Само собой разумеется, ждать приходилось только Жану Роберу.
Поначалу он ни в какую не хотел встречаться в этой комнате, находившейся в особняке Марандов. С деликатностью, свойственной лишь избранным, он выразил это отвращение Лидии.
Однако та сказала:
- Положитесь на меня, друг мой, и не пытайтесь быть деликатнее меня; поверьте, я предлагаю вам то, что могу предложить: это мое право.
Жан Робер хотел бы услышать объяснения этого "права", но Лидия оборвала его на полуслове.
- Положитесь на мою щепетильность, - сказала она, - но большего не просите: это значило бы открыть вам тайну, которая мне не принадлежит.
И Жан Робер, любивший до самозабвения, закрыл на все глаза и позволил отвести себя в небольшую голубятню на улице Лаффит.
Там он проводил счастливейшие часы своей жизни.
Там, как мы сказали, все было сладостно, даже ожидание.
В эту ночь, как и в другие, он находился в возвышенном расположении духа, он испытывал нежность и подпал под очарование, ожидая соблазнительнейшее существо. Он благоговейно припал губами к четкам, украшавшим шею Лидии, когда та была еще девочкой; вдруг он услышал едва уловимый шелест пеньюара и приближавшиеся легкие шаги.
Он узнал походку и, не отрывая губ от четок, лишь полуобернулся к двери.
С четок он перенес поцелуй на лоб трепетавшей молодой женщины.
- Я заставила вас ждать? - улыбнулась она.
- Вы скоры, словно пташка, - сказал Жан Робер. - Однако, как вам известно, дорогая Лидия, страдание измеряется не продолжительностью, но интенсивностью.
- А счастье?
- Счастье неизмеримо.
- Вот, значит, почему оно длится меньше, чем страдание?
Ну идемте, господин поэт! Вас ждут поздравления.
- А... Но... Почему не здесь? - спросил Жан Робер, с таким же отвращением спускавшийся в апартаменты г-жи де Маранд, с каким поначалу поднимался в голубятню.
- Я хотела, чтобы день окончился для вас так же, как и начался: среди цветов и ароматов.
- О, прекрасная Лидия! - вскричал молодой человек, окинув г-жу де Маранд влюбленным взглядом. - Чем вы не аромат и не цветок? Зачем мне куда-то идти, если рядом вы?
- Вы должны во всем мне повиноваться. Я решила, что нынче вечером вас увенчают лаврами у меня. Идемте же, поэт, или останетесь без короны.
Жан Робер осторожно высвободил руку из руки прекрасной волшебницы, подошел к окну и задернул занавеску.
- А господин де Маранд у себя? - спросил он.
- У себя ли он? - беззаботно переспросила Лидия.
- Вот именно, - подтвердил Жан Робер.
- Ах! - обронила молодая женщина.
- Так как же?
- Я вас жду, вот что... Да-а, уж вас-то пташкой не назовешь: вас недостаточно просто поманить...
- Могу поклясться, Лидия: временами вы меня пугаете.
- Чем?
- Я вас не понимаю.
- Да, верно. И тогда вы про себя думаете: "По правде говоря, эта милая госпожа де Маранд - просто..."
- Не продолжайте, Лидия! Я знаю, что вы не только обворожительны, но благородны и деликатны.
- Однако вы же сомневаетесь... Господин Жан Робер! Угодно ли вам пройти в мои апартаменты, да или нет? Я имею на это право.
- И ваше право - тайна, которая вам не принадлежит?
- Нет.
- К счастью, как всякую тайну, ее можно разгадать.
- Лишь бы я вам не подсказывала: тогда моя совесть будет спокойна. Начинайте...
- Мне кажется, я уже догадался, Лидия.
- Ба! - промолвила молодая женщина, широко распахнув глаза в которых угадывалось скорее сомнение, нежели удивление.
- Да.
- Ну, я вас слушаю.
- Если я правильно угадаю, вы скажете: "Это так"?
- Продолжайте.
- Вчера я встретил вашего мужа на дорожке, ведущей в Ла Мюэтт.
- Верхом или в коляске?
- Верхом.
- Он был один?