- Не понимаю вас, сударь, - молвил Петрус.
- "Сударь"! Ну на что это похоже?! - вскричал Пьер Берто, поднимаясь и оглядываясь по сторонам. - Где тут "сударь" и кто его зовет?
- Садитесь, садитесь, крестный! Это просто lapsus linguoe [обмолвка, оговорка (латин )].
- Ну вот, ты заговорил по-арабски, а я как раз этого-то языка и не знаю. Черт побери! Говори со мной по-французски, по-английски, по-испански, а также на нижнебретонском, и я тебе отвечу, но только не на этой абракадабре, я не знаю, что это значит.
- Я вас всего-навсего попросил сесть, крестный.
Петрус подчеркнул последнее слово.
- Я готов, но при одном условии.
- Каком?
- Ты должен меня, выслушать.
- С благоговением!
- И ответить на мои вопросы.
- С твердостью.
- В таком случае я начинаю.
- А я слушаю.
Что бы ни говорил Петрус, капитан сумел разбудить его любопытство, и теперь он приготовился слушать во все уши.
- Итак, - начал капитан, - у твоего отца, стало быть, ни гроша? Это и неудивительно. Когда мы с ним расстались, он был на грани разорения, а его преданность императору помогла ему лишиться состояния быстрее, чем рулетка.
- Да, верно, именно из-за преданности императору он и лишился пяти шестых своего состояния.
- А последняя, шестая часть?
- Почти полностью ушла на мое образование.
- А ты, не желая окончательно разорять несчастного отца, но мечтая жить барином, наделал долгов... Так? Отвечай!
- Увы!..
- Прибавим к этому какую-нибудь любовь, желание блеснуть в глазах любимой женщины, проехать перед ней в Булонском лесу на красивой лошади, явиться вслед за ней на бал в изящном экипаже?
- Невероятно, крестный, какой у вас острый взгляд моряка!
- Чтобы стать моряком, друг мой, необходимо еще быть великодушным.
Мы поистине несчастны:
Мы рабы своей любви!
- Как, крестный?! Вы знаете наизусть стихи Шенье?
- Почему нет? В молодости я приехал в Париж, потому что хотел увидеть господина Тальма. Мне сказали: "Вы прибыли вовремя, он играет в трагедии господина Шенье "Карл Девятый".
Я сказал: "Посмотрим "Карла Девятого". Во время представления происходит стычка, появляется полицейский, меня уводят в участок, где я остаюсь до следующего утра. Утром мне говорят, что ошиблись, и выставляют за дверь. В результате я уезжаю, чтобы вернуться в Париж лишь тридцать лет спустя. Я спрашиваю, как поживает господин Тальма: "Умер!.." Я полюбопытствовал, где теперь идет "Карл Девятый": "Запрещен начальством!.." "Ах, дьявольщина! - сказал я. - А мне бы так хотелось досмотреть конец "Карла Девятого", ведь я успел увидеть только первый акт". "Невозможно, - отвечают мне. - Однако, если желаете прочесть, нет ничего проще". - "Что для этого необходимо?" - "Купите книгу!" И действительно, это оказалось несложно. Я вхожу к книготорговцу. "У вас есть Шенье?" - "Да, сударь, пожалуйста". - "Ладно, - думаю я, - прочту это у себя на корабле". Возвращаюсь на борт, открываю книгу, ищу: нет трагедии!
Одни стихи! Идиллии, мадригалы мадемуазель Камилле. Черт возьми, у меня на борту библиотеки нет, я и прочел моего Шенье, потом перечитал - вот как вышло, что у меня неосторожно вырвалась цитата. Только я оказался одурачен: я купил Шенье, чтобы прочесть "Карла Девятого", а у него такой пьесы, похоже, вообще не было. Ах, эти книготорговцы! Вот флибустьеры!
- Бедный крестный! - рассмеялся Петрус. - Торговцы ни при чем.
- Как это - ни при чем?
- Это ваша ошибка.
- Моя?
- Да.
- Что ты хочешь сказать?
- Трагедию "Карл Девятый" написал Мари-Жозеф Шенье, член Конвента. А вы купили книгу поэта Андре Шенье.
- Ага! Ага! Ага! - воскликнул капитан на все лады.
Вдруг он глубоко задумался, потом продолжал:
- Вот все и разъяснилось, но книготорговцы все равно флибустьеры!
Видя, что крестного не переубедить, и не имея оснований защищать эту почтенную гильдию, Петрус решил не упорствовать и стал ждать, когда Пьер Берто вернется к прежней занимавшей его теме разговора.
- Итак, мы остановились на том, - сказал моряк, - что ты наделал долгов. Так, крестник Петрус?
- Мы действительно остановились на этом, - подтвердил молодой человек.
II
Крестный-американец
На мгновение воцарилась тишина. Пьер Берто пристально посмотрел на крестника, словно хотел увидеть его насквозь. - И какие у нас долги... хотя бы приблизительно?
- Приблизительно? - усмехнулся Петрус.
- Да. Долги, мой мальчик, все равно что грехи, - назидательно произнес капитан, - никогда не знаешь точной цифры.
- Я тем не менее знаю, сколько задолжал, - возразил Петрус.