Вы мне возразите, что капитан Монтобанн - не Бог.
Если золото и не Бог, то все боги - из золота.
Прибавьте к тому страсть, то есть безумие, все, что волнует сердце, все, что смущает разум.
О каком же будущем мечтал Петрус в эти несколько минут молчания? Какие золотые дали открывались его взору? Как нежно покачивался он на лазурных облаках надежды!
Наконец капитан вывел его из задумчивости.
- Ну что? - спросил он.
Петрус вздрогнул, сделал над собой усилие и спустился с небес на землю.
- Як вашим услугам, крестный, - предложил он.
- Даже согласен пойти во Французский театр? - удивился тот.
- Куда прикажете.
- Твоя преданность так велика, что заслуживает вознаграждения. Нет, во Французский театр мы не пойдем: трагические стихи после ужина, как, впрочем, и перед ним, заинтересовать неспособны. Я пойду за вещами, поблагодарю хозяйку гостиницы и через час буду у тебя.
- Вас проводить?
- Нет, я тебя отпускаю. Ступай по своим делам, если у тебя есть дела ночью - а ты обязан их иметь, парень: женщины, должно быть, без ума от такого красавца!
- Ого! Вы ко мне небеспристрастны, как истинный крестный, то есть второй отец.
- Тотов поспорить, - громко расхохотавшись, продолжал капитан насмешливо, - что ты любишь их всех, или ты не сын своего отца. Кажется, у древних римлян был император, мечтавший, чтобы у всех мужчин была общая голова, дабы обезглавить все человечество одним ударом?
- Да, Калигула.
- А вот твой славный отец, в отличие от этого бандита, мечтавшего о конце света, хотел бы иметь сто ртов, чтобы целоваться разом с сотней женщин.
- Я не такой гурман, как мой отец, - рассмеялся Петрус, - мне вполне хватает одного рта.
- Так мы влюблены?
- Увы! - молвил Петрус.
- Браво! Я лишил бы тебя наследства, не будь ты влюблен... И нам, само собой разумеется, платят взаимностью?
- Да... Я любим и благодарю за это Небо!
- Все к лучшему... Она хороша?
- Как ангел!
- Ну что ж, мальчик мой, я, стало быть, прибыл весьма кстати. Что тебе мешает жениться? Может, денег нет? Так я готов дать вдвое больше необходимого.
- Большое спасибо, крестный. Она замужем.
- Как?! Ты влюблен в замужнюю даму? А как же мораль?
- Дорогой крестный! Обстоятельства сложились таким образом, что я могу ее любить и мораль при этом нимало не страдает.
- Ладно, как-нибудь расскажешь мне о своем романе. Нет?
Ну так и не будем об этом больше. Храни свою тайну, мой мальчик. Расскажешь, когда мы сойдемся ближе, и ты, может быть, не напрасно потеряешь время. Я человек находчивый. Мы, старые морские волки, изучаем на досуге все военные хитрости; я мог бы при случае оказать тебе помощь. А пока же - молчок!
"Лучше молчать всегда, чем открыть рот и ничего не сказать", - как написано в "Подражании Иисусу Христу", книга первая, глава двадцатая.
После такой цитаты Петрус, вставший было из-за стола, едва не рухнул снова.
Решительно, крестный Пьер был кладезем премудрости, и если бы знаменитый Говорящий колодец в самом деле умел разговаривать, вряд ли он превзошел бы капитана Берто по прозвищу Верхолаз.
Моряк мог поговорить обо всем, все повидал, знал все на свете, разбирался в астрономии и гастрономии, живописи и медицине, философии и литературе. Знания его поражали энциклопеличностью, и было нетрудно догадаться, что знал он еще больше, чем показывал это собеседникам.
Петрус провел рукой по лбу, чтобы смахнуть выступивший пот, а другой по глазам, пытаясь, насколько возможно, понять происходящее.
- Ого! - изумился моряк, вынув из жилетного кармана огромный хронометр. - Уже десять часов, пора сниматься с якоря, мой мальчик.
Крестный с крестником взяли шляпы и вышли.
Счет составил почти сто семьдесят франков.
Капитан отдал двести франков, оставив тридцать из них лакею в качестве чаевых.
Карета Петруса стояла у входа.
Петрус пригласил капитана сесть в экипаж, однако тот отказался: он послал лакея за каретой, чтобы не лишать Петруса его коляски.
Напрасно Петрус его уговаривал - капитан оказался непоколебим.
Подъехала карета.
- Увидимся вечером, мой мальчик, - сказал Пьер Берто, прыгая в извозчичью карету, которую остановил для него лакей, - только не торопись ради меня: если я не пожелаю тебе спокойной ночи нынче, скажу "доброе утро" завтра. Кучер! Шоссе д'Антен, гостиница "Гавр"!
- До вечера! - отозвался Петрус, махнув капитану рукой на прощание.
Он наклонился к уху кучера и приказал:
- Сами знаете куда.
И два экипажа разъехались в противоположные стороны капитан - вверх по правобережью, Петрус - через Сену по Тюильрийскому мосту и дальше по левому берегу до бульвара Инвалидов.
Даже самый непроницательный читатель уже догадался, как мы надеемся, куда направлялся молодой человек.