так думал и будет думать, - вмешался Петрус, - вы же, дядя, придерживались и будете придерживаться противоположного мнения. Не лучше ли сменить тему?
- Да, пожалуй, - согласился генерал. - Как долго ты почтишь нас своим присутствием?
- Увы, дорогой Куртеней, у меня мало времени.
Сам Пьер Эрбель отказался от имени Куртенеев, но продолжал называть им брата как старшего в семье.
- Как это - мало времени? - в один голос переспросили генерал и Петрус.
- Я рассчитываю отправиться в обратный путь сегодня же, дорогие мои, отвечал капитан.
- Сегодня, отец?
- Да ты совсем рехнулся, старый пират! - подхватил генерал. - Хочешь уехать, не успев приехать?
- Это будет зависеть от моего разговора с Петрусом, - признался капитан.
- Да, и еще от какой-нибудь охоты с браконьерами департамента Иль-де-Вилен, верно?
- Нет, брат, у меня там остался старый друг, он при смерти...
Он сказал, что ему будет спокойнее, если я закрою ему глаза.
- Может, он тоже тебе являлся, как и Тереза? - скептически, как обычно, заметил генерал.
- Дядюшка!.. - остановил его Петрус.
- Да, я знаю, что мой брат-пират верит в Бога и в привидения. Однако тебе, старому морскому волку, очень повезло, что если Бог и существует, то Он не видел, как ты разбойничал, иначе не было бы тебе спасения ни на этом, ни на том свете.
- Если так, брат, - ласково возразил капитан и покачал головой, - то моему несчастному другу Сюркуфу не повезло, и это лишняя причина, чтобы я к нему возвратился как можно скорее.
- А-а, так вот кто умирает: Сюркуф! - вскричал генерал.
- Увы, да, - подтвердил Пьер Эрбель.
- Одним славным разбойником будет меньше!
Пьер огорченно посмотрел на генерала.
- Что ты на меня так смотришь? - смутившись, спросил тот.
Капитан покачал головой и лишь вздохнул в ответ.
- Нет, ты скажи! - продолжал настаивать генерал. - Я не люблю людей, которые молчат, когда им велено говорить. - О чем ты думаешь? Это секрет?
- Я подумал, что, когда я умру, мой старший брат помянет меня такими же словами.
- Какими? Что я такого сказал?
- Одним славным разбойником меньше...
- Отец! Отец! - прошептал Петрус.
Он повернулся к генералу и продолжал:
- Дядя! Вы недавно меня ругали, и были совершенно правы.
Если теперь поругаю вас я, так уж ли я буду не прав? Отвечайте!
Генерал смущенно кашлянул:, не находя что ответить.
- Неужели твой Сюркуф так плох? Черт подери! Я отлично знаю, что в нем было немало хорошего и что он был храбрец под стать Жану Барту. Только надо было ему посвятить себя какойнибудь другой цели!
- Он служил своему народу, брат! Его целью было счастье Франции!
- Служил народу! Счастье Франции! Произнося слова "народ" и "Франция", санкюлоты считают, что этим все сказано!
Спроси своего сына Петруса, этого господина аристократа, у которого свои ливрейные лакеи и гербы на карете, есть ли во Франции что-нибудь еще, кроме народа.
Петрус покраснел до ушей.
Капитан взглянул на сына ласково и вместе с тем будто вопрошая.
Петрус молчал.
- Он тебе обо всем том расскажет, когда вы останетесь вдвоем и ты, разумеется, опять скажешь, что он прав.
Капитан покачал головой.
- Он мой единственный сын, Куртеней... И мальчик так похож на мать!..
Генерал снова не нашелся что ответить и кашлянул.
Помолчав немного, он все-таки спросил:
- Я хотел узнать, так ли плох твой друг Сюркуф, что ты даже не сможешь поужинать у меня нынче вместе с Петрусом?
- Моему другу очень плохо, - с расстроенным видом подтвердил капитан.
- Тогда другое дело, - поднимаясь, сказал генерал. - Я тебя оставляю с сыном и первый тебе скажу: немало грязного белья вам предстоит перемыть в кругу семьи! Если останешься и захочешь со мной поужинать - добро пожаловать! Если уедешь и я тебя больше не увижу - счастливого пути!
- Боюсь, мы не увидимся, брат, - молвил Пьер Эрбель.
- Тогда обними меня, старый негодяй!
Он распахнул объятия, и достойнейший капитан нежно и вместе с тем почтительно, как и подобает младшему брату, припал к его груди.